— Выкладывайте, — сказал Крошка, засовывая в карманы гранаты.
Морща нос, словно принюхиваясь, Игнатюк оглянулся по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии лишних ушей, приблизился к Крошке и, понизив голос, внушительно заговорил:
— В вашей роте объявился матрос Логунов. Вы его приняли, хотя документов у него нет. Кто вам дал право зачислять его в роту?
Крошка удивленно вскинул глаза.
— Ничего не вижу в этом предосудительного. Логунова мы знаем почти год, он был у нас в разведке на Малой земле. Лежал в госпитале. Естественно, его потянуло в родную бригаду. Я ведь тоже когда-то миновал отдел кадров.
— Черт знает какое легкомыслие! — проворчал Игнатюк. — Разведчик ведь, должен понимать…
— Вы пришли мне мораль читать? — нахмурился Крошка, Давайте-ка в другой раз. Я же сказал, что тороплюсь.
— Так вот слушайте, лейтенант. — Игнатюк для внушительности старался растягивать слова. — Этого Логунова надо взять под наблюдение. В разведку не посылать. Вам известно, что он был в плену?
— Известно… Он сбежал.
— Это он говорит. А может быть, его переправили к нам с определенным заданием.
— Ну, знаете ли…
— Не нукайте, а проявляйте бдительность. Враг хитер и коварен. Где он сейчас?
— Логунов пошел вместе с Семененко выполнять боевую задачу.
— Как! Ему такое доверие? Вернуть, вернуть немедленно!
— Поздно, товарищ капитан. — Крошка чувствовал, что его лицо покрывается пятнами и все внутри дрожит. Стараясь сохранить спокойствие, он спросил: — От чьего имени вы действуете?
— Этот вопрос будет согласован с командиром бригады.
— Будет… Через несколько минут я сам встречусь с ним. Обойдусь без посредников.
— Вы будете отвечать.
— А кто же? Конечно, я. У вас, товарищ капитан, мама есть?
— Есть. А что?
— Так вот — идите вы к вашей маме.
— Что такое? — Игнатюк подошел к Крошке вплотную и, глядя снизу вверх, зловеще процедил: — Я припомню это тебе, лейтенант.
— А иди ты еще раз! — подражая его интонациям, сказал Крошка.
Отойдя с десяток шагов, Крошка оглянулся. Игнатюк стоял, широко расставив ноги, и смотрел ему вслед. В его глазах было столько злости, что Крошка невольно вобрал голову в плечи и далее поежился.
«Накляузничает, как пить дать», — решил Крошка.
4
К кургану ползли издалека. Перед минным полем остановились перевести дух и прислушаться.
Кругом квакали лягушки, гудели тучи комаров.
Семененко подполз к кусту перекати-поля, навел бинокль на курган. Перед курганом местность была чистая, камыш сожжен. Как преодолеть эти пятнадцать метров? Ползти? Заметят. Сделать рывок? Не успеешь, пристрелят. В бинокль видны оба дзота. В каждом две амбразуры, из которых торчат крупнокалиберные пулеметы. Между дзотами расстояние не более пятнадцати метров. Семененко знал, что дзоты соединены между собой траншеей. От левого дзота идет траншея в тыл, где находится минометная батарея.
«Семь братьев»… Почему такое название у кургана?» — подумал Семененко.
Слева началась стрельба из автоматов. Семененко посмотрел туда. Это его взвод отвлекает внимание противника на себя. Послышались крики: «Полундра!»
Из дзотов быстро отозвались пулеметы.
Семененко повернулся к Логунову:
— Пора, Трофим. Лезь вперед, да гляди внимательней, не то взлетим к чертовой матери.
— Нет расчету взлетать, все равно до рая не добросит, — отозвался Логунов и пополз.
Он полз тихо, ощупывая рукой землю перед собой. Мины были натяжного и нажимного действия, обнаружить их в густой траве нелегко. Обезвредив одну мину, Логунов вытирал рукавом пот, облегченно вздыхал и начинал опять шарить.
Семененко полз за ним метрах в двух, не сводя глаз с ближайшего дзота. Ему отчетливо были видны вздрагивающие от выстрелов стволы пулеметов, направленных в ту сторону, где находился его взвод.
Логунов дополз до проволочного заграждения и остановился. Заграждения были не на кольях, а спиралями. В траве они мало заметны.
Повернувшись к Семененко, матрос заметил:
— Тут придется подольше задержаться. Под проволокой могут быть мины и фугасы.
— Посмотри сначала, нет ли на проволоке сигнализации.
Следя за тем, как Логунов резал ножницами проволоку, Семененко подумал: «Рановато, пожалуй, взвод открыл огонь. Мы тут можем задержаться, да и передохнуть бы».
По его лицу струйками катился пот. Гимнастерка также была мокрая от пота. Они проползли с полкилометра в маскировочных плащ-накидках, закрывавших голову по самые глаза. Под плащ-накидками было душно, как в парной. Карманы разведчиков набиты гранатами — противотанковыми и Ф-1 (моряки называли их «фенями»), запалы в них уже вложены. Поэтому ползти нужно особенно осторожно, чтобы не произошел нечаянный взрыв.
Логунов сделал проход в проволочном заграждении, ощупал землю. Мин тут не было. Он отполз назад к Семененко и, тяжело дыша, доложил:
— Проход сделан, мин нет. Ползем дальше?
— Трохи обожди, отдышись.
Логунов сунул саперные ножницы за голенище и прижался к земле. Вот сейчас он почувствовал страшную усталость и с горечью подумал: «Эх, Трофим, Трофим, нет в тебе прежней силы…»
Немигающими глазами смотрел Семененко на курган, до которого осталось каких-нибудь семьдесят метров. Вокруг кургана было черно от сожженной травы. Тут на голой земле маскироваться невозможно. Как же преодолеть это пространство, чтобы успеть сунуть в амбразуру гранату? Семененко страшно захотелось закурить, а в ногах он ощутил неимоверную тяжесть, словно к ним привязали гири.
Тряхнув головой, Семененко кивнул Логунову:
— Ползем.
Миновав проволочное заграждение, Логунов остановился и прошипел:
— Замри, Павло. Кажись, лягушку нащупал.
Это была не та зеленая лягушка-квакушка, которых видимо-невидимо в плавнях. Это была зловещая лягушка. Из земли торчат три усика. Наступишь на них — и вверх подпрыгивает, как лягушка, начиненная шрапнелью мина. Она разрывается на метровой высоте и поражает все кругом. Обезвреживать эти прыгающие мины надо умело. Но Логунов был знаком с ними еще на Малой земле. Он прополз вперед шага на три и опять остановился. Еще одна прыгающая мина.
Обезвредив ее, пополз дальше. Теперь полз без задержки. До кургана было совсем близко. Приостановившись, повернулся к Семененко:
— Минное поле кончилось. Разреши ползти с тобой.
— Лежи, не двигаясь, потом видно будет.
Теперь Семененко пополз один. Логунов замер на месте, напружинив все мускулы, готовый броситься вперед по первому сигналу главстаршины.
В это время на наблюдательном пункте командира бригады лейтенант Крошка не отрывался от стереотрубы. Полковник Громов тоже наблюдал.
— Хорошо маскируются, — вслух выражал он свое одобрение.
Здесь же находились командир артиллерийского дивизиона и начальник оперативного отдела бригады. Они ждали сигнала полковника. У орудий и минометов ждали сигнала артиллеристы, чтобы открыть огонь по намеченным целям. В камышах лежали штурмовые группы, ожидающие сигнала к штурму.
Замысел полковника был такой. Если Семененко заставит замолчать хотя бы один дзот, то артиллерия откроет огонь по целям, расположенным по ту сторону кургана, а штурмовые группы рванутся на курган и закрепятся там. А если Семененко не сможет выполнить задачу, то артиллерия открывает огонь по кургану, некоторые орудия выкатываются на прямую наводку против амбразуры. После артиллерийского обстрела штурмовые группы перейдут в атаку. Правда, такие атаки не принесли успеха ни вчера, ни позавчера. Гитлеровцы хорошо прикрывали подступ к кургану артиллерийским и минометным огнем из глубины. Полковник вызывал штурмовую авиацию, чтобы подавить вражеские батареи, но штурмовиков ему не дали, они были заняты на других участках. Не исключено, что штурм кургана и на этот раз не принесет успеха. Но что делать?
Громов мял свою бороду, бросая сердитые взгляды на окружающих его офицеров. Все молчали, зная, что сейчас полковник не в духе и лучше не заговаривать с ним. В такую минуту на НП появился капитан Игнатюк. Он подошел к полковнику и обеспокоенным тоном сказал:
