Так получилось и со стеклом. Первое, что я смог вспомнить, это то, что стекло делали из песка и соды. Спросил у Буревоя, тот подтвердил, что для выделки на Ладоге использовали бурый камень, который привозили из других мест. Или добывали сами — из золы. Я подумал-подумал, да и понял, что это правильно. Тут чистят-стирают либо жиром, либо золой. А значит жир — это мыльная основа, а зола — это сода, может, не пищевая, но похожая. А сода даже в мое время использовалась как чистящее средство.
Я засел за опыты. Традиционно, начинал с консервной банки. Вываривал в ней золу, много золы, убирал всплывающий мусор, закидывал свежую партию. Потом выпаривал раствор. Получил заметный осадок на стенках. Улучив момент, когда наши ткачи сделали перерыв в производстве, проводил эксперименты уже в большом баке. Результатом было мне три килограмма древесной соды, причем это из всей золы, накопленной нами за летне-осенний период. Разве что на стирку оставил немного. Начались мои мучения с поиском пропорций для варки стекла.
Сначала все уперлось в посуду. Ее пришлось ковать из стального уголка. Кстати, из него же я себе и молоток сделал металлический, но это прошло так незаметно, без мучений, что даже в голове не отложилось. Сделал из многократно согнутых кусков, даже закалить пытался, в масле конопляном, его из семян девушки сделали. Вроде неплохо получилось. С посудой для варки стекла было сложнее. Но тоже справился, только вот песок и древесной содой никак не хотел превращаться в стекло. Что я только не пробовал! Первые результаты стали появляться только тогда, когда песок с озера растолок практически в пыль, как и древесную соду, да смешал где-то один к шести. Образовались небольшие капельки. Переделал кузнечный горн, чтобы давал большую температуру, долго провозился. Но, к моей радости, это дало привело к успеху. Первая плавка ушла на подготовленный железный лист, отполированный до блеска. Снять с него стекло получилось, только разбив его. Это было не сложно — оно потрескалось само, когда остывало. Разглядывая зеленоватые, мутные кусочки, думал, как добиться прозрачности и снимать стекло с формы.
Процесс, получившийся у меня, был муторным и долгим. Лил теперь я его в медную ванночку, пять на пять сантиметров, которую тоже пришлось делать из медной проволоки. Ванночку предварительно довольно сильно нагревал, на том самом первом железном листе. Дожидался, пока горячая смесь не растечется полностью на всю площадь, ставил на небольшой очаг, там оно остывало, потом — на верстак. Чтобы снять готовый кусочек стекла приходилось еще раз нагревать ванночку, она отставала от получившегося слитка, расширяясь. Дров ушло уйма, времени — не меньше. Сел за расчеты — при моей толщине стекла, опираясь на доступную древесную соду, я мог сделать около двух-двух с половиной квадратных метров стекла. Этого не хватало даже на два одинарных окна во внутренней и внешней стенке дома. А я хотел делать двойные. Надо жечь золу.
Буревоя еле уговорил. Он вообще смотрел на мои идеи с большими окнами скептически, боялся за дрова, что нам их не хватит. Я упирал на то, что в любом случае нам надо зимой на лесоповал, заготавливать стройматериалы. Дед сдался, сдался под обещание стеклянной посуды, которую потом, со временем, я ему обязательно сделаю.
Начался период утилизации заготовленных бревен. По другому я это назвать не могу — килограмм древесной соды у нас выходил с пяти семиметровых деревьев. Зато древесного угля, сажи, смолы, скипидара, спирта заготовили столько, что некуда было девать. Смолу морозили кусками, в ящиках, складывали прямо на улице кирпичами. Спирт нещадно жгли в лампах, да и просто пускали на растопку, как и скипидар. Древесный уголь уходил на мои кузнечные работы, остатки большой кучей чернели возле ткацкой мастерской. Соды древесной, поташ ее вроде называют, заготовили даже с запасом, раза в два. Сыграл свою роль постепенно доведенный до совершенства процесс, пускание на золу веток, стружек, всего. Даже мой старый станок ушел в топку. Я только контролировал этот процесс, помогал советом, дед все делал сам, сам пользовался термометром, сам предлагал некоторые улучшения для выгона древесной соды, сам подбирал сырье для производства. Он даже часть сена пустил на золу, попробовать выход полезного продукта. Из сена получилось сильно больше, да и эффективнее, угля-то оно не давало. Сено дед тоже заготовил, много, еще в июле. Он так косу из будущего опробовал. Ну и увлекся. Кормить нам тем сеном некого, однако стог его, высотой метра три возвышался на поляне, где его косил дед, прикрытый лапником. Большую производительность дала коса.
Я тоже не сидел на месте. Совершенствовал процесс производства стекла, чистки сырья, размельчения песка. Теперь я песок вываривал перед использованием, «пробулькивал» воздушным насосом, собирал на поверхности мусор, добивался белизны. Почищенный песок долго тряс в самодельной же драге, чтобы осели более твердые частицы, из килограмма начального сырья брал только половину, остальное шло на наждаки да точильные круги. Изменял форму для варки, нагрев стал более равномерным. Поташ мы прокаливали и выпаривали по несколько раз, добиваясь его чистоты.
Стекло получалось все прозрачнее, в нем было меньше пузырьков. Я даже перешел на более тонкие пластинки. Теперь оно имело только чуть зеленоватый оттенок, было крепче. Если по началу я разбивал каждую вторую пластинку, то к концу производства необходимого мне количества я разбивал только каждую шестую. Я даже ванночек для заливки сделал восемь штук, теперь у меня был практически конвейер. Каждая новая смещала предыдущую к более холодной части очага для остывания, потом только переносил по одной на верстак для окончательного остывания.
Но всему приходит конец. Наделали стекла на оба окна, засадил мелких натирать их тряпкой, без всего, они просто его полировали. Сам подготовил рамы и переплеты, начал формировать окно. Клеил пластинки на обрешетку, смесью клея и смолы, получалось много переплетов, но окно меньше делать я не хотел, а большего размера стекла не получалось — слишком маленькая посуда для его плавки. Плавка же в несколько этапов не давала достаточной крепости стеклу. Я делал стеклопакет. Стекло клеил на решетку с двух сторон, промежутку заклеивал полированным деревом. Получалась достаточно тяжелая конструкция, но крепкая. Петель только сделать пришлось не две, а четыре, две деревянные не держали такую массу. Окно было распашное, на две створки, сверху каждой по форточке, для проветривания.
Дед помог мне вырубить отверстия под окна. Он уже не так скептически смотрел на мои гигантские по местным меркам окна, прозрачное стекло его тоже порадовало. Начали с первой комнаты от входа, ее под мастерскую планировал. Перекрыли отопление в этой комнате, предусмотрел я такую возможность, сделали топором два проема, далее рубанком да стамесками вырубали откосы. Окна вставлялись в стены ближе к внутреннему помещению, а снаружи закрывались ставнями. Закрыть ставни можно было изнутри, дед хоть и ругался на потерю тепла, но я не отступал от своих идей. Закрывались ставни рычагами, плотно, на засовы, через открытое окно. Окна открывались внутрь. Если бы кто-то хотел разбить их, то несомненно бы добился бы успеха, но времени бы потратил много, ставни делали из бревен потоньше.
Вставили окно в наружную стену, повторили операцию с внутренней стеной. Тут тоже были ставни, на всякий пожарный. Зашли внутрь.
— Лепота, — дед чуть прищурил глаза.
— Где ж лепота? — я осматривал свое жилище, — пол еще делать надо, потолок, а то бревна считай сплошные, да мох торчит, та трубы отопления. Кстати, аккуратнее, я на одну наступил, она сломалась, менять пришлось.
— Лепота потому, что видно все, — закончил мысль дед, — У нас в доме, у Зоряны, через оконца духовые мало света, а тут прям хорошо…
Мне освещенность в комнате напоминала операционную, только не синюю, а зеленоватую. Слишком много слоев стекла давали именно такой эффект.
— Надо белым стены покрасить, да пол с потолком. Тогда еще лучше будет. Еще стены досками отделать — а потом красить. Вы тут чем стены красите?
