– Маргарет Тэтчер? – перебила я. Нам рассказывали о ней в школе. В моем городе она многим не нравилась. Они обзывали ее плохими словами. Ведь она опечалила многих людей.

Бабушка улыбнулась.

– Да, Маргарет Тэтчер. Когда миссис Тэтчер закрыла шахты, твой папа остался без работы, и это его сильно расстроило. Он очень долго старался заработать денег, чтобы купить нам новый дом, но он всегда работал только в шахтах и больше ничего не умел. – Она зажмурилась. – Сегодня папочка умер, дорогая. Он отправился на Небеса и больше никогда к нам не вернется.

Мои губы задрожали, и я почувствовала, как слезы наполняют глаза.

– Но я не хочу, чтобы он уходил! Мы можем попросить Бога его вернуть? Что мы будем без него делать? – Ощущение тяжести росло у меня в груди, и я почувствовала, что задыхаюсь. Я потянулась к бабушкиной руке, а мой голос стал хриплым: – Теперь, кроме нас, никого нет, бабушка? У меня осталась только ты. Что, если Он и тебя заберет? Я не хочу остаться совсем одна. Мне страшно, бабушка. – Из моего горла вырвался пронзительный крик: – Я не хочу остаться совсем одна!

– Молли… – прошептала бабушка, обнимая меня, и мы в слезах упали на пол у камина.

Моего папы больше нет.

Папа теперь на Небесах.

И он никогда не вернется.

Алабамский университет, Таскалуса, Соединенные Штаты Америки

Наши дни…

Я конкретно опаздывала!

Я дышала короткими, рваными вдохами, пока бежала через длиннющий кампус Алабамского университета, изо всех сил стараясь не грохнуться лицом вниз.

Руки были забиты распечатками учебного плана по философии, которые меня попросили скопировать около часа назад – мое первое задание в качестве ассистента преподавателя.

Занятие должно было начаться буквально с минуты на минуту, но моя бесконечная полоса невезения привела к тому, что принтер в копировальном помещении решил сломаться, распечатав лишь половину страниц, он пропел лебединую песню в виде пронзительного хрипа и испустил механический дымок.

Копировальная находилась в другом конце университета, что и привело меня к нынешнему плачевному положению – стремительному бегу в совсем неспортивных оранжевых кроксах через огромный кампус в обжигающе-адской таскалуской сауне, более известной как типичный жаркий летний денек.

Я бросила быстрый взгляд на свое отражение в стеклянной двери.

Не хорошо. Совсем не хорошо.

Мои каштановые волосы напоминали кучерявую шерсть пуделя, пот на носу подталкивал широкие, классические британские очки в черной оправе спикировать с моего лица, точно камикадзе. А в коротком комбинезоне и белой футболке я ощущала себя как в бойлере.

Постоянно пасмурное небо Англии сейчас казалось привлекательным как никогда.

Сегодня все шло наперекосяк, поломанный принтер был уже вторым из моих несчастий, а домогательства моих сумасшедших подруг с утра – первым.

* * *

– Тога, тога, тога!.. – поднимая руки вверх при каждом слове и хихикая в паузах, громко скандировали Лекси и Кэсс. Они сидели на моей кровати и смеялись над тем, в каком отчаянии я пребывала в своей импровизированной тоге.

– Выглядит просто ужасно, – пожаловалась я, пытаясь хоть как-то пристроить простыню, чтобы она закрывала мои интимные места.

– Ты выглядишь горячо! У тебя нереальные сиськи, такие идеальные и округлые… – попыталась сделать комплимент Кэсс, вытягивая руки и изображая, как сжимает мою грудь. – Говорю тебе, Моллз, я обычно не по кискам, но для тебя в таком прикиде могу сделать исключение! Черт, у тебя аппетитные формы, детка!

– Кэсс! – резко отдернула я ее, закатив глаза. – Тебе действительно необходимо все это говорить?

– Ой, да расслабься, солнышко! Ты выглядишь потрясающе. И ты идешь сегодня, никаких отмазок! Не заставляй меня тащить тебя туда силком… потому что я это сделаю… если придется.

– Но…

– Никаких «но»! Мы обещали тебе веселую студенческую жизнь, а не повторение того гребаного дерьма, что было в Англии. И твой опыт начнется сегодня вечером.

– В Оксфорде было не так уж и плохо! И как будет проходить так называемый «опыт»? Сначала мне нужно будет присоединиться к чертову сестринству, а что потом? Коктейли с наркотой и выползание из клубов с разбитой мордой?

– Это можно устроить, но в основном «опыт» включает в себя кучу парней, секса, оргий, оргазмов… о, и экспериментов с точкой G. Знаешь, на самом деле ради этого и идут в универ, – совершенно искренне сказала Кэсс.

– Я пошла в универ учиться, Кэсс, а не быть шлюшкой для пьяных парней из братств!

Она заржала.

– Как скажешь, солнышко, ты и думать забудешь об учебе, когда закинешь ножки на шею какого-нибудь парня, а он будет таскать тебя, словно ожерелье, и щекотать пупок изнутри!

Зная, что Кэсс отмахнется от любого ответа, даже если мне удастся придумать, что ответить на такое, я подошла к коричневому откидному креслу и, плюхнувшись на мягкую подушку, обхватила голову руками.

– Во что, черт возьми, я ввязалась?

– В лучшее время своей жизни, – глубокомысленно ответила Лекси.

Я подняла голову и сквозь пальцы посмотрела на своих самодовольных подружек, которые весело глядели на меня.

– Вы все-таки заставите меня пойти на эту проклятую вечеринку, не так ли?

Лекси слезла с кровати и, запрыгнув мне на колени, обвила шею тонкими руками.

– Конечно, дорогая. Ты теперь одна из нас!

Я неохотно улыбнулась.

– Похоже на то.

Кэсс присоединилась к нам, и я завизжала под их общим весом.

– Снимай тогу, чтобы я скрепила ее для тебя, и иди на занятия, а когда вернешься, мы начнем веселье…

* * *

Говорят, беда приходит трижды.

Две со мной уже произошли.

Осталась одна.

Не сбавляя головокружительного темпа, на грани потери сознания, я миновала двойные двери гуманитарного корпуса и устремилась прямо к аудитории профессора Росс. Сознание неустанно дразнило меня видениями ловко пританцовывающих тог перед глазами.

Слишком захваченная спешкой, я не заметила небольшую группу студентов, которая выходила из-за угла. Но, увы, вскоре это изменилось, когда гламурная рыженькая врезалась в меня плечом – похоже, специально, – и все мои бумаги разлетелись по белой плитке пола.

– Упс! Смотри, куда прешь, милочка! – злобно пропела она. – Может, тебе нужны очки получше?

А вот и третий удар судьбы.

Я присела на корточки, не поднимая глаз, как вдруг услышала резкий издевательский смех в свой адрес. И в этот момент я будто снова очутилась в школе – популярные детки цепляются к ботанке.

Я никогда не отвечала. Всегда просто игнорировала мелкие насмешки по поводу моей дешевой одежды, недостатка денег или любую другую колкость в свой адрес, поэтому и сейчас я лишь буркнула что-то себе под нос и принялась собирать бумаги в кучу.

Дверь в аудиторию закрылась, и я, довольная тем, что осталась одна, выплюнула:

– Блядские засранки. – Вышло малость громче, чем ожидалось, и я съежилась от громкого эха, разнесшегося по широкому коридору.

Вообще-то, я не часто так выражалась, но в тот момент это казалось оправданным и оказывающим расслабляющий эффект. Даже в богатом словами мире высшего образования иногда достаточно простого «блядь».

Я сгребла бумаги и, тряся головой, встала, и мои долбаные очки слетели с лица и грохнулись на пол.

Вздохнув в поражении, я признала: сегодня утором мне вообще не стоило вылезать из постели.

И тут у меня за спиной раздался громкий смешок, отчего я аж подпрыгнула. На мое плечо опустилась теплая рука и, развернув меня, снова надела очки мне на нос.

Я проморгалась и, когда зрение восстановилось, увидела широкую грудь в темно-красной футболке без рукавов с белой надписью «Футбольная команда «Кримсон Тайд».