— Впрочем… если она так и будет молчать, придется перейти к грубым методам, — со вздохом проговорил он.

— Ага. Раскаленные иголки под ногти, например.

— Ничего себе тебя понесло!

— Я думала, это более изящный способ причинить боль, нежели пинки и удары…

— Это, может, и так, но… по-моему, это ты тут садист.

— Я готова любить все, что любит мой брат.

— Еще раз говорю — я таким не интересуюсь!

— …

Обращенный к Тору взгляд девушки становился все холоднее и холоднее.

Хотя, конечно, вряд ли бы она стала смотреть на своего противника с добротой.

— Как бы там ни было, — Тору сложил руки на груди. — Если она не хочет говорить имя, придется его придумать. Не называть же ее «эй, ты».

— Положись на меня, брат. Мы с моим литературным талантом дадим ей достойное имя, — сказала Акари.

— Талант? У тебя? — удивился было Тору, но вспомнил, что она как-то говорила о том, что в свободное время писала бесконечно длинный роман о запретной любви брата и сестры.

Впрочем, если отложить содержание в сторону, то у нее действительно должно быть куда больше опыта в литературном деле, чем у Тору, и тот действительно успел подумать, что выбор имени можно доверить ей…

— …Липкая.

— …А? — Тору даже не сразу понял, что это и есть «имя». — Погоди. Ты серьезно?

— Да. Имя: Липкая. Хорошо подходит, не так ли? Это имя замечательно описывает ее со всех сторон.

— …

Тору посмотрел на девушку.

Похоже, она не сочла имя «подходящим» и уж точно не радовалась ему, судя по тому, как у нее дергалась щека.

— Кажется, ей не очень понравилось.

— Вот привереда, — Акари недовольно покачала головой. — Тогда Склизкая.

— …

Промолчал Тору. Промолчала девушка.

Вернее, трудно сказать, как на такое имя вообще можно отреагировать.

Оно даже не казалось человеческим.

— Если честно, этот вариант едва не выиграл у Липкой. Мне нравятся ассоциации, вызванные этим словом, выражающим блеск поверхности, вымазанной чем-то вязким, но все-таки ассоциации с липким состоянием мне понравились больше, хотя шли они почти на равных.

— Как ты успела обо всем этом за секунду подумать? — ошарашенно проговорил Тору, после чего снова повернулся к девушке. — Видимо, ничего не поделаешь.

— …

— Будешь Липкой.

— …

Девушка продолжала молчать с удрученным видом.

Тору воспринял это как знак согласия и продолжил:

— Хорошо, Липкая. Теперь, когда мы разобрались с твоим именем, давай разбираться с тем, кто ты такая…

— …Богдан, — тихо сказала девушка.

— Хм?..

— Чайка Богдан, — повторила девушка с предельно недовольным видом.

— Чего? Что ты сказала про Чайку, Липкая?

— Чайка Богдан! — девушка сорвалась почти что на крик. — Мое. Имя!

— …

— …

Тору и Акари переглянулись.

— Чайка?

— … — девушка… Чайка молча кивнула.

Чайка.

То же имя, что и у девушки, путешествовавшей с отрядом Тору.

Но разве может быть простым совпадением то, что у них обеих одинаковые серебристые волосы, одинаковые фиолетовые глаза, похожий возраст… а теперь еще и одинаковые имена? Может, она специально так представилась?

— Кто ты такая?

— …

Одетая в красное Чайка раздраженно отвела взгляд.

Видимо, она не смогла стерпеть унизительного имени, но в остальном собиралась хранить молчание.

— Значит, все-таки пытки, — Акари кивнула и повернулась к Тору. — Развлекайся, брат.

С этими словами она даже протянула ему иглу.

— Я?! — воскликнул Тору.

— Я верю, что безупречность моего брата проявится даже в том, как он будет мучить вопящую, плачущую девочку, вонзая ей иглу под ноготь.

— Сама ее пытай.

— Глупости. Чтобы я лишила удовольствия брата? Я ни за что не пойду на такое кощунство, — Акари покачала головой, словно изображая изумление.

— Признайся, ты просто не хочешь.

— …

— Я тоже хочу по возможности оставить этот вариант на самый крайний случай.

В большинстве своем люди не могут выдержать пыток.

Даже самый стойкий человек не сможет держать рот на замке, когда дело дойдет до настоящих пыток. Естественно, бывает так, что пытки заходят настолько далеко, что пленник умирает или же кончает с собой, не выдерживая боли.

Разумеется, диверсанты вовсе не считали жестокость чем-то предосудительным.

Вернее, большинство диверсантов все же обладало здравым смыслом и обычными эмоциями. Просто они умели отключать их при необходимости.

Это значит, что они способны определять границы этой самой необходимости.

Тору знал несколько эффективных пыток — их учили этому.

Но… то, что он знал о них, не значило, что они ему нравятся. Тору вовсе не садист, наслаждающийся страданиями девушек. Во всяком случае, он за собой такого не замечал.

А кроме того…

— Если честно, это не самое лучшее решение.

Пытки — хороший способ заставить кого-либо «расколоться».

Но никто не может гарантировать, что выпытать удастся достоверную информацию.

Ответ будет дан только для того, чтобы избежать боли, и нетрудно придумать какую-нибудь отговорку, которую невозможно проверить. Бывает, что жертва просто отвечает так, как хочет истязатель, чтобы как можно быстрее прекратить мучения.

В таких случаях смысла в пытках нет.

От них есть толк, только когда можно проверить на достоверность всю полученную информацию. Однако у Тору не было на это ни сил, ни времени.

Но в то же время…

— Впрочем, мы не можем просто сидеть тут и ждать, пока у тебя появится настроение. Наша Чайка тоже в плену.

— …

Естественно, красная Чайка промолчала.

Но при этом ее фиолетовые глаза смотрели на Тору с вызовом.

Тору вздохнул и достал из кармана метательный нож.

— Ясно… тогда другого выхода нет.

В заложнике есть смысл, только покуда он жив.

И наоборот, захваченный и живой человек прекрасно годится на роль заложника. Естественно, не все люди одинаково ценны, но, в отличие от произведений искусства, ценность заложников не падает от небольших ранений и повреждений.

Поэтому, когда заложницей оказывается симпатичная девушка, ее похитители нередко стремятся извлечь для себя дополнительную выгоду против ее воли.

— …

Чайка Трабант дрожала.

Она сидела на полу наполовину голой.

Черно-белые одежды, прикрывавшие ее тело, лежали у стены, а на ней самой было лишь нижнее белье.

Естественно, разделась она не сама.

Затерявшийся в холмах домик, где она находилась, притаился на небольшом удалении от заброшенного города.

Скорее всего, эта сторожка принадлежала леснику. В таких домах не живут круглый год, и хозяин появляется в них только в сезон. Застоявшийся воздух вонял плесенью, а печь не помогала развеять ощущения холода и безжизненности.

— Хе…

Прямо напротив Чайки на стуле сидел мужчина, откинувшийся на спинку.

Вытянутое лицо, крупный подбородок. Выглядел он старше Тору, но моложе 30. Его все еще можно назвать молодым. Из особых примет, помимо высокого роста и широких плеч, можно также выделить жесткие на вид рыжие волосы.

Это и есть тот наемник-копейщик, захвативший Чайку в плен.

— Хе, хе, хе… — ухмылялся он, окидывая полуголую Чайку взглядом.

— …

Чайка пыталась закрыть свое тело руками от взгляда мужчины. Появляться в нижнем белье перед Тору она не стеснялась — сложно сказать, из-за хладнокровия или забывчивости — но пристальный взгляд этого мужчины ей явно не нравился.

— Прекрасно, прекрасно. Поистине прекрасно, — проговорил тот с усмешкой.

Вслед за этим он протянул копье и зацепил острием сложенную на полу одежду Чайки. Он немного поковырялся в ней, но послышался лишь негромкий шуршащий звук. Пока, кроме этого, мужчина не делал ничего.