— Все-таки мне хочется… чтобы мужчина, одолевший меня, выглядел именно так.2

— ...Так это как?

Тору похлопал себя по лицу, чтобы прийти в чувство, затем глубоко вдохнул.

И…

Чайка услышала, как рядом что-то копошится, и открыла глаза.

Она и сама не заметила, как уснула. Даже когда за окном воцарилась ночь, боль никак не давала заснуть… но похоже, та мазь, что оставил Тору, все-таки подействовала.

Чайка моргнула и приподнялась.

И тогда…

— ?!

Она вдруг наткнулась взглядом на Давида, стоявшего возле кровати.

Несмотря на свои раны, он уже облачился в броню.

Он явно куда-то собирался.

Конечно, он уже не истекал кровью, но раны его толком не затянулись. Одно неосторожное движение — и они снова откроются. Более того, он еще наверняка не восстановил силы после битвы.

Как и Чайка.

Поэтому…

— Давид? Безум…

— Ничего, Чайка. Спи, — непринужденно сказал Давид, словно ничего серьезного не происходит.

Однако Чайка заметила, что голос его звучал необычно, будто он говорил с трудом. Похоже, он пересиливает себя. Скорей всего тело его отзывается болью при каждом движении. В каждом слове слышится напряжение.

— Давид, безумие, прекрати, — приказала Чайка, садясь на кровать.

Наемники беспрекословно следуют приказам хозяев.

Но…

— Прости, но я ослушаюсь, — ответил Давид, поднимая копье. — Пока ты спала, приходил человек князя.

— ...Э?

— Сельма у них в заложниках. — Давид несколько раз поднял и опустил копье, словно взвешивая, а затем продолжил: — Сказал, хотите ее обратно — отдавайте все ваши останки.

— Но…

В настоящее время у красной Чайки останков нет.

Свой единственный фрагмент они отдали Тору в качестве платы за спасение с острова.

Поэтому…

— Я ему там наплел, что в голову пришло. Отдать то, чего у нас нет, мы все равно не можем, но там не настолько вежливые ребята. Вряд ли они отпустят Сельму, если об этом узнают.

— Тогда…

Не поспоришь.

Чайка сидела с растерянным видом, а Давид широко улыбался, обнажая зубы.

— В конце концов, она ведь моя девушка.

Разумеется, Чайка знала, что у Давида с Сельмой есть отношения.

Обычно они старались не заигрывать друг с другом, чтобы не смущать ее… но Давид, безусловно, знал Сельму куда дольше и куда лучше, чем Чайку.

— Теперь, после проигрыша, стражникам и организаторам мы особо не интересны. А уж во время битв следить за нами почти некому.

Давид говорил, а на лице его почти не отражалась тоска.

Либо он в любых условиях остается оптимистом, либо ради Чайки делает вид, что все хорошо.

— И кстати, если получится, я и останков прихвачу. Если удастся спасти Сельму, мы втроем еще повоюем.

— Безумие… — только и смогла повторить Чайка.

Конечно же, она ни за что не смогла бы попросить его бросить Сельму. Будь Давид человеком, способным на столь холодный расчет, он бы никогда не присоединился к Чайке.

— ...Может быть, — сказал Давид и зашагал, опираясь на копье, как на посох.

— Давид…

Он даже не намекнул, что хочет помощи от Чайки.

Давид и Сельма помогали ей, следуя наставлениям наемника, научившего их ремеслу.

«Если кто-то помог и вам, и вы чувствуете, что остались в долгу, помогите кому-то другому. Распространяйте помощь. Смысл в ней есть как раз тогда, когда она передается подобно наставлениям от родителей детям, а от детей внукам. Вот как он учил нас», — Чайка помнила, как Давид в свое время по-пьяни объяснился примерно так.

Может, они и не считали Чайку своим ребенком, но наверняка видели в ней этакую младшую сестру.

Поэтому отправились вместе с ней в опаснейшее путешествие, не прося ничего взамен.

Поэтому Давид ни за что не стал бы просить ее отплатить за помощь той же монетой.

Поэтому…

— Стой, — сказала Чайка, хватая Давида за рукав. — Я… иду.

— Эй. Лежи, говорю. У тебя раны не затянулись.

— Слова. Целиком. Повторяю.

— …

Давид удрученно смотрел, как Чайка пошла за змеиным клинком, стоящим у изголовья кровати.

Она надела запасную одежду — естественно, морщась от боли, — и вдруг в ее голове мелькнуло лицо юного диверсанта.

«Тору…»

Авиаторы усиленными магией голосами уже объявили всему Герансону, что он участвует в первой сегодняшней битве.

Скорее всего, поединок уже начался.

Чайка волновалась за него.

Но сейчас…

— ...Идем, — сказала она, быстро одевшись и старательно терпя боль.

Тору прищурился и внимательно посмотрел на людей, вышедших с противоположной стороны арены.

Один из них носил белую маску, которая не давала даже разглядеть: мужчина за ней или женщина. Телосложение, правда, ближе к мужскому. На лбу маски красовалась цифра «6» — может, она бойцу просто нравится, а может, это какой-то символ на удачу.

Второй же человек вышел без маски.

Во время вчерашней битвы лицо скрывал и он, но, похоже, запасной маски у него не нашлось.

Альберик Жилетт.

Командир отряда Жилетта, преследовавшего Чайку.

Тору дважды приходилось скрещивать с ним клинки. Альберик — прирожденный рыцарь, да такой, что умение воевать у него в крови. Он чистокровный боец, рожденный в эпоху войны.

В каком-то смысле он такой же, как и Тору. Разница между ними лишь в социальном положении.

Однако…

— Чего с тобой? — спросил Тору.

Жилетт выглядел безразличным, его лицо не показывало никаких чувств.

Люди, выходящие на арену, нередко нервничают, но и поза, и дыхание Жилетта указывали, что он совершенно спокоен… и Тору знал, что в бою он тем более не станет нервничать.

— …

Альберик молчал.

Однако у Тору сложилось о нем мнение, как о человеке довольно говорливом.

Сейчас же он просто молча смотрел на противника.

Жилетт словно видел его впервые.

— Это ведь ты, Альберик Жилетт?

Вчера у него даже не дрогнула рука, когда он чуть не убил своих подчиненных.

Едва ли Виви отыгрывала расстройство, да и незачем ей врать. Возможно, Альберик по какой-то причине потерял память.

— Ты… — рыцарь наконец-то заговорил, — спутник Чайки?

— ...Не отвечай вопросом на вопрос, — раздраженно протянул Тору. — Ты Альберик Жилетт?

— Я «апостол», — сказал Альберик. — Мертвец, посланный уничтожить Империона.

— ...Не понял. Импе… чего?

Похоже, он все-таки ударился головой и потерял память… и к тому же тронулся рассудком.

Конечно, с одной стороны, теперь понятно, как он смог хладнокровно сражаться против бывших подопечных, зато неясно, зачем он вообще решил участвовать в чемпионате.

Конечно, судя по всему, у Альберика… вернее, «апостола», есть какая-то причина, но Тору не понял, о каком «Империоне» он говорит.

Однако в любом случае…

— Начать бой, — объявил авиатор.

Тору выхватил комбоклинки и встал в стойку.

Если Альберик не растерял былые навыки, то пытаться хитрить бесполезно. Застать одного и того же врага врасплох можно один, максимум два раза… но эта битва уже третья. Оба они должны знать, на что способен противник.

— Фредерика, бери алебардиста.

— Беру.

— Думаю, ты и сама понимаешь, но не лишись головы. Алебардой она отрубается проще всего.

— ...Беспокоишься за меня? — Фредерика изумленно склонила голову.

— Еще бы я не беспокоился. А что?

— М-м. Ясно. Нет, ну, я поняла, — Фредерика улыбнулась и перехватила меч. — Ты тоже береги себя.

— Ага, — Тору кивнул.

А затем…

— …«Я есть сталь», — начал читать он ключевые слова «Железнокровия».

Он не собирался затягивать бой. Лучше выложиться на полную с самого начала.