– Нет. Но это не означает, что я не поступила бы так же. Меня просто еще не соблазняли. – Она поморщилась, надеясь, что он не уличит ее во лжи. Ему достаточно было всего лишь упомянуть о ее распутном поведении в винном погребе, чтобы напомнить ей, что он искушал ее. Качая головой, девушка добавила: – Не мне судить Мину… Хотя, если бы там, в стойле, была не сестра, а брат с какой-нибудь горничной, я сомневаюсь, что сейчас этот разговор происходил бы.

Хит открыл рот, чтобы возразить, но она подняла руку и остановила его.

– Вашей сестре скучно, одиноко. – Порция поискала подходящее слово и, когда нашла, воскликнула с облегчением: – Безрадостно!

– Безрадостно? – Его глаза широко открылись, в зрачках вспыхнули устрашающие огоньки.

Порция кивнула. В конце концов, ей ли не знать эти чувства? Ее жизнь сделалась безрадостной с тех пор, как бабушка впервые отправила внучку на сезон в нежном семнадцатилетнем возрасте.

– Стало быть, это я злой гений, лишивший ее радости, да? – спросил он.

– Кто же еще?

– То есть вы хотели сказать, что моя сестра, скорее всего, продолжит следовать этим губительным путем, пока я не сдамся и не позволю ей выйти в свет? – Челюсти Хита сжались, мышцы под натянутой кожей напряглись.

Пальцы ее вытянутых по бокам рук дернулись, ей так захотелось потянуться к нему, чтобы разгладить его лицо. Она переплела пальцы перед собой, соединила руки, стараясь не выдать своего желания.

– Я всего лишь хочу сказать, что вам нужно разговаривать с сестрой. Не отдавать приказания. Не командовать ею. Поймите ее. Мине нужно разрешить удовлетворять свои желания, в ином случае чем же ее жизнь лучше существования рабыни?

– А как же вы, Порция?

Она посмотрела на него, чувствуя, что на лбу у нее пролегли складки от замешательства.

– Ну же, Порция, – обронил он неприятным насмешливым голосом. – Ваша семья не разрешает вам удовлетворять свои желания, не так ли?

Порция нахмурилась, задумавшись над тем, знает ли вообще кто-нибудь из ее семьи, чего она хочет. До сих пор никто и не подумал у нее об этом спросить.

Его глаза буравили ее, неумолимые, проницательные. Знающие. Ему уже был известен ответ на собственный неприятный вопрос. Тем не менее он хотел, чтобы она ответила, хотел услышать, как она скажет, что члены ее семьи не могут сделать то, чего она требует от него.

Решительно выпятив грудь, Порция сказала:

– Нет. Моя семья никогда не считалась с моими желаниями.

– Вот именно! – промолвил он своим раздражающим, самодовольным голосом. – Большинство отцов и братьев об этом не задумываются. Так устроен наш мир. Отцы и братья принимают решения, а дочери послушно им подчиняются.

Подчиняются. Не следуют зову сердца, не прислушиваются к нему. Имеют не больше свободы, нежели раб. Расцепив руки, она прижала пальцы к вискам, внезапно почувствовав приближение головной боли.

Холодный голос разума Хита продолжил:

– Тем не менее вы ждете от меня, что я буду другим.

– Да, – выпалила она в ответ. Вспыхнувшая у нее глубоко внутри искра взлетела по горлу вверх и воспламенила язык. – Потому что вы… вы любите свою сестру.

Его глаза лишь на долю мгновения смягчились, тут же наполнившись твердой решимостью.

– Люблю, не люблю, если Мина желает кувыркаться в сене с конюхом, то этого не будет. Это может закончиться тем, что она окажется в монастыре.

– Тогда вы потеряете ее, – промолвила Порция, испытывая грусть за Мину, за него, за себя, оказавшуюся в такой же ловушке, как глупая юная сестра Хита.

Нечто угрожающе похожее на боль, промелькнуло в его глазах.

– Я переживу ненависть сестры, если такие действия помогут защитить ее. – С этими словами он развернулся и ушел.

Она провела его взглядом, чувствуя недоумение, но главным образом грусть, потому что никто и никогда не полюбит ее так же сильно.

– Я рассказывала, как брат заставлял меня кататься в парке с лордом Мелтоном? – Порция поморщилась. – Восемьдесят восемь лет. Скрипучие суставы. Деревянные зубы. Плесневый запах. – Она посмотрела на Мину, надеясь увидеть хоть какое-то оживление на ее безучастном лице.

Мина и бровью не повела. Плотно сжатые уста напомнили Порции о Хите. Догадывались ли они, насколько похожи? Упрямые глупцы.

Лошади девушек шли бок о бок неспешной рысью. В небе низко висели облака, огромные клубы грязной шерсти. Порция покрепче сжала поводья и попыталась снова:

– А о том, как он заставил меня танцевать с лордом Хьютоном, известным медведем? У меня на пальцах до сих пор остались следы от его свинцовых ног.

Мина продолжала смотреть перед собой. Выражение лица девушки не изменилось.

– А еще был сэр Лайонел…

– Довольно. Я поняла, – наконец вырвалось у Мины. – Я ценю то, что вы пытаетесь сделать, но никакие ваши рассказы не заставят меня простить брата. Я больше никогда не буду с ним разговаривать.

Порция медленно кивнула.

– Хорошо. Вы имеете право сердиться… однако, возможно, он тоже имеет такое право.

Мина бросила на нее мятежный взгляд, губы ее искривились.

– Вы его любите? – мягко спросила Порция.

– Кого?

– Вашего юного конюха, конечно же.

– Эдгара? – Мина смущенно рассмеялась. – Нет. Он привлекательный, но… – Не договорив, она вздохнула. – Нет, я не люблю его. Да я его и не знаю почти. Я гадкая, да? Наверное, мне следовало, по крайней мере, думать, что люблю его, чтобы позволять такие вольности. – Губы Мины задрожали. – Я просто устала от того, что ни один мужчина не считает меня достойной.

– Вы не гадкая, Мина. И вы достойны любого мужчины. – Облизав губы, она не удержалась и дала еще один, последний совет. – Вы не понимаете, как вам повезло. Ваш брат любит вас. Он просто пытается оградить вас от Уитфилда и ему подобных.

– Почему вы его защищаете? – спросила Мина, всматриваясь в лицо Порции ищущим взглядом. – Вы же его терпеть не можете.

– Как бы я ни относилась к вашему брату, он хочет вам добра.

«А когда он целует меня, весь мир исчезает. Я становлюсь такой же порочной, как он… Такой же податливой, служанкой в его объятиях».

По ее лицу разлился жар, и она прижала тыльную сторону затянутой в перчатку руки сначала к одной горячей щеке, потом к другой. Судорожно вздохнув, посмотрела вперед, делая вид, будто ее страшно заинтересовала окружавшая их скалистая местность.

Надеясь, что сестра Хита не заметит ее румянца, Порция предложила:

– Может быть, нам стоит вернуться? Я чувствую запах приближающегося дождя.

– Здесь всегда пахнет дождем.

– Но ведь дождь собирается.

– Здесь всегда дождь собирается. Не будьте вы такой горожанкой, – упрекнула ее Мина. – Я думала, мы сегодня сможем серьезно поездить.

Порция подняла бровь.

– Поездить серьезно?

В глазах Мины вспыхнули проказливые искорки.

– Да. Не хотите наперегонки?

Порция посмотрела на Мину, потом пожала плечами. Почему бы и нет? С тех пор как ей разрешалось выезжать за пределы Гайд-парка, прошли годы. Ухмылка медленно скривила ее губы.

– Вы не знаете, кому бросаете вызов.

Мина повела бровью, изысканное перо на ее шляпке качнулось на ветру.

– Признаю´, вы неплохо держитесь верхом. – Улыбчивые глаза прошлись по фигуре Порции. – Но горожанке нечего и думать, чтобы победить меня. Я родилась в седле.

– Так давайте проверим. – С ликующим криком Порция ударила свою лошадь каблуками и понеслась вперед.

– Так нечестно, – крикнула ей вслед Мина.

В ответ Порция только рассмеялась. Стук копыт об землю оглушал ее, заставлял гнать лошадь еще быстрее. Чересчур много времени. Слишком много она провела в городе. Слишком долго ограничивалась степенными верховыми прогулками по Роттен-Роу[15] под пристальным надзором Астрид.

Не оглядываясь назад, она отдалась восторгу езды, даже не заметив, что с головы слетела шляпка. Ветер вытащил ее заколки, и волосы стали развеваться у нее за спиной. Она гикнула от восторга. Из-за ветра в глазах Порции выступили слезы, но девушка не обратила на это внимания. Она чувствовала себя живой. Свободной.