– А что говорят насчет третьей женщины, дай Гиты? – спросил Аш, всегда вспоминавший старую даму с благодарностью.

– По слухам, дело представили так, будто она случайно упала с лестницы, или выпала из окна, или свалилась с крыши королевского дворца – здесь тоже все истории разные. Иные шепотом говорят, что ее столкнули, а другие утверждают, что она была мертва еще до падения – задушена, отравлена или убита ударом по голове, а потом сброшена с высоты, чтобы создать видимость несчастного случая. Но никто не высказал ни одного соображения, зачем понадобилось убивать старуху – или кому, или по чьему приказу. В общем, вполне возможно, все это лишь праздные домыслы болтунов и сплетников, которые любят делать вид, будто знают больше, чем все остальные. Но все-таки странно… странно, что разговоры не прекращаются, хотя две женщины умерли гораздо больше года назад, а старая дай – почти год.

Это были все новости из Бхитхора, и, если не считать смерти старой Гиты, они оказались лучше, чем ожидал Аш. Но Манилал сомневался, что его отпустят в Ахмадабад во второй раз.

Люди, остановившие и обыскавшие его, не нашли ничего, кроме двух пустых бутылочек из-под лекарства и денег. Они принялись допытываться, какие сведения и кому велел передать хозяин, на что он попугайской скороговоркой затараторил: «Мне надобно купить еще шесть бутыльков такой микстуры, какая прежде содержалась в бутыльке, что побольше, и два бутылька такой, какая была в том, что поменьше, и вот деньги на покупку». Далее он добавил, что собирается также купить несколько кур, потому как Рао-сахиб любит яйца, и еще, возможно, несколько дынь и кое-какие сласти, и еще…

Когда они пресекли это словоизвержение, заломив Манилалу руку и грубо осведомившись, какие сообщения и кому приказал передать сахиб, он залился обильными слезами (в числе прочих он владел и этим умением) и жалобно спросил: да какие такие сообщения? Хозяин строго-настрого велел явиться в аптеку в Ахмадабаде, показать лавочнику бутыльки и сказать: «Мне нужно пять бутыльков такого лекарства…» – или то были три бутылька?… ну вот, они сбили его с толку своими вопросами, у него все вылетело из головы, и хаким рассердится.

В конце концов они сдались и отпустили его, решив, что он слишком глуп, чтобы держать в уме более одной вещи зараз.

– Вдобавок, – задумчиво сказал Манилал, – мне кажется, раджа теперь доверяет хакиму-сахибу, чьи целительские способности и лекарства принесли ему значительное облегчение, и когда хаким-сахиб сказал, что должен закупить еще медикаментов в одной ангрези-аптеке и хочет, чтобы за ними послали меня, знающего, где находится лавка, никаких возражений не последовало. Правда, поначалу они приказали мне купить пятьдесят или сто бутылок, однако хаким-сахиб сказал, что прежде, чем будет использована малая часть от такого количества, все остальные испортятся. Но даже восьми хватит надолго, а потому мой хозяин, сообразно с предложением сахиба насчет голубей, поручил мне купить пару птиц у друга сахиба и забрать с собой.

Последнее имело отношение к одному из многих планов, обсуждавшихся во время короткого визита Гобинда. Сарджи держал почтовых голубей, и Ашу пришло в голову попросить у него пару птиц, чтобы Гобинд взял их в Бхитхор.

Гобинд отказался делать такую глупость: это возбудит подозрение, что он собирается посылать сообщения кому-то за пределами княжества. Но он согласился, что идея может оказаться полезной, и они с Ашем решили, что по прибытии в Бхитхор он начнет изображать повышенный интерес к птицам и собирать их в большом количестве, в том числе голубей, которых полно в любом индийском городе.

Когда все привыкнут к виду каридкотского хакима, кормящего попугаев, сооружающего скворечники и голубятни, он посмотрит, можно ли найти способ тайно переправить в Бхитхор пару почтовых голубей Сарджи.

С прибытием Манилала эта проблема разрешилась. Гобинд успел приобрести репутацию большого любителя птиц, так что Ашу оставалось лишь купить голубей, хотя ввиду полученной от хакима информации он находил данную меру излишней, не видя необходимости сообщать добрые новости из Бхитхора с особой срочностью – это можно спокойно предоставить радже и телеграфной конторе. Но если Гобинд считал такой шаг целесообразным, Аш не собирался спорить, и той же ночью он приобрел птиц, доехав верхом до поместья Сарджи при лунном свете и вернувшись с двумя голубями в маленькой проволочной клетке.

Он взял с Сарджи обещание хранить тайну, предварительно рассказав по возможности меньше (и не совсем правду), и следующим утром Манилал отбыл, взяв с собой полдюжины бутылок специального средства Поттера от несварения желудка, две бутылки лучшего касторового масла фирмы «Джобблинг и сыновья», а также разных фруктов и сластей и большую плетеную корзину, в которой, как выяснилось при проверке, содержалась живая домашняя птица: три куры и петушок. Тот факт, что там были и два голубя, остался незамеченным благодаря хитроумному двойному дну и присутствию громко кудахчущих наседок.

– Можно подумать, в Бхитхоре не достать яиц, – фыркнул Гулбаз, глядя вслед уезжающему слуге хакима. – А с этого дурака, наверное, содрали втридорога за кур.

Гулбаз радовался отъезду Манилала и опасался, как бы его визит не оказал на сахиба такое же гнетущее действие, какое оказал визит хакима. Но он напрасно беспокоился. Принесенные Манилалом новости избавили Аша от тяжкого бремени тревоги и привели в прекрасное настроение. Джали жива и здорова – и она не снискала благосклонности раджи.

Услышав эти несколько слов, Аш испытал такое огромное облегчение, что у него закружилась голова. Все невыносимые муки Джали, которые он рисовал в своем воображении, мысли о возможных унижениях, какие ей приходится терпеть, безобразные картины, встававшие перед его внутренним взором всякий раз, когда он не мог уснуть, – все это не соответствовало истине. Раджа не посягает на нее, и возможно, Гобинд прав: как только родится ребенок, Шу-Шу перестанет цепляться за сестру, раджа разведется с Джали и отправит ее обратно в Каридкот. Она будет свободна. И вольна снова выйти замуж…

Лежа без сна в темноте после поездки за голубями, Аш знал, что теперь он сможет ждать, и ждать спокойно, потому что будущее, казавшееся таким безрадостным и бессмысленным, внезапно озарилось светом надежды и у него снова появилось желание жить.

– У Панди в последние дни отличное настроение, – заметил старший субалтерн неделю спустя, глядя из окна офицерского собрания на Аша, который сбежал по ступенькам, вскочил в седло и поскакал прочь, распевая «Славный Джонни был уланом». – Как по-вашему, что с ним стряслось?

– Что бы там с ним ни стряслось, это положительно на него повлияло, – произнес адъютант командира, поднимая глаза от потрепанного номера «Бенгал газетт». – До сих пор он был отнюдь не солнечным человеком. Может, он получил большое наследство?

– Да он не нуждается в деньгах, – слегка раздраженно буркнул женатый капитан.

– Нет, дело не в наследстве. Правду сказать, я спрашивал Панди об этом, – признался субалтерн.

– И что он ответил? – с интересом спросил адъютант.

– Обрезал меня. Сказал, что получил нечто гораздо лучшее – будущее. Видимо, тем самым он хотел сказать: «Если задаешь глупый вопрос – услышишь глупый ответ». Иными словами, «не лезь не в свое дело».

– Вот как? – изумился адъютант. – Но мне кажется, вы не правы. Думаю, он узнал одну новость, хотя провалиться мне на месте, если я знаю, каким образом. Мы сами получили приказ всего час назад, и командующий еще не утвердил его.

– Какой такой приказ?

– Не вижу причин скрывать от вас то, что самому Панди уже известно. Он возвращается в свой полк. Приказ пришел сегодня с утренней почтой. Но наверное, какой-нибудь служащий равалпиндского штаба проболтался и один из друзей Панди сообщил ему добрую весть неделю назад, чем и объясняется столь неожиданный подъем духа.

Адъютант ошибался. Напротив, к тому времени, когда Аш узнал о своем скором отъезде, все офицеры и большинство рядовых Роуперовской конницы уже знали новость, так что в действительности он услышал ее одним из последних. С точки зрения Аша, она пришла в самое удачное время. Две недели назад она повергла бы его в смятение, но теперь у него не было веских причин задерживаться здесь, и новость, пришедшая именно сейчас, показалась Ашу предзнаменованием долгожданной удачи.