Последняя звезда погасла в бледном свете, что растекался над горизонтом и рассеивал тьму, перекрашивая долину из черного в жемчужно-серый цвет, на фоне которого выступали беспорядочно раскиданные валуны и редкие кусты, не отбрасывавшие тени. Они уже выехали из долины на открытую местность. Далеко впереди над широким амфитеатром равнины вздымалась скала, вырисовавшаяся темным силуэтом на сером небе. Именно там они оставили ратху и охрану накануне вечером, и при виде ее Аш вздохнул с облегчением, ибо вчера он не удосужился хорошенько запомнить местность и сейчас слабо представлял, где они находятся. Зубчатая скала служила отличным ориентиром посреди бесцветной голой равнины, и оттуда они без особого труда найдут дорогу в лагерь. Но небо на востоке уже начинало желтеть, и Аш мрачно подумал, что скоро взойдет солнце и озарит их своим беспощадным светом, грязных, растрепанных и все еще находящихся на значительном расстоянии от лагеря.
Он посмотрел на Анджали и увидел, что она изнемогает от усталости и совершенно не обращает внимания, куда едет. Бессильно сгорбившись в седле, она позволяла хромой лошади самой выбирать путь между камнями и низкими кустами. Даже в полумраке было видно, что кафтан у нее измят самым прискорбным образом и что она не особо преуспела в попытках заплести в косу густые спутанные волосы, используя пальцы вместо гребня. Она отворачивала от него голову, чтобы скрыть слезы, но даже если бы Аш давно не понял шестым чувством, что она плачет, ее выдал бы свет занимающейся зари, в котором влажно поблескивал контур отвернутого лица.
Вероятно, таким же шестым чувством Джали почувствовала взгляд Аша. Она расправила плечи и, подняв руку якобы с целью поправить волосы, стерла со щеки предательскую влагу непринужденным движением, способным обмануть любого.
Но Аша оно не обмануло, и сердце у него мучительно сжалось от любви. Столько благородства было в этом незначительном, с виду случайном жесте и в решимости, с какой девушка выпрямила спину! Она не просила о сострадании, а собиралась скрыть свое горе и встретить будущее мужественно, без жалоб и сетований.
В жилах Джали текла славная кровь раджпутов, горячность и безрассудная отвага которых охлаждались и уравновешивались казацкой кровью, доставшейся ей в наследство от деда, старого Сергея Водвиченко – трезвого и расчетливого наемника благородных кровей, который продавал свой меч покупателям, предлагавшим наивысшую цену, выигрывал сражения для Ранджита Сингха, Холкар и Синдии Гвалиорского и завещал свои карие глаза с золотыми крапинками и широкие скулы внучке Анджали, принцессе Каридкота.
Раджпуты и казаки… странное сочетание и маловероятное. Но в результате этого сочетания появилась Джали, любящая, преданная и страстная, которая, помимо отваги, обладала еще особого рода тихой стойкостью духа – качеством более редким и гораздо более ценным, чем отвага, – и достаточной силой воли, чтобы выполнять данные однажды обещания даже ценой собственного счастья.
Аш однажды дал ей обещание – и забыл о нем. Частично его оправдывало то, что тогда ему едва стукнуло одиннадцать. Однако он со стыдом сознавал, что, если бы дело обстояло наоборот и не он, а Джали дала аналогичное обещание, она бы никогда не забыла и не нарушила свое слово. Джали, как и Уолли, понимала подобные вещи удручающе буквально, и Ашу пришло в голову, что в некоторых отношениях эти двое удивительно похожи.
Он скривил губы, исполненный презрения к самому себе, и протянул руку к Джали. Но – слишком поздно. В следующий миг она встала на стременах и указала на некий объект, который неуклюже двигался в полумраке по равнине прочь от темной громады скалы, похожий на некое доисторическое двугорбое животное. Это была ратха.
– Посмотри! – воскликнула Анджали. – Это Шу-Шу! Значит, они тоже не вернулись в лагерь.
Но это была не Шу-Шу, а Кака-джи и возница ратхи.
Аш привстал на стременах и закричал во все горло, а потом пришпорил коня и пустился галопом вперед, оставив позади Джали, кашляющую в белых облаках пыли, взметенной копытами Бадж Раджа. К тому времени, когда она подъехала к ним, Кака-джи уже рассказал свою историю и выслушал часть их истории, и Ашу не пришлось давать никаких советов, потому что старику оказалось достаточно одного взгляда на Анджали.
– Ужас! – испуганно воскликнул Кака-джи. – Сейчас же забирайся в ратху, дитя мое! – Он бросился к ней, чтобы помочь спешиться, а потом повернулся к Ашу и только сейчас заметил его изодранную рубашку. – Будет лучше, если все решат, что мы провели ночь вместе, – решил Кака-джи, переводя взгляд с одной прискорбно потрепанной фигуры на другую. – Нет… – Он вскинул ладонь, пресекая возможные возражения, а затем подсадил племянницу в ратху и повернулся к вознице. – Баду, если кто-нибудь спросит, скажешь, что сахиб вернулся с раджкумари всего через пару минут после начала пыльной бури и что она пряталась в ратхе, а мы втроем лежали под ней. Это приказ. И если я услышу какие-нибудь толки иного рода, то буду знать, кто проговорился и кого наказывать. Ты понял?
– Слушаюсь, Рао-сахиб, – невозмутимо произнес возница, отдавая честь прикосновением полусогнутой ладони ко лбу.
Это был пожилой мужчина, переведенный на нынешнюю должность после гибели предыдущего возницы, утонувшего в реке. Он уже много лет служил княжеской семье и зарекомендовал себя надежным человеком, который выполнит любой приказ и не станет болтать лишнего.
– А вы, сахиб, – повелительно сказал Кака-джи, снова поворачиваясь к Ашу, – вы снимете эти лохмотья и наденете мою рубашку. Я же закутаюсь в шали, что лежат в ратхе. Вам решительно не пристало появляться в лагере полуголым. Чем меньше разговоров мы вызовем, тем лучше, а посему не спорьте со мной.
Аш и не собирался спорить. Когда он переоделся, Кака-джи присоединился к племяннице в ратхе и велел вознице трогать. Волы прекратили жевать жвачку и покорно потрусили вперед, а Аш двинулся за повозкой, ведя лошадь Анджали в поводу и держась в стороне, подальше от клубов пыли. Слыша возбужденный голос Кака-джи, рассказывающего Джали о событиях минувшей ночи, он понял, что им повезло вдвойне, поскольку старика гораздо больше интересовали собственные приключения, нежели времяпрепровождение племянницы и сахиба.
Кака-джи принял без вопросов короткий бесцветный отчет Аша, но зато не пожалел красок, с энтузиазмом описывая собственные злоключения. Похоже, ни он, ни Мулрадж, ни Шушила долгое время не замечали приближения пыльной бури, но в конце концов Мулрадж, как и Аш, случайно оглянулся через плечо и увидел, что небо позади стало грязно-коричневого цвета. Стражники и возница ратхи тоже ведать ничего не ведали: они сидели, куря и болтая, в неглубокой расселине среди камней, глядя в сторону ясного неба, защищенные от ветра скалой, полностью загораживавшей от взора восточный горизонт. К тому времени буря находилась еще довольно далеко, но неслась на них с такой бешеной скоростью, что все сразу поняли: если они надеются вернуться обратно в лагерь до первого удара стихии, нельзя терять ни минуты, тем более тратить время на поиски двух других участников верховой прогулки.
Кака-джи не сказал этого со всей определенностью, но Аш прекрасно понял, что в решающий момент жизненно важными как для Каридкота, так и для Бхитхора представлялись безопасность и здоровье только одной невесты – юной прелестной Шу-Шу, чья красота (вкупе со значительным приданым) примирит раджу с необходимостью жениться в придачу на ее невзрачной сводной сестре-полукровке. Ни Нанду, ни раджа не станут особо убиваться из-за гибели Каири-Баи, но утрата Шушилы сулит беду обоим, ведь даже если Каири-Баи останется в живых, правитель Бхитхора никогда не возьмет ее в жены вместо сестры.
Бракосочетание отменят, и огромные деньги, потраченные Нанду на подарки, взятки, наряды и драгоценности для приданого сестер и на нелепо пышную свиту, отправленную с ними на юг, окажутся выброшенными на ветер, и он обезумеет от ярости. Многие головы слетят с плеч – Кака-джи и Мулрадж знали это, как знали и то, что их собственные головы будут в числе первых. Сейчас, когда зловещее бурое пятно разрасталось, заволакивая небо и расползаясь по всему горизонту, они не могли терять время на поиски Каири-Баи и Пелам-сахиба, которым придется самим позаботиться о себе. В первую очередь необходимо было доставить Шушилу обратно в лагерь, пока не разразилась буря: пусть в собственном шатре она подвергнется такой же опасности, как и среди скал, но, по крайней мере, случись с ней беда, от них не потребуют объяснений, каким образом она там оказалась.
