Проснулся среди ночи от давления в мочевом пузыре. Выбрался из палатки. У костра сидел Буревой, рядом спал Кукша. Буревой сидел с топором. Возле Кукше был лук. Было холодно, стояла глубокая ночь. Костер еле теплился.

— Чего не спите, — пробурчал я, отходя к кустам.

— Так… — неопределенно ответил дед, — не спится.

Я вернулся к костру, руки окоченели, подставил их, погрелся.

— А ты чего всхлипываешь там у себя в избе? — дед помешал палкой угли.

— Да так, родных вспомнил, друзей. Не увижу их скорее всего никогда. И что с ними стало — тоже не знаю. И не узнаю.

— Ну ты, Сергей (о, правильно произнес!) иди, не кручинься, утро вечера мудреней. А там, глядишь, придумаешь чего, — в голосе деда появились теплые нотки. Раньше такого не было.

— Ладно, я спать. Разбудить не забудьте.

— Ступай уже.

Опять залез в палатку. Странно, чего они среди ночи сидят, в дом не идут. Еще и вооруженные. Викингов ждут? Или… меня сторожат? Чтоб не набедокурил ночью, пока все спят? Хм, боятся. Стремно, не хотел вроде пугать. Надо придумать, как войти в доверие. Это не дело — у меня на них еще большие планы. А себя жалеть хватит. Старый добрый принцип: тебе плохо? Да. Ты можешь как-то на это повлиять? Нет. Ну а чего тогда паришься и переживаешь? Живи дальше, играй теми картами, что выпали. Строй судьбу свою сам, насколько сможешь.

С этой мыслью и заснул.

Проснулся я от деликатного покашливания. Возле палатки, кто-то стоял. Я потер глаза, вытянулся — на сене спать не очень удобно, тело болело в трех местах. Еще и нос холодный, ночью было не жарко. Я вылез из палатки. Возле нее стоял Буревой, с котомкой за плечами и палкой-посохом. На ногах у него были не то кожаные сандалии, не то недошитые сапоги. Больше всего это напоминало кусок кожи, привязанный на ногу, на манер портянки. Солнце только недавно встало, еще даже роса не сошла. В деревне все занимались своими делами, бабы с детьми шли в лес, Зоряна возилась с ведрами, за водой наверно. Ее мелкие, Смеяна и Влас возились рядом с домом, занимались своими детским делам. А может и что полезное делали, тут не разберешь. Траву какую-то разбирали.

— Ты готов? — Буревой обратился ко мне.

— Да, сейчас, только умоюсь. Кстати, доброго утра, — я двинулся к рюкзаку, потом в сторону заводи у озера.

На ночь я не разоблачался, поэтому одеваться не пришлось. Зубную щетку нашел в рюкзаке, вместе с мылом и пастой. Бритвы не было — Жека носил небольшую бородку. Быстро умылся, почистил зубы. Перешнуровал кроссовки и вернулся к палатке.

— Буревой, завтракать… ну есть не будем?

— По дороге поедим, я взял с собой.

— Воды взял? Я суп возьму, да рюкзак… мешок свой. На месте, у ухоронки пообедаем. Туда часть груза… поклажи положим. Подожди пару минут.

Он кивнул, я пошел разбираться с рюкзаком. В нем из еды остались только «бич-пакеты», котелок, нож. Палатку собирать не стал — в нее положил барахло из рюкзака оставшееся, включая пустые консервные банки. Закрыл «молнию» на палатке, чтоб дети не лазили. Она была слишком яркая для этих мест, синяя, обязательно заинтересуются. Нафик-нафик, потом ищи ту же зубную пасту по всей деревне. Нацепил рюкзак, кепку из кармана достал, посмотрел на часы. Они показывали 12:40. Пока не забыл, надо выставить часы. Только как? Прикинул, нашел палку по ровнее, воткнул в землю около палатки, порылся по карманам. Документы не то, ключи от дома, тоже не то, сгоревший телефон в палатку надо закинуть… О, нашел! Леденцы от кашля, со вкусом апельсина, еще штук шесть в пачке было.

— Влас, Смеяна, можно вас на минутку! — Зоряна напряглась, дети обернулись, посмотрели на мать, та кивнула, они подошли ко мне.

— Возьмите, попробуйте, — я вытряхнул на руку два леденца, протянул детям.

Те взяли, леденцы были яркие, оранжевые. Я вытряхнул еще один, положил себе в рот. Те повторили за мной. Расплылись в улыбке — сладкое тут у них скорее всего не часто бывает, еще и со вкусом апельсина.

— Понравилось? Еще хотите?

Те закивали, я подвел их к палке, что воткнул в землю.

— Вот смотрите, тень видите от палки? — указал я на длинную черную полосу, — Мне надо чтобы вы периодически… раз в час… не то, изредка, вот, втыкали щепки по краю тени, воо-о-о так. Понятно?

Я воткнул щепу в то место, где был край тени. Мелкие переглянулись, посмотрели на меня.

— Я с дедом вашим вернусь, если щепок будет много, еще дам по леденцу. Почаще щепки ставьте, хорошо? — Буревой с интересом наблюдал за моими телодвижениями. Дети побежали обратно к матери.

— Ладно, Буревой, пошли. Ты дорогу знаешь? А-а-а, Кукша рассказал. Это хорошо, я в лесу плохо ориентируюсь… ну, заблудиться могу.

И мы отправились к моему иновременному «плато». Шли на этот раз налегке, показалось даже не так долго. Буревой показывал дорогу, я периодически узнавал приметные деревья и кусты. За час управились, дошли до памятной поляны, вон небольшое пятно крови от лося.

— Куда дальше? — Буревой пропустил меня вперед.

— Я во-о-о-н теми кустами пробирался, дальше вроде в гору должно быть прямо, — я повел его за собой.

Зашли в лес с поляны, я откровенно плутал, пытаясь вспомнить дорогу, и держать направление на верх по склону. В итоге Буревой заколебался лазить по бурелому, и сказал:

— Я смотрю ты и впрямь в лесу не бывал, вон твои же следы, не видишь? — он ткнул пальцев в куст, я посмотрел на него, куст как куст, где тут следы?

— Ладно, держись за мной, ты тут знатно меток оставил, я вперед пойду.

Я спорить не стал, хозяин — барин, пропустил его вперед. Дело пошло быстрее, он по каким-то невидимым мне признакам определял путь, я шел за ним, узнавая дорогу. Так дошли до самого «плато», потратив на это еще полтора часа. Я вышел к единственному месту, которое связывало меня с моим миром, с будущим.

Буревой стоял на асфальте, и смотрел на «плато» с охреневшими видом. На остановку, на лежащие опоры ЛЭП, на надпись асфальтом, которую я оставил. Потом на вещи — сумки и пакеты — что лежали на крыше остановки. Посмотрел на упавший сельский трансформатор. Пощупал асфальт, подошел к остановке, пощупал ее. Потом присел на лавку на остановке. Достал котомку, из нее кожаный мешок с водой, гоповарвары с такими же ходили, только у деда меньше размером. Отпил, уставился на меня.

— Кто ты, Сергей? Это твое все? Другие не придут за этим? — он обвел руками «плато», — Или ты мне это отдашь просто так? — в его голосе послышалась легкая горькая усмешка, — Богатство то знатное, одного железа сколько, не у каждого кунга (это кто? Кунг, конунг, что ли? Князь, по-нашему?) столько бывает. Как обращаться-то с тобой? Ты это сам сделал, аль наволховал? Или украл у кого? Или роду знатного, владетельного? Что мне с тобой делать — убить или в ножки кланяться?

Я снял рюкзак, поставил на землю, сел рядом с дедом. Достал сигареты (последняя осталась, жаль), зажигалку, закурил. Что мне ему сказать? Правду? Поверит ли? И вообще — какой ответ услышать хочет? Он мужик практичный, я это еще вчера понял, немногословный. Вопросы тоже по делу только задает. Какое ему дело до того, кто я? Хотя, он объяснил, боится он, и меня, и тех, кто за этим всем придти может, моих подельников или врагов. Буревой ждал. Я собрался с мыслями, попробую правдоподобно и честно, но так чтобы ему было понятно, рассказать свою историю:

— Я, Буревой, раньше в другом месте жил, в другом мире, под другим Солнцем, в другой стране. Там все такие как я, и вокруг все вот такое — я обвел плато рукой, — Попал в бурю, меня с куском мира моего к вам забросило. Почему да как, я не знаю. Потому и сказать не могу, где город мой, да родичи, не знаю просто.

Буревой задумался. Почесал бороду, потом почесал голову. Не сказать, что я его сильно удивил «другим миром», к этому он спокойно отнесся.

— А в твоем мире, ты кем был? Это твое все?

— Мое да друзей моих, они тут точно не появятся, не переживай. А врагов у меня и не было. Мы в поход собирались, они отошли в магазин… в лавку, а меня к вам какая-то сила отправила, — про тахионы и Ковальцова я тактично умолчал, и так дед на взводе, — В моем мире был я инженером, штуки разные мастерил, чтобы работать людям легче было. Инженером меня звали, — повторил я, — в моем мире таких как я много было.