К неимоверному везению Шабтая, Иосиф Пилоссоф осмелился передать деньги, собранные евреями в городах Мореи, когда они еще верили в высокое предназначение Измирского каббалиста. Иосиф почему-то не успел отдать их Шабтаю, а теперь вспомнил. Сумма вышла приличная, на нее он мог прожить несколько лет. Кроме пожертвований, Шабтай получил от семьи Пилоссоф неплохой дом с видом на бухту Золотого Рога, с маленьким садиком, где росли абрикосовые и гранатовые деревца, а так же сладкий виноград. Дом этот не принадлежал Иосифу Пилоссофу — он арендовал для Шабтая, платя высокую цену, лишь бы избавитель еврейства мог спокойно постигать тайные знания, не переживая насчет крова.

Говорили, будто Шабтай женился на Йохевед в благодарность за пожертвования отца, что он никогда не любил ее, что таким образом Иосиф Пилоссоф решает сразу две проблемы — выдает дочь и скрывает от кредиторов большую часть своего капитала, перешедшую теперь в руки Шабтая Цви, что на самом деле Йохевед некрасивая и немолодая женщина, потерявшая последний шанс выйти замуж.

Но Шабтай не обращал внимания на эти сплетни. Он по-своему привязался к Йохевед, разделявшую мысль об избранности и необычности своего мужа, обретя то, чего ему ужасно недоставало — поддержку. Вслед за отцом Йохевед верила, что Шабтай Цви — настоящий Машиах, только ему по самым разным причинам злые соперники не позволяют раскрыться полностью, вынуждая врать, скрываться и совершать непонятные поступки.

Когда Шабтай начал проповедовать в Измире, Йохевед была еще девочкой, но она хорошо запомнила экстатический восторг, охвативший евреев в ее маленьком городке на Пелопонессе, когда до них долетела весть о выступлении Шабтая. Малознакомые или даже враждовавшие друг с другом люди кидались целоваться, поздравляя с приходом Избавителя, они плясали в синагоге, сбившись в круг. Женщины плакали. В Измир направили делегацию ученых старцев — разузнать досконально, что да как, и при возможности пробиться к Шабтаю, оторвать на память край его платья…

А теперь Йохевед вышла замуж за этого загадочного, но фантастического человека! И от нее зависит, как сложится его жизнь, удастся ли Шабтаю воцариться в Иерусалиме. Она радовалась этой свадьбе. Но в Золоторожье, в красивом доме, окруженном спелыми гроздьями и гранатовыми деревцами, Шабтаю удалось пожить совсем недолго. Недовольные евреи начали собирать средства на бакшиш для великого визиря, лишь бы он избавил их родные края от присутствия нечестивого еретика.

Как ни старались монашки оградить воспитанницу Терезу от пагубного влияния прошлого, сделать из нее благонравную «Иисусову невесту», вышивающую гладью, они не достигли большого успеха. Ни наказания, ни двойная беспрестанная слежка не мешали ей жить по-своему, в мире восточных фантазий и надежд на возвращение в еврейство.

Тереза по-прежнему тайно оставалась иудейкой, в своих сновидениях летала вместе с тенью убитого погромщиками отца, раввина Мейера, над холмами Израиля, проносилась у старых городских стен, выкрикивая слова запретных для нее молитв. Один сон снился ей довольно часто. Будто она, еврейка Сара, идет по красивому восточному городу, в который, помнилось, надо долго плыть морем, вся в золоте и шелке, навстречу своему жениху.

Кто он, Тереза не знала, но сваты наперебой расхваливали его, говорили, что жених умен и знатен, его родословная восходит к роду царя Давида, и Сара будет царствовать с ним в Иерусалиме. Иногда жених показывался ей издалека. Он был среднего роста, с красивым еврейским лицом, в зеленом тюрбане, украшенном павлиньим пером, и в халате, тоже расшитом небольшими павлиньими перьями. Жених вежливо кланялся ей, и Сара немела от счастья. Он с Востока, из страны турок — шептала девчушка, веря, что действительно ей суждено испытать великую любовь к этому загадочному суженому, даже имени которого никто не мог назвать.

Однажды Саре приснилось, что жених сам пришел к ней и просит оставить их одних. Сваты и толпа фанатичных поклонников почтительно расступились перед ними, крича «малхут!»[3].

Жених наклонился к Саре и сказал: я люблю твою душу, хотя еще не видел твоего лица, уходи отсюда как можно скорее… На этот раз он был в белом и держал на руках белого тигренка в черную полоску, пугливо сверкавшего изумрудными глазищами, словно кошка в погребе.

— Уходи, уходи — слышалось Терезе, и она замирала в ужасе.

Как она отсюда уйдет? У монастыря толстые каменные стены, решетки на окнах и высокая ограда, снизу каменная, сверху утыканная острыми пиками. Если бы рядом был большой город, тогда, может, из монастыря было б легче уйти, затеряться в толпе, переодеться в мирское платье, сжечь черную хламиду и рубашку с метками. Но монастырь стоит посреди глухого леса. Три дня пути до первого мало-мальски крупного города. Лес кишит разбойниками — теми, кто отбился от отрядов Хмельницкого и решил сам добывать себе пропитание грабежами. Девушке, да еще босой, раздетой, не пройти этот лес. Страшные слухи ходят о нем. Кроме разбойников, в лесу полно призраков, дикого зверья, и что ни лето, то обязательно в монастырь приносят чудовищные истории. Кого-то растерзал медведь, кто-то упал в волчью яму. Идти опасно.

— Я заберу тебя — говорил сверкающий жених, — верь мне, Сара! Очень скоро я пришлю за тобой моих птичек, они подхватят тебя на свои мягкие крылья и унесут далеко-далеко. Потерпи немного, дай мне найти в старинных книгах это заклинание. И обреченная на монашество Тереза верила снам.

Он есть, этот жених, он унесет ее к единоверцам, чтобы никогда больше не попадаться на глаза христианам. Скорей бы!

Сны следовали друг за другом. Сара почему-то видела себя на палубе странного корабля, на чьих парусах были вышиты золотыми нитками двенадцать колен Израилевых, а гребцы кричали по-еврейски и оказывали ей всякие почести. То принесут блюдечко с апельсинами, яркими, сочными, которые Сара в детстве ела только один раз, в праздник, то подарят серебряную шкатулку, где сверкают драгоценные камни. И она надевает алмазные серьги, блестящие неземным светом, чтобы предстать перед женихом. А подарки все несут, и среди них Сара видит изящные флакончики с благовониями, парчу и бархат, свернутые в рулоны, турецкие засахаренные фрукты, краски и притирки.

Ах, когда же это настанет? — думает несчастная монастырская девочка Тереза, когда жених унесет меня?

Сколько бы ни поучали ее монашки, особенно сестра Беата, что небесный жених у нее может быть только один, Иисус Христос из Галилеи, Сара упрямо твердит свое. Жених придет, непременно придет. Они встретятся там, в заморском городе, и встанут по свадебный балдахин…

В тот вечер в монастыре было тихо. Сестры уехали в соседнюю обитель, оставив Терезу под присмотром старших воспитанниц. Они не стали строго следить за Сарой и радостно побежали на кухню — тащить припасы, потому что девочек кормили скудно. Тереза не хотела ложиться спать, но сон почему-то ее сморил. Она закрыла глаза — и услышала голос.

Напиши прощальную записку, поблагодари сестер за то, что они заботились о тебе, не дали умереть в голоде и холоде, приютили. Я унесу тебя. Мои птички ждут. Пора!

Тереза, сама ничего не понимая, схватила чернильницу и вывела на обрывке холста (бумаги под рукой не оказалось):

Сестры, спасибо вам, вы были ко мне добры и справедливы, но я не могу быть христианкой. Мой жених ждет меня. Я уезжаю с ним. Сара.

Довольная, Сара подошла к окну. Тяжелая решетка распахнулась, и в келью ворвался свежий ветер. Девчушка пролезла через окно на крышу.

Там уже сидели две исполинские совы, они таращили на Сару янтарные глазищи и недовольно ухали. Сара прикоснулась к их перьевым ушкам.

— Мы готовы служить тебе, наша госпожа — сказали совы. — Берись за лапы — и полетели.

Тот час же совы рванули ввысь, Сара едва удержалась, крепко вцепившись руками в их когтистые лапы, и понесли ее над черным лесом.