Следующей ночью, когда все домашние мирно спали и луна еще не взошла, Аш бесшумно вышел через задние ворота сада Фатимы-бегумы и двинулся в сторону гор. А меньше чем через двенадцать часов он пересек границу и исчез на территории Афганистана. Бесследно пропал из виду, точно камешек, брошенный в глубокий пруд.

Летом 1878 года голод, унесший великое множество человеческих жизней, распространился на север и охватил Пенджаб. Третий год подряд сезон муссонов не оправдал надежд, и когда наконец с небес полилась вода, это были не затяжные ливни, в которых остро нуждалась измученная жаждой земля, а короткие и нерегулярные дожди, превращавшие пыль в жидкую грязь, но не пропитывавшие твердую как железо землю.

Этот год стал черным не только из-за неурожая и страха войны: в стране свирепствовали болезни и нарастало недовольство народных масс.

В Хардваре, где Ганг вытекает на равнины и огромные множества пилигримов собираются, чтобы совершить омовение в священных водах, холера вспыхнула во время ежегодного праздника, и многие тысячи людей умерли в течение нескольких часов. Новости о нападении России на Турцию и о ее победах на полях сражений вдохновили ряд индийских журналистов, на которых успех и военная мощь всегда производят глубокое впечатление, и они стали заполнять колонки индоязычных газет пылкими словоизлияниями, восхваляющими победителей, а поскольку правительство не обратило на это внимания, они осмелели и начали ратовать за союз между Индией и Россией для свержения раджа и призывать своих соотечественников убивать британских офицеров. Когда дело дошло до этого, правительство решило, что подобные публикации угрожают безопасности государства, и издало Акт о индоязычной прессе, призванный обуздать вредные тенденции местных газет, выходящих не на английском языке. Но акт вызвал такие же волнения в народе, какое вызывали смутьянские статьи и подстрекательства к убийствам, и место печатного слова заняли слухи.

В тот год по стране ходило великое множество слухов, и среди них почти не было обнадеживающих – разве что для тех, кто выступал за войну с Афганистаном. Говорили о подступающих к Амударье русских армиях, численность которых росла по мере того, как история передавалась из уст в уста. Пятидесятитысячная армия… шестидесятитысячная… нет, восьмидесятитысячная…

«Из достоверного источника мне стало известно, – писал майор Каваньяри в письме в Шимлу, – что русское войско, подступающее к Амударье, насчитывает в общей сложности пятнадцать тысяч четыреста человек, построенных в три колонны: две численностью в тысячу семьсот человек, а третья – в двенадцать тысяч. А также что русская миссия в составе генерала Столетова и шести других офицеров с эскортом из двадцати двух казаков в конце мая покинула Ташкент, выехав вперед войска. По слухам, друзья и родственники эмира, которые боятся, что русско-турецкий конфликт приведет к военным действиям между Россией и Великобританией, настойчиво убеждают эмира сделать выбор между двумя соперничающими державами, но эмир не может принять решение и продолжает колебаться. Следует добавить, что, по мнению моего осведомителя (а он выражает, хочу подчеркнуть, сугубо личную точку зрения), эмир предпочел бы не примыкать ни к той, ни к другой стороне, поскольку убежден, что его страна должна постараться остаться независимой от обеих. Я отдал правительственному агенту в Пешаваре конфиденциальное письмо, которое будет доставлено вам. Оно было прислано мне упомянутым выше лицом и, по заверению последнего, является точной копией документа с условиями договора о союзе, поставленными русским посланником, посещавшим Кабул в конце прошлого года. Разумеется, я не могу ручаться за точность опии, а равно не нахожу целесообразным раскрывать свой источник информации. Но уверяю вас: у меня есть все основания считать его надежным».

Упомянутый документ, надлежащим образом отправленный в Шимлу, оказался весьма ценным. Среди всего прочего в нем оговаривались следующие условия: эмир должен разрешить русским дипломатическим агентам обосноваться в Кабуле и других городах на территории его страны; русские войска должны разместиться на четырех удобных позициях на границах Афганистана; русское правительство должно получить разрешение на строительство дорог и проведение телеграфных линий, связывающих Самарканд с Кабулом и Кабул с Гератом и Кандагаром; афганское правительство должно открыть дипломатические миссии в столицах России и Туркестана и разрешить русским войскам свободный проход по своей территории, если русское правительство пожелает развязать войну с Индией.

Взамен эмир получал заверения в том, что Россия станет считать его врагов своими врагами, никоим образом не будет вмешиваться в управление и внутренние дела страны и навеки оставит престол Афганистана за представителями, преемниками и наследниками эмира.

В своем письме майор Каваньяри признавал (не очень охотно), что неназванный информатор, раздобывший и тайно переправивший в Индию данную копию, настойчиво подчеркнул следующее: хотя оригинальный документ, судя по всему, был подлинным и русские действительно выдвинули такие условия, нет никаких оснований предполагать, что эмир ознакомился с ними или собирался принять, если ознакомился; с другой же стороны, имелась масса свидетельств, что эмир сильно встревожен продвижением русских войск к своим границам и премного раздражен известием, что русская миссия без приглашения направляется в Кабул.

– Иногда я начинаю задаваться вопросом: на чьей стороне ваш друг – на стороне эмира или на нашей? – резко заметил майор Каваньяри капитану Бэтти, который приехал в Пешавар на совещание по поводу дивизионных учений и поинтересовался новостями об Аше.

Уиграм кривовато улыбнулся и ответил, позволив себе выразить голосом легкий протест:

– На мой взгляд, дело здесь не в приверженности к одной из сторон. Я бы скорее сказал, что он не может не видеть обе стороны вопроса, тогда как большинство из нас видят только одну – свою собственную. Кроме того, у него всегда была навязчивая идея насчет справедливости, он на ней просто помешан. Если он считает нужным сказать что-то в защиту эмира, ему даже не придет в голову промолчать. Мы предупреждали вас об этом, сэр.

– Да знаю, знаю! Но хотелось бы, чтобы он говорил такие вещи пореже, – раздраженно сказал заместитель комиссара. – Справедливость – это, конечно, замечательно, но человек не должен забывать, что во всех своих выступлениях в защиту эмира он основывается на слухах, тогда как мне нужна достоверная информация, а не личные суждения. В любом случае его мнение не согласуется с фактами, ибо нам известно, что миссия генерала Столетова направляется в Кабул, а я ни на минуту не поверю, что она едет туда без приглашения. Русское правительство никогда не позволило бы своей миссии двинуться в Кабул, если бы не имело оснований полагать, что ее там радушно примут: они не пошли бы на заведомый провал. А это, на мой взгляд, ясно свидетельствует, что Шир Али плетет интриги в сговоре с русскими.

– Значит, – осмелился заметить Уиграм, – на ваш взгляд, Аштон…

– Акбар, – резко поправил майор Каваньяри. – Я считаю необходимым называть его только таким именем, и никаким иным, даже в ходе частной беседы. Так безопаснее.

– Конечно, сэр… Значит, Акбар не прав, предполагая, что эмир нисколько не доволен новостью о скором прибытии русской миссии?

– Об этом ваш… Акбар не может знать наверное. И, откровенно говоря, меня начинает тревожить тон его донесений. Они свидетельствуют о набирающей силу тенденции излагать скорее точку зрения эмира, нежели нашу собственную, и временами я не вполне уверен, что он, скажем так, благонадежен.

– Уверяю вас, – холодно произнес Уиграм, – не существует ни малейшей опасности, что он станет предателем, если вы имели в виду это, сэр.

– Нет-нет! – досадливо воскликнул майор Каваньяри. – Я не имел в виду ничего подобного. Вы меня слишком буквально поняли. Но должен признать: несмотря на ваши предупреждения, я все же полагал, что, будучи англичанином, он сумеет распознать двуличность эмира и не станет оправдывать этого человека, как он делает сейчас. Он присылает мне информацию, порой представляющую значительный интерес, а потом запутывает вопрос каким-нибудь выступлением в защиту эмира, к чьим проблемам, похоже, относится весьма сочувственно. Но эти проблемы решаются очень просто: пусть Шир Али вступит в союз с Великобританией и прекратит интриговать с русскими. Именно нежелание сделать первое и упрямое стремление заниматься вторым является причиной нынешней напряженной обстановки, и я не могу согласиться с мнением… э-э… Акбара, что эмир потеряет престиж в глазах своих подданных и может даже лишиться престола, коли удовлетворит нашу просьбу. Как только он открыто выскажется за союз с нами, опасность русской агрессии исчезнет, так как они будут знать, что любой выпад против Афганистана неминуемо приведет к войне с Великобританией. А когда данная опасность минует, русские войска вернутся домой и ситуация нормализуется.