Тору Акюра — диверсант.

Деревня Акюра начала воспитывать его еще в бессознательном возрасте. Вместо материнского молока он пил кипяток с разведенным ядом, вместо игрушек развлекался с метательными ножами и мечтал умереть на поле боя, как и положено настоящему диверсанту.

Многие в Акюре шли по тому же пути.

«Семьи», из которых состояла деревня, — термин условный и придуманный для удобства, ведь мало кто из диверсантов состоит в кровном родстве. Во многом деревня напоминала скорее «фабрику», существовавшую ради производства диверсантов.

Однако даже в Акюре, при всей отработанности технологии, попадались «бракованные продукты», не отвечавшие стандартам.

Чаще всего речь шла о людях неумелых… однако немало было и диверсантов крепких физически, но некомпетентных из-за каких-либо психологических осложнений.

Диверсантов не почитают слепо и не боготворят.

Их ценят и боятся ровно за ту силу, которой они обладают.

Клан Акюра прославился поистине демонической свирепостью во время сражений и дорожил репутацией. Поэтому им приходилось куда-то девать свой «брак».

Неудавшихся диверсантов не выпускали на поле боя, и они до конца жизни оставались разнорабочими в деревне.

Деревня так и не успела принять окончательного решения по Тору Акюре… но, возможно, такая судьба ждала и его.

Сложно сказать, повезло ли ему, но война закончилась, а деревню стерли с лица земли до того, как юного диверсанта так или иначе заклеймили. Что же до бывших односельчан, они быстро разбежались, опасаясь гнева сильных мира сего.

Тору не знал, где они и чем занимаются. Каждый диверсант Акюры знает, что ему, вероятно, придется встретиться с бывшими товарищами в битве, и потому не сильно привязывается к дому.

Впрочем…

— Кх!..

Раздался громкий звук удара кулаком о стену.

Но и его не хватило, чтобы выразить весь гнев, и Тору до крови прокусил собственную губу.

— Я…

«Тору не годится в диверсанты».

Он много раз слышал об этом от односельчан.

И самая очевидная тому причина — его характер.

Эмоции в нем били через край. Он не мог подавлять чувства и демонстрировал их окружающим. Порой собственные чувства Тору бесцеремонно вмешивались в работу.

Однако диверсанты призваны выполнять грязную работу, которая заслужила им звание шавок и сволочей. Поэтому они должны отстраняться от чувств и вести себя как механизмы. Однако у Тору никак не получалось.

Он превосходно владел телом… и потому еще сильнее расстраивал наставников.

Многим из них не хотелось клеймить его «бракованным». Однако пока они спорили, война закончилась… а Тору упустил шанс проявить себя.

— Тору, — вдруг послышался за спиной раздраженного диверсанта звонкий голосок.

Рядом со стеной комнаты стояла девушка и смотрела на него.

Ее волосы похожи на нити из чистого золота, гладкая бледная кожа напоминает фарфор, а в красных глазах будто застыли рубины. Черты ее лица столь аккуратны и очаровательны, что вздох вырывается сам собой. При этом она отнюдь не выглядит хилой. Девушка чем-то похожа на кошку — маленькую, но хищную. Намеки на силу сквозят в каждом жесте и взгляде.

Она похожа на куклу, вырезанную настоящим мастером своего дела.

Другими словами, она кажется слишком идеальной, и потому — немного ненастоящей.

Ее зовут Фредерика.

Фамилии у нее нет. При необходимости (например, во время регистрации на турнир) она пользуется фамилией «Скода», но на деле у нее нет даже имени. Во всяком случае, кличку «Восток-645» вряд ли можно назвать именем в человеческом понимании. «Фредерика» — лишь псевдоним, который дал ей Тору.

Фредерика — не человек.

Она фейла… одна из семи разновидностей монстров.

Принадлежит она роду драгунов, которые могут использовать магию и изображать

людей. Драгунов немного, человеческое общество им чуждо, так что вряд ли хоть

кто-то знает, как выглядят эти создания на самом деле.

— Что будешь делать?

— …

Тору не ответил. Он не мог ответить.

Пусть Фредерика зашла лишь недавно и не видела развернувшейся сцены… но слышит она прекрасно и должна была уловить весь разговор даже снаружи.

Хозяйку Тору, Чайку Трабант, похитил «враг».

Вместе с ней похитили ее телохранителя и младшую сестру Тору — Акари Акюру, а также Ладу Ниву, их спутницу.

Стоит за похитителями правитель той страны, где они сейчас находятся, — князь Стефан Бальтазар Хартген. Считается, что имя «Бальтазар», переходящее из поколение в поколение, означает «царя праздника», и Стефан оправдывал его, регулярно проводя чемпионат боевых искусств.

Стефан — тот самый «враг», что противостоит им.

А исполнители, которых он нанял, — Син Акюра и диверсанты Субару.

Как нетрудно догадаться по фамилии, Син — что-то вроде старшего брата Тору и один из наставников-диверсантов.

Он захватил Чайку и остальных в заложники, а в качестве выкупа потребовал «останки».

Тору предвидел возможную разлуку во время турнира и предусмотрительно вытащил «останки» императора Газа из того гроба, что Чайка таскает с собой, а затем спрятал их и заминировал. Неосторожный вор разбил бы бутылку с кислотой и загубил собственную добычу.

Сложно сказать, нашел ли Син тайник Тору и узнал ли о ловушке. Однако, скорее всего, он решил потребовать останки с Тору просто для верности, благо Чайка и остальные в заложниках.

Срок он поставил до конца чемпионата.

У щедрой отсрочки есть причина — неожиданное исчезновение одного из участников вызовет лишние подозрения. Конечно, возможно, князь Хартген на деле задумал что-то еще, но чемпионат, во всяком случае, намеревался провести полностью.

— Я не вижу шансов на победу, — нехотя признал Тору.

Син Акюра.

Он, в отличие от Тору, полноценный и правильный диверсант Акюры.

Тору уступает ему практически во всем. Недаром Син какое-то время работал его наставником. Все, на что способен Тору физически и психологически, умеет и Син, плюс враг гораздо опытнее.

— Как необычно, — отозвалась Фредерика.

— ...Необычно?

— Ты ведь обычно сражаешься и против тех, кто сильнее — просто загоняешь их в условия, в которых можешь победить, — девушка-драгун задумчиво наклонила голову.

Безусловно, готовые на любую подлость диверсанты не думают о честных дуэлях на равных. Если враг слишком силен, на него сначала спускают собак, выматывают и ослабляют. Диверсант бросает вызов, когда все складывается против врага. И, если потребуется, загоняет противника в такие условия лично.

Но хоть диверсантам и следует так сражаться…

— Я не могу представить, что должно случиться, чтобы я победил.

Син обрел неоспоримое преимущество еще в тот час, когда захватил заложников.

К тому же он работает на князя. Тору почти в одиночку противостоит такому многочисленному противнику, что создать условия для победы практически невозможно. Безусловно, можно пойти на всевозможные хитрости, но Сину, как диверсанту, они прекрасно известны. Ради выполнения поставленной цели диверсанты готовы даже на самоубийство или безнадежные битвы. Пытаться вести против них психологическую борьбу — все равно что резать воздух.

— Против нас диверсант, к тому же, в каком-то смысле, мой учитель. Все, что могу придумать я, может прийти в голову и ему. Все, на что способен я, умеет и он.

При прочих равных недоделанный боец не справится с полноценным.

— Тогда… — Фредерика моргнула и уверенно продолжила: — похоже, остается только отдать останки?

Именно.

Ничего другого им не оставалось.

Но…

— ...Не факт, что он отпустит их, если мы согласимся.

Только душевнобольному придет в голову, что готовые на любую подлость диверсанты обязаны соблюдать устные уговоры.

В конце концов, князю нужны «останки», потому что у него есть свои Чайки.

Чайки сражаются друг с другом за «останки».