Грир на нее не похожа. Она сильнее и определенно выйдет замуж. Непременно станет достойной леди. 

– Спойте для нас, – распорядилась герцогиня. 

– О, на самом деле я не очень… 

– Довольно, к чему такая скромность, мисс Хадли? – герцогиня начала выказывать недовольство. 

Грир поняла, что проиграла и вздохнула: 

– Ну, хорошо. 

Поднявшись, она подошла к фортепьяно, напомнила себе, что у нее неплохой голос и стыдно ей не будет. Да и вряд ли кто-нибудь здесь сможет понять слова. Все же они на валлийском. 

Грир запела и втайне порадовалась, что в комнате полной аристократов исполняет пошлую песенку о пышногрудой доярке. 

Во время всей песни, пока слова зарождались в груди и вырывались наружу, чтобы скорбно повиснуть в воздухе гостиной, принц внимательно наблюдал за мисс Хадли непроницаемым взглядом янтарных глаз. Грир же старалась не глядеть на него или хотя бы обводить взглядом всю комнату, но это оказалось сложно, когда он смотрел на нее так, словно понимал каждое слово. Словно мог заглянуть в нее и прочесть мысли. 

Когда Грир умолкла, на мгновение в комнате воцарилась тишина, после которой последовали аплодисменты. 

– Что это был за язык? Гэльский? – громко спросила Персия, чтобы ее услышали за аплодисментами, когда Грир шла обратно на свое место. 

– Валлийский, – ответила она. 

– Надо же, какой он… грубый. 

– Просто захватывающе! – воскликнула Клео. – У меня до сих пор мурашки бегут. 

– Вы очаровательно пели, мисс Хадли, с таким чувством, – сказал виконт. – Расскажите нам, о чем эта песня. 

Некоторые в гостиной поддержали просьбу виконта. Но не Персия. Щеки ее вспыхнули от прозвучавшей из его уст похвалы. 

– Ах, я уверена, что это была баллада о любви, – настойчиво заявила Клео. 

– Безусловно, – солгала Грир, опустив взгляд. – Любовная песня. 

– Как оригинально, – вставила Персия натянуто. – Песни простолюдинов всегда такие завораживающие. Спасибо вам за доставленное удовольствие. Такие баллады мы слышим не каждый день. 

Грир покраснела. Тонко завуалированное оскорбление Персии достигло своей цели. 

А возможно и не такое уж завуалированное. После замечания Персии в гостиной повисло тяжелое молчание. Никто, за исключением самой Персии, не смотрел на Грир. Лорда Толливера, казалось, внезапно очаровал узор на ковре. Смысл сказанного был ясен: Грир – простолюдинка. 

– Вы были великолепны, мисс Хадли, – низкий глубокий голос разорвал густую тишину. 

Взор Грир устремился к его обладателю и остановился на мужчине возле камина. 

Взгляды всех присутствующих обратились к обычно безучастному принцу. Все уставились на него, явно удивленные тем, что он высказал столь высокую похвалу ее исполнению. Безусловно, больше всех удивилась сама Грир. 

Севастьян действительно так думает? Выражение, мелькнувшее на его лице, едва заметно говорило, что ей удалось произвести на него впечатление. А если бы ее пение не тронуло принца, зачем бы он тогда заговорил? Трудно представить, что он мог пожелать избавить Грир от насмехательств Персии. Почему его должно заботить, как другие о ней отзываются? 

Лицо принца по-прежнему казалось высеченным из камня: широкий жесткий подбородок, словно вышедший из-под резца каменотеса, и лишь глаза лучились мягким светом. 

– Ваше выступление для меня было самым ярким событием вечера, – добавил Севастьян, резко кивнув головой. 

По коже Грир побежали мурашки, а тяжесть в груди ослабла. 

Захотелось улыбнуться, но она сдержалась. 

– Благодарю вас. 

– Полностью согласен! – воскликнул Джек. – Я же говорил вам, что она прекрасно поет. 

– В самом деле, баллада просто восхитительная. Похожие песни пела мне няня, когда я была еще девочкой. Она тоже была из Уэльса. – Герцогиня начала подниматься, и виконт поспешил ей помочь. – Вы мне о ней напомнили. 

Тревога забилась в животе Грир. Ведь герцогиня же не поняла смысл песни, нет? 

– И, подобно моей милой няне, вы почти убаюкали меня. – Она остановилась перед Грир и сонно улыбнулась. – Благодарю вас за прекрасное завершение вечера, – добавила герцогиня и нежно прикоснулась к щеке Грир. 

Когда хозяйка дома удалилась, остальные гости тоже начали подниматься. 

Принц покинул залу, не сказав ни слова и не взглянув на Грир, которая смотрела на его удаляющуюся широкую спину и все спрашивала себя: почему он все-таки выступил в ее защиту? 

Джек Хадли, герцог и лорд Толливер направились в библиотеку сыграть партию в карты. 

– Вот она, моя девочка. – Джек одобрительно сжал плечо дочери, когда проходил мимо. 

Грир должно было быть все равно, но от простого жеста она почувствовала приятное тепло удовольствия. Словно Джек действительно заботился о ней, как отец заботиться о своих детях. 

Персия одарила ее уничижающим взглядом и умчалась из комнаты, несомненно, расстроенная тем, что Грир не провалилась сегодня с треском. И все благодаря принцу Севастьяну. 

Мариэль взяла маркиза под локоть и повела его из гостиной. Проходя мимо Грир, он щелкнул коленями, однако на этом не остановился и обвел ее глазами, полными похотливого блеска. Грир с содроганием оторвала свой взгляд от лорда Квиббли. 

– Ты идешь? – позвала Клео. 

Грир кивнула. 

Клео взяла ее под руку и усмехнулась: 

– Ты замечательно спела. Даже принц так сказал. 

– Да, сказал. Как думаешь, почему? 

– Потому что ты изумительная. Это же очевидно. 

Грир одарила сестру полным сомнения взглядом. 

– Он не производит на меня впечатления человека, который будет хвалить кого-то за весьма скромные достижения. 

Клео сжала ее руку: 

– Может быть, ты ему понравилась. 

– Вряд ли, – фыркнула Грир. 

– Ну и какая разница? Вечер прошел весьма удачно. Лорд Толливер определенно смотрел на тебя с одобрением. 

– Пожалуй, – пробормотала Грир. 

И все благодаря принцу. Из-за него она теперь будет ломать голову до поздней ночи.

Грир не могла уснуть. За окном уныло завывал ветер – идеальная колыбельная, способная убаюкать любого. И только Грир лежала без сна и могла думать лишь о низком голосе принца и его словах «Вы были великолепны, мисс Хадли». 

Лицо вспыхнуло жаром. Бросив попытки уснуть, она откинула одеяло, надела халат и затянула на талии пояс. Грир проходила по пустым коридорам; ночью в доме было тихо, как на кладбище. 

Она остановилась у дверей библиотеки и прислушалась, желая убедиться, что джентльмены уже закончили играть в карты и удалились ко сну. До нее не доносилось ни звука, и Грир вошла в безмолвную комнату взять что-нибудь почитать. В камине все еще ярко пылал огонь. Полено прогорело, послышался треск, и полетели искры. Должно быть, игроки разошлись совсем недавно. 

Огонь манил своим теплом, и Грир подошла к камину поближе. Она вытянула вперед руки и вздохнула от удовольствия, чувствуя, как ладони согреваются. 

– Осторожно. Вы встали слишком близко. 

Грир вскрикнула и подскочила, прижимая руку к бешено колотящемуся сердцу. 

Прямо позади нее на кушетке полусидел-полулежал принц. Он развалился в непринужденной позе, вытянув скрещенные ноги, и выглядел таким… привлекательным, вовсе не похожим на себя прежнего: вечно натянутого и напряженного. 

– Я не видела вас, – сдавленно проговорила Грир. На шее бешено забилась жилка. 

Севастьян собрал бумаги, лежащие у него на груди. Другая часть документов была разбросана на маленьком столике розового дерева справа от кушетки. А несколько валялись рядом на ковре. Очевидно, Грир прервала чтение принца. 

Она никогда не видела его таким. Сейчас он сидел без пиджака и шейного платка. Во рту у Грир пересохло от вида гладкой плоти, проглядывающей из ослабленного ворота рубашки. Севастьян выглядел как обычный человек, невероятно привлекательный мужчина, который внезапно перестал быть таким недостижимым. 

– З-з-здравствуйте, – добавила Грир, глупо себя чувствуя и не зная, что сказать. С губ слетел неровный вздох.