Профессор Росс похлопала меня по плечу и прошептала на ухо, что нужно быстро раздать учебный план курса, пока занятие не закончилось. Очевидно, она была недовольна моим поведением.

Я мигом схватила бумаги с дубового стола и стала передавать их по рядам, пока профессор объясняла, как будет оценивать работы, а также правила и стандарты занятий.

Я дошла до последнего ряда и сразу же заметила Роума, уставившегося на меня с каким-то непонятным блеском в глазах. Он приветственно кивнул мне, поджав губы. И я слегка улыбнулась.

Шелли тут же наклонилась к нему, не сводя с меня глаз. Судя по позе – их ноги соприкасались, а ее большая грудь задевала его руку, – они с Роумом были явно очень близки.

Когда я протянула последний листок Шелли, она пропела:

– Хорошая обувь, Молли. У всех будущих профессоров философии такой фантастический вкус?

Студенты захихикали.

Я взглянула на свои недорогие кроксы, потом на ее золотистые, без сомнения, дорогие сандалии-гладиаторы и грустно вздохнула.

Роум мигом оттолкнул ее ногу от своего бедра и выпалил:

– Хорош, Шел. Почему ты постоянно ведешь себя как долбаная сука?

Его замечание также эффективно заставило замолчать остальную часть аудитории. Страх отгрести от Роума заставил их отвернуться, игнорировать неловкую ситуацию, в которой я оказалась, и буквально вжаться в свои места.

Шелли сложила руки на груди и надулась.

Роум проигнорировал ее реакцию и, потирая подбородок, вновь взглянул на меня.

– Ты действительно веришь в то, что сказала?

– Во что именно?

Он неловко поерзал на стуле и взъерошил рукой свои светлые волосы.

– Что жизнь несправедлива, и философия может ответить, почему одним приходится сталкиваться с дерьмом, а другим – нет.

– Абсолютно, – ответила я с непоколебимой уверенностью.

Роум медленно кивнул, покусывая нижнюю губу. Похоже, он был впечатлен.

Я развернулась и быстрым шагом направилась к столу ассистента преподавателя в другом конце аудитории. Обосновалась там и до конца занятия не поднимала голову.

– Молли.

Я подняла голову и увидела перед собой профессора с выражением укора на морщинистом лице.

– Потрудись объяснить, что только что произошло? Это совсем на тебя не похоже.

– Сьюзи…

– Эм, на занятиях профессор Росс. Молли, что на тебя нашло?

– Извините, – поморщившись, пробормотала я. – Я сегодня сама не своя.

– Ты не ответила на мой вопрос.

В ее строгом мудром взгляде я заметила не только досаду от недостатка моего профессионализма, но и вспышку беспокойства.

Я вздохнула.

– Просто плохой день. Вот и все. Больше этого не повторится.

Сьюзи опустила руки, выговор по поводу моего поведения был забыт.

– Не позволяй таким людям, как эта барышня, на себя влиять. Никогда не оправдывайся за то, какая ты.

На моем лице расплылась улыбка.

– Спасибо, профессор. Урок выучен. Она просто… я не знаю… как-то меня задела.

– Я заметила. Но в следующий раз блокируй ее. Просто игнорируй.

Я кивнула в знак согласия.

– А теперь, почему бы тебе не пойти домой?

– Спасибо, профессор. – Я взяла свою коричневую кожаную сумку со спинки стула и покинула аудиторию.

Роум был в коридоре. Он с раздражением на лице пытался выкрутиться из объятий тощей блондинки, которая повисла у него шее, прижимаясь грудью к его красной спортивной футболке.

Я застыла на полпути, ощущая себя невероятно неловко в сложившейся ситуации.

– Но… но… почему нет? Ты никогда мне не отказывал! – заскулила блондинка, неохотно отпуская шею Роума, скрестила руки и недовольно топнула каблуком бежевых туфель на танкетке.

– Все меняется, – грубо заявил Роум, отталкивая ее от себя.

– Меняется? С тобой? С каких это пор?

– Да, блядь, прям с этих! Ты мне больше не нужна!

Блондинка ушла с возмущенным воплем, а Роум провел ладонью по лицу и понуро прижался лбом к стене, выглядел он весьма взволнованным.

Воспользовавшись тем, что он отвернулся, я опустила голову и тихонько прошла мимо. И выдохнула только тогда, когда успешно проскользнула незамеченной.

Выходя из дверей в яркий летний день, я почему-то ощутила разочарование от того, что Роум оказался одним из тех парней: игроком… сердцеедом… типичным плохим мальчиком.

С его внешностью это было неудивительно.

– Напомните мне, какого черта я расхаживаю в простыне, которая едва прикрывает мою грудь и зад? – спросила я немного громче, чем следовало, пока мы с подругами направлялись на ужасный вечер посвящения в выбранное «нами» сестринство.

Лекси остановилась и развернула меня к себе лицом.

– Потому что я наконец-то могу стать чирлидершей, черт побери, а это самый легкий способ! Главная сучка-чирлидерша руководит этим сестринством, я собираюсь сблизиться с ней и использовать ее в своих целях. Я пробовалась три года подряд, но без членства в сестринстве – nada¹. Этот год – моя последняя надежда, так что закрой рот и вперед!

– Я это уже говорила, но скажу еще раз. Мы слишком стары для этой хрени! Мы на старшем курсе, какого черта они хотят, чтобы мы к ним присоединились?

– Потому что, – раздраженно бросила она. – У них квоты для старшекурсниц и студентов по обмену, а это как раз мы! – Ее бледное лицо приняло мрачный вид.

Лекси была готессой пяти футов ростом, с очень стройной фигурой, черными волосами, стрижкой пикси, выбеленным лицом и черной подводкой на глазах и губах. Она была полной противоположностью типичной чирлидерше, но имела безумную мечту однажды встать на верхушку пирамиды на футбольном матче.

А я, ее соседка по комнате, была для поддержки. Ну, я и Кэсс – огромная, как скала, весом приблизительно сто тридцать килограмм блондинка из Техаса, которая тащилась сзади, высматривая жертву на сегодняшнюю ночь. Как обычно, на Кэсс был ее белый стетсон² и черные кожаные ковбойские сапоги вместе с туго натянутой тогой, которую требовало сестринство – выглядело так, будто она застряла в наволочке.

Глядя на нас троих, я не могла отделаться от мысли, что мы вряд ли вольемся в компанию спортивных южных красавиц, которая ожидала нас по ту сторону больших белых дверей.

В первую неделю моего пребывания здесь, когда братства и сестринства рекрутировали студентов, нас взяла на карандаш – в смысле, записала – сверхактивная брюнетка. И вот, после долгих недель отбора, нам сказали прийти сегодня вечером на официальное посвящение.

Лекси узрела в этом знак свыше от ее обожающего чирлидинг всемогущего Бога.

Я же видела в этом странное и жестокое наказание.

Кэсс встала перед нами и спросила:

– Ну че, сучки? Мы идем или как? Хочу посмотреть, какое мяско сегодня в меню. Мамочкино тако нужно хорошенько начинить. – И она хлопнула себя по промежности, подтверждая эту мысль.

Месяц назад по приезде меня немедля поселили в кампусе, а единственной свободной комнатой оказалась та, в которой жили эти две девчонки. Я сразу же их полюбила – никакого гонора и гарцевания, зато абсолютная гордость за свою личность. Они взяли меня под свои южные крылышки, и мы в момент подружились. Хотя, знакомясь с этими милыми дамами, я не осознавала, что девиз «один за всех и все за одного», который мы приняли, приведет меня к маскараду с оборачиванием в дешевый хлопок из «Уолмарта» с целью помочь своей эмо-подружке реализовать ее фантазии с помпонами.

От жизни в одиночестве, восемнадцатичасовых занятий в библиотеке и чопорных ужинов в Оксфорде я докатилась до ношения простыни, которая должна была напоминать одеяние древнего Рима.

Но не напоминала.

Даже близко.

Кэсс достала флягу с самогоном откуда-то из складок своей обтягивающей тоги и сделала большой глоток.

– Воу! Вот это огонь, подруга! – пропела она и, снова глотнув, хлопнула себя по мясистому бедру. Она провела языком по губам, слизывая последние капли, и передала флягу сперва Лекси, которая, глотнув, с визгами и потрясыванием рук затанцевала на месте, а потом мне. Я лишь слегка пригубила и тут же почувствовала, как глаза вылезают из орбит.