Из леса народ шел по одному-два человека. Вот показались Зоряна с Ледой, с корзинками. Спокойно пошли к дому, разбирать принесенные припасы. Потом пришла Агна с детьми, тоже с корзинками. На тряпку никто внимания опять не обратил. Когда пришел Кукша с охоты (неудачной) я решил, что пора действовать. С криками и воплями выскочил из-за дома, колотя копьем по щиту, и поскакал вприпрыжку к бабам.

Фьють! Фррыг!

Блин, хорошо что щит делал считай из поленьев! Бабы отреагировали почти правильно. То есть, с воплями похватали детей, кого смогли, и ломанулись, аки лоси в лес. Даже не в сторону нашего схрона, а просто в лес. А вот Кукша и Веселина — неправильно. То есть они меня чуть не убили. Кукша схватил свой лук и начал меня обстреливать. Хорошо, что с перепугу мазал, только вскользь в щит попал. Но своими действиями он меня натурально спас, дал время укрыться за щитом. Потому что Веселина подтвердила свой статус снайпера — всандалила мне в щит стрелу ровно там, где была моя голова. Она арбалет с собой постоянно таскала, тренировалась, привыкала, я настоял. Я завопил, благим и неблагим матом, погибать молодым мне совершенно не хотелось, а Веселина уже натягивала тетиву, недобро на меня посматривая. По характерным словам на буквы Х и Б, наши стрелки меня, наконец узнали, и уставились недоуменно. Потом из леса подтянулись бабы, которые, как позднее выяснилось, не далеко отбежали и стали наблюдать. Подтянулись, и чуть не навешали мне — я от них убегал по всей деревне.

— Это же учения! Подготовка! В обстановке… Ай, больно! — это мне коромыслом слегка прилетело, — В обстановке, приближенной к боевой! Ай, блин! Агна, кто ж камнями то кидается в родичей! Это ж по-современному! Прогрессивно!

Продолжалось это минут пятнадцать, местные слили адреналин, я запыхался в своем маскараде, остановился и поднял руки. Сдался, значит. Кукша с Веселиной ржали как кони, пока меня гоняли по деревне, но сами в процессе экзекуции не участвовали. Наконец, на вопли из поселка, в основном мои, нарисовался Буревой. Всех уже отпустило. Стояли, тяжело дышали.

— Ты чего поленьями обвешался да рожу размалевал? — дед рассматривал мой маскарад с недоумением, — да и крик подняли, на озере слышно, а оттуда для нас главная опасность.

— Вот! Вот! Правильно! Братик, защити от баб, всю спину исполосовали! — я заскулил и побежал к Буревою, — Я учения устроил, по эвакуации, ну побегу в лес при опасности. По результату эти личности, — я ткнул в Веселину с Кукшей, — меня чуть на тот свет не отправили, а эти, — обвел баб руками — вообще дрекольем по деревне гоняли! Никакого уважения! Никакой дисциплины! Вон, знак опасности же висит!

Я ткнул в тряпку. Народ синхронно повернул голову к флагштоку. Там развевалось наше красное знамя.

— Ну дык это, а пошто поленьями обвешался? — дед почесал бороду.

Я начал в красках описывать замысел, его реализацию, как готовился, как засаду устраивал, процесс моего кавалерийского наскока, артналета со стороны стрелков, и позорного бегства от разъяренных баб. Дед сначала слушал серьезно, потом начал кривиться, потом заулыбался, потом начал ржать. Особенно на том моменте, когда меня загнали в кузницу, и тыкали палками, а я орал и отбивался. Бабы подключились к рассказу, как они страха натерпелись, как в лес детей спасать, как услышали кодовый сигнал «Ай, б…ть! Что ж вы творите, снайперы хреновы!», как вернулись посмотреть, узнали меня и решили наказать за страхи свои. Куша тоже с Веселиной добавили свою лепту в мой рассказ. Через полчаса вся деревня ржала как кони, вспоминая отдельные моменты и ситуацию в целом. Больше всех смеялись дозорные, они всю картину видели со стороны, и знали про мой маскарад. Дед аж присел на пень, плакал от смеха.

Когда все несколько успокоилось, народ устал смеяться, дед посерьезнел, и перешел к оргвыводам:

— Так, родичи мои. Все это конечно хорошо, особенно Серегу по деревне дрекольем гонять, — все заулыбались, — но брат мой младший, названый, прав. Если были бы мурманы или даны, а не этот ряженый, в поленьях, тут бы вам конец и пришел.

Народ проникся, улыбаться перестали. Кукша вылез вперед:

— Ну дык мы ж его убили бы! Вот, Веселина бы еще раз стрельнула — и все!

— Ага, еще раз… Да по родичу, который вас уму-разуму учил. Который в бой не шел, только орал громко. Да по одному. А если бы еще пяток выскочило, тогда что?

Наши стрелки задумались, прикинули про себя, и погрустнели. Еще парочка гоповарваров бы их положила.

— Вот! — дед поднял палей над головой, — Головой думать надо (о! моя цитата!)! Сами бы сгинули, да и нас погубили бы. Сергей прав, не дело это, дозорных выставили, а их никто не слушает. Тряпку эту, флаг которая, подняли, а никто на нее не смотрит. В лес ломанулись так, что за вами любой дурак дорогу найдет. Не гоже.

Дед встал с пенька, почесал бороду, и начал раздавать ОВЦУ (особой важности ценные указания):

— Теперь учения эти будем проводить не раз. Сами запомните, и детям строго накажите — из леса сразу не выходить! Спрятались укромно, глянули на флаг, если нет — тогда идите. И только так! И никак иначе! Это я вам, как глава рода говорю. Наказывать буду всех, кто напролом до дому прется! Мужей схоронили, теперь детей схоронить хотите!? Или жизнь вам не мила!!? Хотите на в рабы податься!!!? Я вам покажу! — дед не на шутку рассвирепел — Слушать надо, когда говорят вам! Умные люди говорят, опытные!! Мы же не просто так все это затеяли!!!..

Дед распалялся, бабы поникли. От былого веселья не осталось и следа. Дети даже посерьезнели. Накачка личного состава продолжалась еще минут двадцать. Потом дед оглядел население — до всех ли дошло? Народ стоял понурый. Значит, до всех. По крайней мере, здесь и сейчас свою ошибку поняли и бабы, и дети, и Кукша с Веселиной. Дед успокоился, а народ, видя это, начал ему жаловаться, что страху натерпелись, что я, злыдень такой, выскочил, как черт из табакерки, что за детей испугались… Дед характерным жестом руки пресек на корню эти стоны:

— Сергей правильно сделал, сейчас страх переживаете — когда даны придут не растеряетесь…

— Тяжело в учении — легко в бою! — я поддержал суворовским лозунгом выступление деда.

— Ага, ага, — дед зыркнул на меня, нечего старших перебивать, — вот чтобы боя этого самого не было, теперь в деревню с поднятым флагом не заходить! В стороне держаться, наблюдать скрытно! Рано нам пока в бой вступать…

— Как же рано, мы вон на учениях этих воя убили считай? — Кукша продолжал гнуть свою линию.

— Вот только ты-то не попал! — дед показал на меня и на мой щит, где торчала только стрела Веселины, — и стрел сколько потратил? Сколько осталось у тебя? Дальше что делать собирался? Почему как перст посреди деревни стоял? Почему Веселина вместе с тобой стояла? Метнул бы Сергей копье свое — не тебя, так сестру бы убил или покалечил. Ты бы потом мне сказывал про подвиги свои, если бы сестру не сберег? Или как?

Кукша сник. Дед был со всех сторон прав. Подготовленный воин, по его рассказам, даже при том вооружении, что было у гоповарваров, да еще и в чистом поле — это штука страшная. Они чуть не с пеленок готовятся, да потом в походах опыт набирают. Те, кто выживает. Кукше с луком если что и светило, то только поцарапать своими стрелами одного, максимум двух, и то не факт. Щит он мой не пробил, я мог (теоретически) приблизиться и наподдать ему копьем. И не было бы Кукши. Не говоря уже про Веселину, та стрелять метко научилась, талант у нее к этому, а вот все остальное, выбор позиции, порядок целей, укрытия, перемещения с оружием — этого она ничего не знает. Так и стояла во время учений в полный рост бедная девочка, лихорадочно пытаясь взвести арбалет.

— Родичи! Не для смеху стараемся, для дела, — дед начал подытоживать, — учения те Сергей проводить теперь будет часто, то мое слово. Да и другие всякие, чтобы род не сгубить. Я все сказал.

Дед обвел взглядом народ. Его слово услышали, надеюсь, поняли правильно. Только Веселину жалко, стоит девчонка, чуть не плачет, опять красная вся. Пока меня «убивала» белее белого была, а тут опять как свекла. Перспективы, описанные дедом, ее испугали. Да и другие тоже малость поплыли. Решил перевести разговор в конструктивное русло, чтобы в депрессию не впадали: