Выполнять то, на что не способно ни одно судно в мире — отыскивать и поднимать с глубины в 1830 м объекты массой до 200 т — такую уникальную способность «Алкоа Сипроубе» получил в 1971 году. Правда, ненадолго: на этом «рынке» его вскоре потеснили, не особенно спрашивая желание.
ИГРЫ ПАТРИОТОВ
Нет единой тайны К-129. Тайна из двух половинок — это две тайны. Соответственно, легенды тоже две. Они противоречат друг другу и грешат одинаковыми слабостями. Каждая сторона к своей выгоде произвольно тасовала даты, очередность событий и причинно-следственные связи, морочила публику массой ненужных подробностей — и скороговоркой заболтала то главное, чего следует стыдиться.
Каждая из легенд — собрание «заблуждений». Очень забавно по сию пору наблюдать за попытками примерять на противника клише собственных мировоззрений. «Два чернокожих матроса по команде офицера подошли к первой тележке и покатили ее по рельсовой дорожке к кормовому срезу..» — так живописует церемонию похорон подводников «Красная Звезда». К чему эта расовая инверсия, определенно высосанная из пальца — «черную работу делает черный», так, что ли? Участие в погребальной церемонии во флоте США является честью для военнослужащего любого цвета кожи. А как вам такое: «Характерно, что самый низкооплачиваемый член команды «Эксплорера» (из «цветных») — шкипер самоходной шлюпки получал 260 долл, ежесуточно. Но это детали». Подобное живописание деталей в Штатах однозначно расценили бы как проявление сегрегации. Обе цитаты вышли из-под пера старших офицеров ВМФ СССР. Ленинский интернационализм в действии…
На свой аршин мерили соцдействительность и по ту сторону океана. В книге «Степень риска» («А Matter of Risk», Ν. Y, Random House, 1978) упоминаются какие-то мифические драгоценности, якобы найденные на телах погибших подводников, в том числе обнаружен перстень с бриллиантом в 5 карат. Это у наших-то томичей, иркутян, алтайцев! Клайд Барлюссон, написавший в 1976 г. самую первую книгу о тихоокеанской эпопее на глубине пяти километров, сообщает такую причудливую подробность — оказывается, еще в момент поисково-спасательной операции ТОФ аналитики Пентагона штудировали советскую печать, особенно региональную, силясь отыскать информацию о пропавшей субмарине. Святая наивность…. В отличие от Америки, где с момента зарождения идеи операции «Клементина» вся мощь государственной машины была брошена на генерацию и сопровождение легенды, на родине К-129 легендировать было нечего и незачем.
Кстати, о Барлиссонс. Весьма любопытен один из читательских отзывов на бестселлер «Проект «Дженнифер»:
«Я получил огромное удовольствие, наслаждаясь домыслами автора относительно русской субмарины «Гольф». Но у меня есть один вопрос к автору. Во время моей службы в ВМС США я был лично вовлечен в Проект… Когда по приказу командования я вышел из операции, меня пригласили в ЦРУ. Я подписал и строго соблюдал обещание никогда не разглашать никаких сведений, касающихся проекта «Дженнифер», и более того, меня особо обязали никогда не произносить даже само это словосочетание. Мне хотелось бы знать, как удалось автору, бывшему сотруднику ЦРУ, написать эту книгу и при этом не провести остаток жизни в тюрьме за разглашение своих обязательств соблюдения тайны».
Интересный вопрос, не правда ли?
Аварии и катастрофы — удел империалистов. В Советском Союзе мог быть только неуклонный рост достижений. Сообщения о трагедиях в СССР были исключительной редкостью, публиковались только в виде правительственных соболезнований, если дело касалось массовой гибели гражданского населения. На память приходят крушение грузового теплохода «Тикси» со всем экипажем в 1974 г., трагедия на Волге, когда на пассажирский теплоход обрушился мост с проходящим товарным составом. Первые за всю историю государства леденящие душу подробности катастрофы советские люди узнали о столкновении черноморского лайнера «Адмирал Нахимов» с рудовозом «Петр Васев». В то же время поражение жителей Свердловска боевым вирусом «сибирской язвы» правительству удалось замолчать. Когда на Байконуре взорвалась баллистическая ракета, и от маршала Неделина нашли одни часы, Политбюро распорядилось сообщить, что крупный военачальник погиб в авиационной катастрофе.
…Когда приходится читать, что кому-то в советское время цензор красным карандашом исчеркал всю статью, сразу понятно, что автор никогда лично не контактировал с людьми Главлита — Главного управления по охране государственных тайн в печати при Совете министров СССР. Уполномоченный — назовите его цензором, если так кому-то удобнее, — действительно имел красный карандаш, причем обыкновенный, а не шариковый (бытовало мнение, что паста недолговечна). Этим карандашом он подписывал каждую страницу микрофонной папки, или оттиск газетной полосы, и ставил штампик «РАЗРЕШАЮ» — в эфир или в печать. Если же возникали претензии, главлит приглашал редактора программы или выпускающего:
— Будьте любезны, своей ручкой вычеркните от сих и до сих.
Выпускающие знали, что в противном случае материал света не увидит. Это была обычная рутина, касавшаяся, как правило, каких-то конкретных цифр или наименований. Существовали ограничения двух видов — условные и безусловные. В первом случае можно было попытаться испросить разрешение у союзного министерства, ведомственным распоряжением закрывшего невыгодный для себя информационный пласт. Так, к примеру, поступило Министерство рыбного хозяйства СССР. В начале 70-х, после резкой критики Западом варварского океанического промысла, рыбники запретили писать и говорить о себе почти все. Но уговаривать министров были способны только центральные издания.
Безусловные ограничения — абсолютное табу. Сердобольные «главлитши» иногда просвещали зеленую редактуру и даже показывали секретные перечни. Никогда не забуду безусловное ограничение № 1: «Категорически запрещаются к публикации всяческие сведения, касающиеся родственников В.И. Ленина по материнской линии от отца и выше». Кто до сих пор не знает, у госпожи Ульяновой девичья фамилия — Бланк, а дедушку звали Мойша. Но были еще цензоры без кавычек — военные, как правило, по совместительству главные редакторы окружных или флотских газет. У тех точно мышь не проскочит — все запреты безусловные: «Я другой такой страны не знаю, где так «Вольно!», «Смирно!» и «Кругом!» Поэтому в гражданских СМИ любое обращение в военной теме сопровождалось двумя разрешительными визами.
Альтернативным источником информации для советских граждан служили «вражьи голоса». Однако абсолютного доверия к ним не было: «Послушаю «Маяк», потом «Голос Америки», потом делю надвое — уже что-то похожее на правду». В 1976 г. и позднее я готовился писать дипломную работу по «Голосу Америки из Вашингтона» и слушал его довольно часто, но ни разу не встретил упоминания проекта «Дженнифер». Финансирующий зарубежную радиопропаганду Госдеп США, должно быть, принял фильтрационные меры.
А потом наступила гласность. Феномен повального увлечения прямыми эфирами и радио и ТВ в конце 80-х годов объясняется очень просто: это было выражение протеста против предварительной цензуры. Люди Главлита по инерции ставили свое «Разрешаю» на микрофонную папку с единственным листком и куцым анонсом: список приглашенных, тема беседы такая-то. А что скажут эти люди, уж извините — на чужой роток не накинешь платок…
Первое сообщение о том, что у СССР пропала подлодка, а семьи получили бездушные казенные отписки «Признать умершим», впервые в нашей стране прозвучало поздней осенью 1989 г. в резонансной перестроечной телепередаче «Пятое колесо». О трагической судьбе мужа рассказали вдова и сын капитана 3-го ранга Николая Орехова. Программу Ленинградского телевидения смотрело тогда полстраны. Тему подхватили газеты, в 1990 г. вышло около десятка публикаций в центральной прессе.
Это было время перемен, охватившее отчасти Главный штаб ВМФ СССР, где в духе горбачевской гласности и открытости решили как-то упорядочить информационный накат и придать неприличной истории оттенок советского геройства. Корреспонденты газеты «Красная Звезда» капитан 1-го ранга С. Турченко и капитан 3-го ранга Ю. Гладкевич в двух августовских номерах 1991 г. опубликовали большую статью «Операция «Дженнифер». В сильно сокращенном виде им показали (или — пересказали, что вероятнее) материалы «поискового» дела. Видимо, в статью вкралось нечто, серьезно обеспокоившее Вашингтон. Выждав, когда в Москве улягутся страсти после путча и «развода» СССР, в октябре 1992 г. в Москву отправился директор ЦРУ Роберт Гейтс. Он передал президенту Б. Ельцину видеозапись похорон советских подводников в Тихом океане и сообщил некоторые подробности о гибели субмарины. После той встречи первый президент России надолго оставался глух даже к таким слезным призывам, как опубликованный в «Российской газете»:
