Лия забыла о голубцах, вскочила, подтащила к шкафу небольшой табурет с двумя ступеньками и, забравшись на него, вытащила два синих томика.

Я погладила гладкие корешки и кивнула.

– Мои книги остались дома, а здесь у меня мало вещей.

– Тяжело уезжать из дома, да?

Я повела плечом.

– Это лишь на год.

– А Даня это понимает?

Ее вопрос застал меня врасплох, я не сумела ответить. Да что там Даня. Понимала ли я сама, что находиться в этом городе мне осталось считаные месяцы? Я безрассудно растворилась в своей влюбленности и, как героиня лежащих передо мною книг, говорила себе: «Я подумаю об этом завтра». Но наступало завтра, а я все так же откладывала серьезный разговор с самой собой на еще одно «завтра»…

Лия, похоже, все поняла, потому что сказала:

– Иногда принимать решения сегодня не нужно, потому что завтра само расставит все по своим местам. Пусть все идет своим чередом.

После голубцов мы пили чай с печеньем «Макарон». Меня немного удивило это совпадение. Именно такое печенье мне прислал Денис на наше первое чаепитие.

– Любимое печенье? – полюбопытствовала я.

– В прошлом любила, а теперь ем по привычке.

Я почувствовала, что мы как-то слишком разоткровенничались и мой план быть невыносимой терпит крах, поэтому спешно засобиралась.

– Мне пора. Я печенье это не люблю. И вообще, как ты понимаешь, у меня есть дела и поинтереснее, чем чаевничать с тобой!

Лия на мою тираду лишь кивнула.

Она проводила меня до двери и на прощание сказала:

– Я знаю, что ты пытаешься сделать. Но даже если ты убьешь кого-нибудь и попросишь меня помочь закопать труп, я от тебя не отвернусь. Дай мне шанс, Стефа.

– Я знаю, что тебе от меня что-то нужно. И пока ты не будешь откровенна, мы вряд ли подружимся.

Мы замолчали, разглядывая друг друга.

– До завтра? – Она смотрела на меня с такой искренней надеждой. Я должна была быть верна своему плану, должна, но я…

Это был настоящий кошмар, после школы я проводила время с Денисом или врала ему, что иду при школе на курсы кулинарии, а сама шла гулять с его бывшей, а вечером встречалась с его братом.

Не знаю, зачем я продолжала общаться с Лией, это было неправильно, это было мне не нужно, но всякий раз, когда она звонила и звала меня куда-то, я сперва огрызалась, зло шутила над ней, а потом послушно шла на встречу.

Она была умной, начитанной, ироничной, веселой, щедрой… она могла быть любой, но неизменно вызывала у меня симпатию, с которой я усиленно боролась.

Я так и не поняла, с какого именно момента лед у меня на сердце по отношению к Лие тронулся и поплыл, тая, пока в океане моих чувств не осталась одна лишь льдинка из целого айсберга ненависти.

– Стефа, – позвал Данила, – о чем замечталась?

– Да так…

Мы сидели в уютной кафешке на Невском и пили фруктовый чай с маффинами.

Мой мобильник пиликнул, известив о новой эсэмэске. Денис писал мне: «Идет чумовой фильм, сходим вечером в кино?»

– Кто пишет? – попытался заглянуть в телефон Данила.

– Реклама, – поспешно убрала я мобильник.

«Когда слишком долго откладываешь признание, его все труднее и труднее сделать, и наконец наступает такой момент, когда оно просто становится невозможным»[2]. – Вспомнила цитату из любимого романа. Чтобы я делала, если бы не прочитала его?

Так и со мной произошло. Мне следовало сказать Дане, что я знакома с его братом в тот день, когда я распространила по школе дневник Лии. А теперь как признаться?

Не могла же я этак между поцелуями прошептать: «Забыла сказать, твой брат, с которым ты не знаешь как сблизиться, после того как толкнул его с крыши и сделал инвалидом, мой лучший друг!»

Что повлечет за собой подобное признание, можно лишь догадываться.

Я взглянула на Даню, и мне стало так хорошо и страшно одновременно. Я боялась его потерять. Вчера звонила мама и сочувственно сказала: «Потерпеть осталось совсем немного, козлик».

Я скучала по ней, но ее приезд означал бы конец всему: отношениям с Даней, дружбе с Денисом и Лией и прощание с отцом. Андрей не был прекрасным, да что там, даже хорошим отцом, но мы узнали друг друга… Не знаю, что теперь сталось с моей ненавистью к нему. Порой он меня мог достать одной лишь репликой, а бывало, вызывал восхищение и благодарность.

Даня накрыл мою руку своей.

– Ты кажешься расстроенной. У тебя все нормально?

– Все отлично, – как можно беспечнее заявила я и потянулась к нему, чтобы поцеловать, но Даня отстранился.

– Стефа, я чувствую, что-то не так. Ты меняешься.

– Нет! Я прежняя!

Он опустил глаза, помолчал, а затем осторожно сказал:

– Я видел вчера тебя с Лией, вы переходили Банковский мост.

Ну конечно! О своих встречах с Лией я сказать ему не могла. Он бы не понял. Я сама не понимала, все так запуталось!

– Скажешь что-нибудь? Это был обман зрения или…

– Нет, мы ходили в музей Шоколада.

Я знала, что он не оценит, но такой бурной реакции не ожидала.

– Какого черта, Стефа? Что ты делаешь?

– Мы просто общаемся.

– Просто? Ого! Так это не первый раз? Я думал, после той вечеринки вы больше не общались!

Я виновато посмотрела на него.

– Она постоянно зовет меня куда-нибудь, что мне было делать?

– Послать ее к дьяволу! Вот что! Это же Лия… – Он нервно провел пальцами по волосам. – Я думал, ты все про нее поняла!

Сама того не желая, я рассердилась.

– Что я должна была понять? Что она коварная интриганка? Я знаю! Но еще она интересная, с ней весело и…

– Я не понимаю тебя! – оборвал Данила. – Мы читали один и тот же дневник! Она использует людей! По ее вине над тобой издевались и чуть из школы не выгнали, припоминаешь?

– Помню.

Он приподнял брови.

– Ну и?

Я размешивала ложечкой чай. А Данила откинулся на спинку стула и, покачав головой, промолвил:

– Раньше ты все время мне рассказывала о Тане, ты забыла свою настоящую подругу.

– Это не так! – возразила я.

– Когда ты последний раз говорила с ней?

– Вчера! – соврала я. А сама не смогла вспомнить. И так покраснела, что он все понял. И разочарованно спросил:

– Лия хоть объяснилась, почему поступила с тобой так жестоко?

– Нет.

– Прекра-а-асно! Узнаю Лию.

Я вздохнула. Меня саму напрягало, что Лия всегда уходила от темы моего появления в школе. Я думала, что со временем она скажет.

– Доверяя ей, ты совершаешь большую ошибку.

– Да какая разница? Я скоро уеду домой, что она мне сделает?

Данила долго, не мигая, смотрел на меня, а потом достал деньги, положил на стол и поднялся.

– Так вот как ты воспринимаешь наши отношения?! Одной ошибкой больше, одной меньше…

– Подожди!

Он ушел и даже не обернулся. У меня на глаза навернулись слезы и в горле застрял комок. Я выскочила из кафе через пять минут. Шел мокрый снег. Но это к лучшему, прохожие не замечали моих слез, катившихся по щекам.

Зазвонил телефон, в надежде, что это Данила, я выхватила его из кармана, но на голубом экране холодно мигало: «Лия».

Я сбросила вызов, но она перезвонила.

– Чего тебе? – не в силах сдержать всхлипы, ответила я.

– Ты плачешь? – подозрительно спросила Лия.

– Какая разница? Говори, чего ты хотела!

– Это уже не важно. Где ты?

– На Невском.

– Я сейчас буду! – И она отключилась, не дав мне ничего ответить.

Невский огромный, как она меня найдет? Лия сумела удивить. Она появилась через семь минут в коротком малиновом пальто-кардигане, обтягивающих черных брюках, высоких сапогах и без лишних слов обняла меня, шепнув:

– Что бы у тебя ни случилось, мы это поправим! Пойдем. – Она потащила меня к остановке, мы сели в автобус и, проехав несколько остановок, вышли неподалеку от ее дома.

У себя дома Лия усадила меня в гостиной в кресло, принесла кружку шоколада и коробочку эклеров, после чего потребовала: