Хотя чему я удивлялась? Даже Данила после трагедии с братом поддерживал отношения с Лией. Чего там говорить о Вове, им Лия наверняка управляла как марионеткой.

– Это что-то приятное? – кивнул отец на дневник.

– О да! – широко улыбнулась я. И всю дорогу до аэропорта крутила дневник в руках, поглаживала его и улыбалась.

На прощание Андрей тронул меня за плечо и, легонько сжав, сказал:

– Звони, если что-то понадобится. Да и просто так.

Я хотела его обнять, но почему-то смутилась и не смогла сдвинуться с места, вымолвила только:

– Спасибо. И пока.

Я ушла, ругая себя за это внезапное стеснение, не позволившее мне попрощаться с отцом. Я ведь могу больше никогда его не увидеть. Сама не знаю, что на меня нашло. Но куда лучше сделать что-то и жалеть, чем жалеть о несделанном, а после мучительно размышлять, что бы из этого получилось.

В самолете мне досталось место у окошка. Я дождалась, пока самолет взлетит и выключат световое табло. Пассажиры занялись своими делами, кто пошел в уборную, кто принялся смотреть кино, кто играть в телефонах, а я достала из сумки дневник и, взяв ключ, повернула в замке. Как я его еще не сломала в прошлый раз, ковыряя в нем скрепкой?

Раздался приглушенный щелчок – и доступ к тайне Лии, которую я всем обнародовала, был открыт.

Я хотела полистать дневник, перечитать отдельные моменты, вспомнить все-все, но внезапно я поняла, что в дневнике почти не осталось пустых страниц. А когда я нашла его в раздевалке бассейна, там еще оставалось больше половины неисписанных листов.

Судорожно листая дневник в поисках места, где в прошлый раз обрывался текст, наконец я нашла нужные строчки.

«И первым, кого я разыскала перед занятиями, был брат Л. Он понимающе кивнул, когда я подошла, и сказал:

– Он не хочет меня видеть.

– Как и меня, – еле слышно ответила я».

Я остановилась на том месте, где Денис прогнал Лию и не пожелал больше никого видеть. Похоже, Лия дописала свою историю и преподнесла мне в качестве благодарности.

Я счастливо улыбнулась, предвкушая интересное чтение. Все-таки это необыкновенно волнительно – читать чужой дневник.

Подложив кофту под локоть и наполовину опустив шторку иллюминатора, я начала читать.

12 апреля. 2 года спустя…

Эту историю никто и никогда не должен был прочитать. Но я была слишком беспечна, сделав дневник на замке талисманом, который всюду носила с собой. Мне хотелось в любую минуту жизни, будь я в школе или в кино, на прогулке, в магазине, где угодно, иметь доступ к моему прошлому с Л., которое так много значило для меня. Но со временем я перечитывала нашу историю все реже, рекорд, целое лето я не открывала дневник. Кто-то в знак любви носит обручальные кольца, а у меня после отношений с Л. ничего драгоценнее этого дневника не осталось. Я носила его всюду с собой, точно по привычке, боясь отпустить прошлое и признать, что оно останется в прошлом и уже не станет настоящим и будущим.

Может, так и было бы…

Спустя неделю, как Л. прогнал меня, я написала ему в Интернете, но он выкинул меня из друзей и поместил в черный список. Тогда я создала новую страничку под именем Валя Рапина и написала ему, чтобы познакомиться и хотя бы так иметь возможность с ним общаться. Но и эту новую страницу он заблокировал.

Я знала из его сохраненных видеозаписей, что он подсел на «Игру престолов», и тоже начала смотреть этот сериал. Увидела, что Л. выложил на стену фото одной из героинь сериала – Дейнерис. Недолго думая, я перекрасила свои волосы в тот же цвет, какой у нее, в надежде, что Л. оценит. Я была абсолютно уверена, что он заходит на мою страничку и поймет: все это для него. Он продолжал молчать.

Я пошла дальше, с помощью одного своего знакомого вскрыла страницу некой девчонки, у которой была настоящая и заполненная страничка, с фотками, музыкой и кино. Подкопаться было не к чему, я очень осторожничала, но на мое предложение поболтать Л. удалил свою собственную страницу из соцсети. Я пошла в бассейн, чтобы быть ближе к Б. Но не он был мне нужен. От него пахло Л., и иной раз, сидя на бортике бассейна и закрывая глаза, я могла представить…

Б. злился, но все его насмешки и шпильки я пропускала мимо ушей. Л. его оттолкнул, как и меня, и в лодке посреди океана нашей общей вины мы были вдвоем.

Спустя месяц я окончательно отчаялась. Л. не выходил из дома, не отвечал по телефону, сменил имейл. И я установила на дом, расположенный напротив его дома камеру, направленную на балкон Л.

Я не представляла жизни без него и не могла отказаться от возможности видеть его хоть изредка. Он часто выезжал на инвалидном кресле на балкон и проводил там целые часы, сидя за ноутом или читая книги.

Я читала вместе с ним, представляя, что после мы обсудим прочитанное. Я ела с чаем то же, что и он. Я сочинила тысячи диалогов между нами. Я любовалась им долгие часы, которые он просиживал один на балконе. Он никогда не улыбался и даже, если читал очень смешную книгу, оставался мрачен. А я, зная, что он не смеялся на веселом моменте, рыдала в подушку перед сном.

И вот однажды, осенним вечером, просматривая дома отснятое видео с камеры, я увидела кое-что новое! И это буквально потрясло меня.

Л. с кем-то общался из дома напротив. С какой-то девчонкой, она проорала ему через всю улицу: «Как дела?», а он написал ей на листе свой новый ник в аське и пароль от своего вай-фая. Это был первый раз, когда он проявил к кому-то интерес. Я была заинтригована и… зла.

Как он мог? Я была готова быть рядом с ним, поддерживать, любить, а он оттолкнул меня, чтобы общаться с какой-то девицей из дома напротив!

Но я успокоила себя, что это не продолжится долго. Подумаешь, поболтали. Но на всякий случай я съездила к дому, где жила новая знакомая Л., и, вычислив квартиру, подкараулила мать девчонки. Выведать у нее, кто она и ее дочка, не составило труда.

И, чтобы совсем успокоиться, я пригласила в гости Михаила, которому в прошлом году я помогла сдать экзамен по истории, он подобрал пароль от аськи Л.

Прочитав его переписку с этой девицей, я возненавидела ее как никого на этом свете. Он был с ней прежним, таким, каким я его полюбила.

Я поняла, что не успокоюсь, пока не отправлю эту деревенщину назад в Харабали. Я создала в фотошопе буклет нашей гимназии, где расписала ее как одно из достойнейших учебных заведений Петербурга, и кинула в почтовый ящик моей соперницы.

После я в школе подошла к директору. За время моей дружбы с Б. я не раз сидела за одним столом с его отцом – директором нашей гимназии.

Василий Олегович сказал, что классы переполнены и даже при огромном желании он не сможет взять новую ученицу, тем более в мой класс. Я спросила:

– А если кто-нибудь уйдет?

Василий Олегович засмеялся.

– Да кто же уйдет в начале года?

Я не знала, кто уйдет, но уверенно сказала:

– Я слышала, что одна девчонка собиралась переводиться.

После нашего разговора я разыскала ПМ и сказала ей:

– Из нашего класса кто-то должен уйти.

ПМ непонимающе спросила:

– Как это?

– Нужно освободить место! Придется выкинуть кого-то.

– И кого же?

– Выбери сама, – предложила я. – Мне совершенно все равно, кто это будет.

– И как скоро нужно освободить место? – уточнила она. Ей не нравилась эта идея, я видела по выражению ее лица. Ей лишь бы корчить из себя важную персону, а как сделать что-то нужное, так прикидывается, будто у нее маникюр, а не руки по локоть в крови.

– У тебя дня два, не больше.

Она покачала головой, раздувая челку.

– Хочешь выгнать кого-то из школы за два дня? Это нереальные сроки! На такие вещи годы нужны.

– Не нам! – раздраженно сказала я. – Я объясню, что нужно будет сделать.