– Ублюдок, – прорычал Сев. 

Она пристально посмотрела ему в лицо. 

– И почему ты так сказал? Вы не так уж отличаетесь. Ты не предложил мне ничего, кроме места в своей постели. – Грир тут же пожалела о своих словах. Знала ведь, что это неправда. У Севастьяна с Тревисом нет ничего общего. На Севе лежит слишком большая ответственность, чтобы он мог позволить себе взять ее в жены. Она знала также, что нравится ему, и если бы он мог, то рассмотрел бы ее кандидатуру в жены. 

Сев заморгал и выпустил ее руки. 

– Если таким я тебе представляюсь, почему ты вообще со мной разговариваешь? Почему позволяешь прикасаться к себе? 

«Потому что люблю тебя». 

Признание ошеломило Грир, поставило все на свои места и испугало. Но она лишь утвердилась в своем мнении, как необходимо поступить. Грир заморгала, борясь с жжением в глазах. Не стоит разрывать отношения со слезами. Нужно покончить с этой связью прежде, чем все запутается еще больше. Прежде, чем уйти станет просто невозможно. 

– Хороший вопрос, – ответила она, сжав губы. Как бы ни было невыносимо больно, нужно произнести эти слова. – Нам нельзя продолжать. Ничего не получится. 

Каждый миг с Севастьяном был для Грир губительным. Опасным для сердца, по-другому не скажешь. Какой бы болезненный ни предстоял разрыв, если она будет тянуть, то просто не сможет выбраться. Она и так потеряет его. Грир не хотела, чтобы они еще больше страдали. На принце лежит великая ответственность. Он повелевает тысячами людей, правит целым государством. Она не настолько эгоистична, чтобы ставить собственные чувства на первое место. 

Словно прикосновение к ней жгло, Сев окончательно выпустил руки Грир и выпрямился в полный немалый рост. Она следила за ним взглядом, будто видела его в последний раз и хотела запомнить. По сути, она не ошиблась. При следующей встрече между ними ничего не будет. 

Спустя мгновение на Грир смотрел прежний принц – снова невозмутимый, строгий и бесчувственный. 

Она увлажнила губы. 

– До свидания, Севастьян. 

Долгий миг он не шевелился. Грир затаила дыхание, желая, чтобы он ушел. Желая, чтобы он остался. 

Наконец он безмолвно повернулся на каблуках и твердым шагом покинул комнату. 

Выдохнув, Грир осталась в кресле, не в силах шевельнуться, словно на несколько секунд окаменела. А на полке часы тиканьем отсчитывали секунды, за которые разобьется ее сердце. 

Рыдание сорвалось с губ, Грир обмякла и уронила голову на дрожащие колени. Много времени не потребовалось.

 Сев, отмахнувшись от кузена, который звал к столу с остывающим ужином, широким шагом направился к выходу. 

Он остановился посреди не закрытого от ветра двора и подставил щеки кусачему морозу, наслаждаясь любым неудобством от холода в надежде, что так отвлечет внимание от ощущения скрученных в узел внутренностей. Может, со стороны он не выглядит сбитым с ног. 

Она покончила. С их романом. 

С ним. 

Сев глубже завернулся в жакет и подумал, что стоило захватить длинное пальто, но не возвращаться же за ним. Сейчас совсем нет настроения с кем-то общаться. Особенно снова ее увидеть. 

Принц до боли в зубах стиснул челюсти. Она ушла, когда они только-только стали наслаждаться друг другом. У них просто… начиналось. Что именно, Сев сказать не мог, но не обычная недозволенная, пошлая интрижка, а что-то большее. Впервые в жизни он был собой с другим человеком. Собой. Севастьяном. Не крон-принцем или героем войны. Рядом с Грир он чувствовал себя цельным. 

А она уничтожила это парой слов. 

Севастьян, помня ее шелковистую кожу, сжимал и разжимал руки по бокам. Он не сделал с ней и половины того, чего желал. Не услышал и половины слов, что хотел услышать из ее уст… 

Последняя мысль покоробила. С каких пор он ждет от женщины разговора… чтобы она излила ему душу? 

Сев расцепил руки. Они не закончили. Принц оставил множество романов за плечами и уходил без сожалений и болезненных узлов в животе. Грир – другое дело. Они не все выяснили. Она жестоко ошибается, если думает, что видела его в последний раз. 

В эту минуту из конюшен, натягивая перчатки и поправляя на голове шляпу, вышел мужчина. Грум подвел к нему лошадь. 

Низкий рык поднялся из горла, когда Сев узнал в незнакомце человека из прошлого Грир. Мужчину, с которым она сравнила его самого. Ничего схожего в них нет. Сев никогда не поступит настолько глупо, чтобы позволить ей уйти, если правда ее хочет. А он хочет. 

Она говорила, что не любит того другого, но Севу не очень верилось. Почему тогда неожиданное появление сегодня этого Пауэлла причинило ей такую боль? Поэтому Грир разорвала их с ним, Севом, отношения? 

Вид Пауэлла напомнил ей о былой привязанности? Привязанности более сильной, чем любые чувства, которые она питала к Севу? 

«Она отвергла предложение Пауэлла, – напомнил голосок на задворках сознания. – Она не может до сих пор желать его». 

При мысли о предложении этого мужчины, о том, что он надеялся заявить на Грир права как на жену, зрение Сева заволокло небывалой яростью. Даже в гуще сражения, когда кровь стучала в голове, а мыслей не было – одни действия, – такого не случалось. 

Быстро и уверенно Севастьян пересек двор. Ничего не говоря, схватил Тревиса Пауэлла за плечо и развернул. 

Пауэлл не успел и слова сказать, а Сев уже всадил кулак ему в лицо. И получил удовлетворение от хруста при ударе. 

Мужчина зашатался, но не упал. Прижимая к пострадавшей щеке руку, он вытаращился на Сева: 

– За что, черт возьми? 

– За то, что вздумал вернуться и пытался использовать ее после того, как бросил. 

Замешательство постепенно покинуло взор Пауэлла. 

– Ах, она и до тебя добралась? В ней определенно, что-то есть, а? Какая-то изюминка. Я всегда хотел узнать, что в ней такого, и годами пытался залезть ей под юбки. Думаю, у нее волшебный ротик. Такой запросто вызовет представления о том, в каких местах хотелось бы его почувствовать. 

Сев зарычал и угрожающе шагнул к Тревису. 

Пауэлл одну руку выставил вперед, словно отгораживаясь, другой баюкал щеку. 

– Не нужно насилия, парень. Да еще ради отброса. 

– Ублюдок! – проревел Сев. Он, как бык, кинулся на Тревиса и повалил на землю. Они покатились, мутузя друг друга кулаками куда попало. Севастьян ничего не чувствовал, не замечал боли. Каждый треск кости подпитывал его ярость, подстегивал. 

Сев завладел преимуществом и, пригвоздив Пауэлла к холодной земле, стал ударять его снова и снова. 

– Сев! Сев! Прекрати! 

Малкольм и два грума дергали его, пытаясь оттащить от окровавленного мерзавца. 

Севастьян заморгал и оглянулся. Собралась толпа. Гости вдовы смотрели, разинув рты и выдыхая пар на холодном ночном воздухе. Никто из них не волновал принца. Он выискивал взглядом только одного человека. 

И нашел ее, застывшую на пороге, на этот раз белую, как молоко. С лица под коричневыми крапинками ушел весь цвет. Когда принц увидел, как ярко теперь выделяются веснушки, почувствовал, будто рядом с сердцем вонзили нож. 

Грир переводила взгляд с него на Пауэлла, скрутившегося на земле, а когда снова посмотрела на принца, глаза засияли ярче от осуждения. 

Сев не дрогнул, не проявил ни малейшего признака сожаления за свои действия. Он еще раз изобьет ублюдка до полусмерти, если тот будет говорить о ней гадости… причинит боль. 

Грир обхватила себя руками, но Сев сомневался, что она так крепко обняла себя из-за холода. Рядом стояла сестра и поддерживала ее под руку. У них был такой вид, будто он сделал что-то неправильное. 

Не сводя с Грир глаз, Сев тыльной стороной ладони вытер кровь с губы, не заботясь, что подумают о наследном принце Малдании, дерущемся в грязи у постоялого двора, как какой-то крестьянин. 

Малкольм прорычал ему на ухо: 

– Ты обезумел? Люди смотрят! 

– Пусть смотрят. – Он шагнул было в сторону Грир, когда она резко развернулась и скрылась за порогом. Сбежала от него.