Старик ушёл, шаркая галошами. Милиционер обескураженно смотрел ему вслед, хмыкал. Взгляд его упал на Зорьку.

— А ты что здесь делаешь? Эвакуированная?

Зорька уклончиво посмотрела в сторону и ничего не ответила.

— Постой-постой, — продолжал милиционер, разглядывая Зорьку, — а ты случайно не из детского дома сбежала?

Всё так же молча, не сводя с милиционера испуганных глаз, Зорька попятилась и бросилась бежать.

— Стой! — раздался за её спиной сердитый возглас. — Кому говорю, стой!

Зорька прибавила прыти. Какая-то женщина поймала её за рукав, но Зорька вывернулась и помчалась дальше.

На улице уже совсем стемнело. Начал капать дождь. Ветер гнал по небу чёрные лохматые тучи. Зорька мчалась вперёд не разбирая дороги, позабыв обо всём на свете. Топот за спиной гнал её всё дальше и дальше от станции.

Она бежала до тех пор, пока не почувствовала: ещё один шаг — и она упадёт без сил. Зорька остановилась. Она была одна на степной дороге. Всё вокруг: и низкое лохматое небо с редкими просветами, и неразличимая в полной темени степь — точно окуталось толстым слоем сырой ваты, сквозь которую не проникал ни один живой звук.

Дождь всё усиливался. Зорька отдышалась, натянула на голову курточку и медленно поплелась вперёд. Где-то на краю степи мигали красноватые огни посёлка. Там было тепло, была еда и была постель…

Никогда в жизни Зорька не испытывала ещё такого мучительного чувства полной беспомощности и одиночества. Даже на станции вокруг неё всё-таки были люди. Пусть чужие, но люди…

«Девочки, наверное, давно уже спят, — думала Зорька, — им хорошо… Почему этот Крага всё время придирается? Если бы она не убежала, он бы, наверное, как Галке, стал ей уши крутить… Тоже нашёлся, никто ему права не дал… Неужели она теперь никогда не увидит Николая Ивановича? Сашу? Девочек? Папа и мама приедут, а её нет… Что же делать?

Тонкая суконная курточка промокла насквозь. Платье стало тяжёлым и липло к ногам.

Неожиданно слева от дороги показалось какое-то большое строение. Оно было такое тёмное, что мрак вокруг него уже не казался таким непроглядным. Зорька сошла с дороги и провела рукой по шершавой стенке. Пальцы натыкались на сухие остинки соломы. Видимо, стены были сложены из самана[1]. Зорька шла вдоль стены, пока рука не повисла в пустоте. Дверь! Изнутри пахнуло сеном и живым теплом, будто в строении кто-то был.

— Кто здесь? — шёпотом спросила Зорька.

Что-то мохнатое взвизгнуло и ткнулось ей в ноги. Зорька в страхе шарахнулась прочь, скользя ботинками по мокрой траве. За её спиной тявкнула собака, догнала Зорьку и снова прижалась к её ногам. Страх пропал.

— Собачкин, — радуясь, что не одна в этой ночи, прошептала Зорька, — бедненький, мокрый весь.

Сзади на дороге затормозила грузовая машина. Послышались мужские голоса. Яркий сноп света выхватил из темноты строение. Это был низкий глухой сарай, с чёрным проёмом вместо двери. Собака лизнула Зорьку в нос и скрылась в проёме.

В сарае было тепло. Обмазанная глиной крыша не пропускала дождя. Зорька протянула руку и нащупала сено. Собака вертелась рядом, повизгивала — видно, тоже была до смерти рада живой душе. Зорька разворошила сено, закопалась поглубже. Дремота властно захватила её, и, уже ни о чём не думая, Зорька провалилась в долгожданное сонное тепло.

Побег Зорьки взбудоражил ребят. В спальне девочек поднялся такой крик, что из кухни прибежала Маря с поварёшкой в руках.

— Та вы что, сказились, бисовы дочки? Зорьку искать треба, а они митингуют!

Наташа гневно стучала кулаком по столу, пытаясь перекричать девчонок.

— Так только эгоисты поступают! Просто безобразие! Совсем распустились! Раз положено в третий класс, значит, надо идти, а не воображать из себя… Теперь бегай ищи её… Я снимаю с себя всякую ответственность за её поведение!

При последних словах Наташи Маря шагнула в комнату, устало опустилась на крайнюю кровать и потёрла лицо красными толстыми пальцами.

— Ой, не можу! — сказала она. — Да кто ж на тебя-то ответственность положил?

— Ну чисто Крага! — крикнул кто-то из девчонок.

— Как вам не стыдно! — возмутилась Наташа. — Я как староста заявляю: надо осудить Зорьку за побег, за то, что нагрубила Степану Фёдоровичу.

— Ты найди её сначала, потом осуждай, — сказала Анка, — от твоего Краги кто хочешь убежит.

Наташа подступила к ней, загородив выход из прохода между кроватями.

— Что ты сказала?!

Анка нахмурилась. Нинка взволнованно завертела головой.

— Каждую минуту бегаешь к Краге, всё доносишь! — пропищала она и юркнула за Анкину спину, точно спряталась в норку.

У Наташи лицо пошло красными пятнами. Она хотела что-то сказать, но в это время в комнату влетела Галка.

— Наташка! Там уже старшие искать собрались! Айда скорей!

— И не подумаю… Зорька будет дисциплину нарушать, а мы её бегай ищи по такой холодине.

— Да ты что?! — опешила Галка. Подошла ближе, покрутила пальцем у виска. — Свихнулась?

— Она с себя всякую ответственность уже сняла, — насмешливо сказала Маря, поднимаясь. — Эх ты, Наталья, бумажка из тебя вырастет, а не людына. Тьфу! — и ушла на кухню.

Галка сунула руки в карманы.

— Вы как хотите, можете слушать эту… — она кивком головы указала на Наташу, — я и одна пойду!

— Почему это одна? Вместе пойдём. — Анка поправила косынку и пошла на Наташу так, словно перед нею было пустое место. И Наташа невольно отступила, освобождая Анке дорогу.

…Саша и Петька ходили по посёлку, заглядывали в каждый закоулок, стучались в дома, расспрашивали местных жителей, не видал ли кто стриженую девчонку в белой марлевой косынке, зелёном байковом платье и чёрной суконной курточке.

Вместе с ними ходили Галка и Анка.

Зорьки нигде не было.

Начало темнеть. Небо плотно заволокло тучами. Мелкий дождик просеялся, затих на несколько минут и вдруг прошил воздух ледяными струями с такой силой, словно хотел пробить землю насквозь.

Ребята кинулись к ближайшему дому, забарабанили в калитку. Громко залаяла собака. Тревожно заблеяли в сарае овцы. Из калитки выглянула замотанная в белый платок женщина. Из-за её плеча показалась девочка в тюбетейке со множеством тонких косичек.

— О-бой! — удивлённо воскликнула девочка. — Галя, Аня!

— Ой-бой! — так же, как девочка, воскликнула женщина. — Совсем мокрые! Заходи, быстро, быстро.

Ребята вошли в дом и неловко столпились у порога. Следом за ними вбежала Рахия.

— Хорошо, что пришли! Проходите, почему стоите? Чай пить будем, зелёный, вку-усный!

Мать Рахии сняла платок и осталась в просторном цветастом платье. Круглая, улыбчатая. Две толстых, отливающих синевой косы вокруг головы. Хлопотала возле стола, расставляя пиалы.

Ребята не сводили глаз с янтарных, медовых ломтей варёной тыквы, которую внесла на круглом деревянном подносе Рахия. Саша посмотрел на бледное заострившееся лицо Петьки, на Галку и Анку, вздохнул и снял кепку.

— Извините нас… мы не можем… — В эту минуту Саша был зол на Зорьку, как никогда. — У нас девочка пропала… мы должны идти искать… Да вот из-за дождя забежали…

— Кто пропала? — встревожилась Рахия.

— Зорька, — в один голос сказали Галка и Анка.

Рахия заметалась по комнате.

— Апа! Где большой чапан? На голову надену, искать пойду.

— Маленькая кызымка? — допытывалась хозяйка. — Ой-бой! Кара-джель дует и ещё дождь! Заболеет…

Рахия притащила из прихожей громадную коричневую накидку и закуталась с головой. Снаружи остался только нос и блестящие чёрные глаза.

— Сейчас Арсена, Бабатая позову — вместе пойдём!

И убежала.

— Кушайте, — сказала хозяйка, — курсак пустой, как искать будешь?