Муж матери научил ее кататься верхом, удить рыбу и стрелять. Он никогда не считал ее дочерью другого мужчины. Он считал ее родной. 

Грир почувствовала острую боль в груди при воспоминании о папе. Его не стало уже почти три года назад, но ей по-прежнему его не хватало. Грир не сомневалась, что, будь он жив, она не сидела бы сейчас в карете с Джеком Хадли, втянутая в замыслы выдать ее замуж за какого-нибудь аристократа и убежденная в том, что так можно отлично решить все ее трудности. 

– Ну? – спросил Джек. – Расскажите мне, кого вы очаровывали этим вечером? – Он потер толстые руки, словно решил, что Грир уже заманила в свои силки какого-нибудь аристократа. 

Грир повернулась к Клео, услышав ее вздох. Та умудрилась выдавить для сестры усталую улыбку и резко откинулась на сидении экипажа, ожидая, что Грир возьмет на себя инициативу, как обычно и происходило, когда они оставались с отцом втроем. 

Последний месяц, который они прожили с Джеком, был наполнен целым вихрем нескончаемых раутов и балов, примерками у модистки и вечерами в опере. Сестры едва успевали переводить дух между мероприятиями. 

Джек тоже, по-видимому, ожидал от Грир ответа. Он произнес ее имя с особым ударением: 

– Грир, разве тебе нечего сообщить мне о сегодняшнем вечере? 

Грир умела читать между строк. Как старшая сестра она должна выйти замуж первой. 

– Вечер прошел неплохо, – солгала она. 

– Неплохо? – Джек поморщился, словно она сказала ему что-то неприятное. 

– Да. Прошел… хорошо, – поправилась Грир. 

– Хорошо? – нахмурился Джек, выплевывая слова: – Просто хорошо? Звучит не очень обнадеживающе. Ты не покорила сегодня ни одного сердца? Я думал, ты хочешь заполучить себе мужа, девочка моя. Вечер прошел хорошо, но не похоже, что тебе сделали предложение. 

Грир беспомощно посмотрела на сестру. Клео приподняла бровь, как бы говоря: ты действительно провела большую часть вечера, прячась за папоротником. 

Облизав губы, Грир наконец ответила: 

– Это не так просто, как ты думаешь. Большинство представителей высшего света наше происхождение совсем не впечатляет. 

Джек махнул толстой мясистой лапой: 

– Ерунда. Я увеличил размер приданного за ваши головы. 

«Ваши головы». Словно они какие-то грязные преступники. 

– Поскольку ваша сестра Маргарит вышла замуж за моего партнера, я удержал ее долю в пользу вас обеих. Думаю, так будет лучше. Поверьте мне, есть много хороших претендентов. Просто ведите себя любезно, и за следующие две недели вы получите предложение. 

Джек безжалостно прищурился, отчего Грир вспомнила о том, кем он когда-то был. Он сколотил свое состояние преступным путем и на несчастьях других. 

– До тех пор, пока вы не станете любезными, до тех пор, пока вам это не станет настолько же нужным, как и мне… 

– Я буду любезной, – ответила Грир, чувствуя странную пустоту внутри от горького осознания того, что она действительно совсем мало старалась, чтобы привлечь мужа. Если Джек верил в то, что говорил, значит ей просто нужно вести себя любезно, и вскоре кто-нибудь сделает ей предложение. Отец просто наизнанку вывернулся, предлагая огромную сумму мужчине, который женится на ней. Так унизительно смотреть на свое положение с такой точки зрения. 

Грир снова взглянула на сестру и прочла во взгляде Клео такое же разочарование. Они жертвовали любой надеждой, любой мечтой, что кто-то женится на них… ради них самих. Из привязанности… из любви. 

Невольно образ принца Севастьяна возник в мыслях. По крайней мере, он посчитал ее привлекательной. Даже если его манеры были совершенно оскорбительными, принц ничем не пытался скрыть, что Грир пробудила в нем желание. Могла ли она ожидать такого от будущего супруга? 

Она вздохнула, закрыла глаза и начала потихоньку потирать веки, пытаясь унять головную боль. 

Награда, тем не менее, предстояла достойная: почет, безопасность, уют домашнего очага, да и крыша над головой. Причем сестры считали это именно наградой, а не воспринимали как должное. Пожив на грани нищеты и голода, Грир и Клео обе знали, как важно в жизни всего этого добиться. 

– Я буду более приветливой в следующий раз, – искренне пообещала Грир. Она согласилась на затею отца и всерьез решилась воплотить ее, чтобы не сводить концы с концами. 

– Очень хорошо. Я ожидаю увидеть улучшение, – кивнул Джек. – Завтра мы уезжаем. 

– Завтра? – Клео выпрямилась, вдруг помрачнев. – Куда? 

Джек гордо выпятил грудь. 

– Вдовствующая герцогиня Болинбрук любезно пригласила нас на неделю в свое загородное поместье. Нас и еще несколько именитых гостей. Это большая честь. Немногие в высшем свете удостоились чести получить приглашение на прием в Пембертон-мэнор. 

Загородный прием. Там не будет никакого спасения на этот раз. Грир сглотнула. Она не сможет прятаться за домашними растениями или в своей комнате целую неделю. 

Мелкая дрожь пробежала по телу, прежде чем Грир снова обрела решимость. Все к лучшему. Она далеко не трусиха и раз уж выбрала этот путь, то не должна теперь сворачивать. 

Джек указал пальцем на каждую из сестер. 

– Я ожидаю, что вы заманите в ловушку самого молодого внука, виконта. Но пока мы будем там, неплохо бы уделить побольше внимания и герцогу. 

– Ты говорил, что вдовствующая герцогиня предупредила, чтобы его не трогали, – напомнила Клео. 

Экипаж остановился напротив дома Джека Хадли в Мэйфере, неприлично большого и чудовищного, который прекрасно воплощал все амбиции хозяина. 

Джек пожал плечами: 

– Так схитрите. Он молодой и здоровый мужчина. – Отец снова ткнул пальцем на каждую из дочерей. – Он может так же легко влюбиться в одну из вас, как и любой другой юнец. Вы миловиднее, чем те ведьмы из высшего общества с лошадиными мордами. 

Грум открыл дверцу, и только тогда отец выбрался из кареты. Дочерям он выйти не помог, а сразу зашагал вверх по лестнице в дом. 

Взявшись за руки, Грир с сестрой бок о бок поднимались по ступенькам. 

– Там соберется небольшая компания, – заметила Клео так, что Грир не поняла точно, кого сестра пыталась успокоить: себя или ее. – Никакой безумной толпы, как на остальных праздничных балах или вечерах. 

– Точно, – согласилась Грир. 

– И мы всю неделю будем вдали от городской суеты. 

Грир улыбалась все время, пока шла в свою спальню. Мысли о свежем воздухе, деревьях и свободных ветрах подняли настроение. Не придется ехать на прогулку в Гайд-парк на одной из тихих кобыл отца. Грир сядет на коня и поскачет наперегонки с ветром. Легкий ветерок будет дуть в лицо. Она почувствует, как из волос будут выпадать шпильки. 

Вошла заспанная горничная и помогла Грир сменить платье на неглиже. Когда девушка предложила помочь с волосами, Грир, не привыкшая к такому усердию, отослала ее прочь. 

Сидя за туалетным столиком, она вытаскивала каждую шпильку, одну за другой, пока масса темно-рыжих волос не рассыпалась по плечам. Несколько завитков, что короче остальных, обрамляли лицо. Она провела пальцами по волосам, через густые пряди массируя усталую голову. 

Взяв щетку, Грир расчесала волосы, пока те не стали потрескивать и едва заметно сверкать в слабом свете огня в камине. Она остановилась, глядя на свое отражение. Даже в тусклом свете коричневые веснушки на носу выделялись ясно, как днем. 

– Не такая уж я загорелая, – пробормотала она своему отражению, словно обращаясь к одной из болтливых сплетниц, которые называли ее смуглой. А все из-за того, что дамы высшего света предпочитали бледность, как у покойников. Грир же нравился свой цвет кожи. – И не старая. 

Она положила щетку и забралась в мягкую кровать, удивляясь, почему мысли о неком принце все еще мучают ее. Щеки бросало то в жар, то в холод, когда она думала о нем. В голове отрывочно замелькали воспоминания о минутах, проведенных в шкафу. 

Начало даже казаться, что он здесь, рядом с ней, снова шепчет свои насмешки, слишком смело касается ее руками, чересчур мозолистыми для благородного принца.