Ротозейство американской контрразведки порой просто потрясает. Секретоноситель жил явно не по средствам флотского Унтера — и это никого не трогало. А как вам такое: на базе в Норфолке Уокеру разрешили поставить на территории жилой трейлер, чтобы дежурный имел возможность прилечь (!) во время обеденного перерыва. На самом деле фургон понадобился, чтобы без помех снимать на микропленку секретные документы, не рискуя всякий раз при вносе-выносе бумаг через проходную.

КГБ очень берег ценного агента, причем служебное рвение тесно пересекалось с личным интересом. Пробиться в опекуны Уокера означало взять бога за бороду. Пять его кураторов стали Героями Советского Союза. Орденов государство отсыпало, наверное, с ведро. Личные встречи назначались не чаще одного раза в год и только за пределами Америки. Однажды, кажется, в Вене, куратор торжественно объявил, что секретным постановлением советского правительства «товарищу Уокеру» присвоено воине-кое звание контр-адмирала ВМФ СССР. Так пишет Пит Эрли, который длительное время имел возможность интервьюировать Джона в федеральной тюрьме штата Колорадо, где тот отбывает пожизненное заключение. Джон не слишком обрадовался. Он всегда предпочитал моральным стимулам материальные.

Прибыль фирмы Уокер и К° ФБР оценило в 1,5 млн долл, за 17 лет. Операция КГБ была настолько успешна, что «в случае возникновения потенциального конфликта между двумя супердержавами, советская сторона имела бы сильное преимущество в одержании победы…» заявил адмирал Уильям Стьюдмэн, он возглавил военно-морскую разведку в 1986 г. На фоне сотен миллионов, сэкономленных СССР на гонке вооружений, Джон не так уж много заработал ремеслом «плаща и кинжала». Уокер и так получил бы что-то между третью и половиной этой суммы за тот же период беспорочной шифровальной службы…

Но я вновь обращаюсь к вопросу, когда же был завербован Уокер. Почему это так важно? А вот почему.

«Вербовка Д. Уоркера исключительно удачно совпала с поступлением в Службу электронной разведки КГБ американской шифровальной машины «KL-7». Вот так, ни больше ни меньше: взяла — и совпала. Неприятно читать глупости из-под пера профессионального разведчика. Неуклюжая попытка подправить перипетии холодной войны к выгоде умершего государства.

Дело было так. Скорее всего, с Уокером тогда встретился Боровой. Он первым получил за операцию Героя, и было — за что.

— Скажите, Джон, у вас в Норфолке уже есть машинки «Орестес»?

— Есть, — простодушно ответил Уокер, — они называются KW-7.

— Я знаю, — мягко улыбнулся куратор. — Сложный аппарат?

— В обслуживании много проще прежних машин и работает намного быстрее. Не нужно набивать никаких перфолент. Вы кладате обычный машинописный оригинал, машина его заглатывает. Такой же открытый текст получает адресат. По сути, это двухсторонний телетайп. Что он там творит внутри себя, я не знаю, но наши утверждают, что абракадабру, которая несется в эфире, расколоть невозможно.

— Часто ли меняются ключи и что они из себя представляют?

— Каждую декаду сменный супервайзер вводит в процессор несколько групп цифр. Я тоже это делаю, если на дежурство выпадает дата перемены кода.

Они договорились…

«Связной очень просил Джона поторопиться именно с этим, — пишет Пит Эрли, — Русские хотели получить документ непременно до середины января».

А двадцать третьего января разведывательный корабль США «Пуэбло» был захвачен боевыми кораблями КНДР.

«Когда Уокера арестовали, вопрос о времени передаче шифровального ключа к машине KW-7 был в первые дни едва ли не основным. Вновь и вновь они возвращались к тому, знал ли Уокер о готовящемся захвате «Пуэбло» Джон упорно отрицал всяческую связь этих событий. Однако агенты ФБР остались при своей версии. Они были глубоко убеждены, что СССР потребовал от КНДР напасть на «Пуэбло» специально с целью завладеть шифровальной машиной KW-7, к которой сама судьба подбросила ключи. Согласно той же версии, русские прекрасно знали, что KW-7 на борту корабля-разведчика имеется».

Почему так настойчиво отпирался Уокер? Подрыв национальной безопасности США, безусловно, тяжкое преступление, не влекущее, однако, высшей меры наказания. А вот гибель конкретного американского гражданина в результате действий обвиняемого — тут уже пахнет жареным. На электрическом стуле…

И наши настаивают на октябрьской версии вербовки Уокера со сходной целью. Да, Борис Соломатин рискнул с бесшабашным шифровальщиком, нарушил все правила вербовки, и выиграл в итоге пост заместителя начальника Первого Главного управления КГБ СССР — куда выше! Но Центр ни за что не санкционировал бы разработку агента такого калибра без его глубокой всесторонней проверки. А на это необходимо время, не один Месяц. Тем самым публику подводят к очевидному выводу — до конца 1967 г. Джонни как советский агент еще не созрел для таких серьезных заданий. Какой там «Пуэбло»!

А если все-таки довериться доводам ФБР и нашей «болоньевой» версии, получается очень интересный расклад. К осени Джон как активный «штык» Первого Главного управления КГБ СССР уже был в строю, выдержав заочные проверки, о которых Даже не догадывался. К тому времени Москва уже знала, что такое программа AGER, где находится зона «Марс», почему ключи к KW-7 необходимы именно к середине января, а не раньше и не позже. Видимо, знали на Лубянке и бригаду 124 с ее экзотическим заданием отрезания головы.

«При всей привлекательности трудно было поверить, что передача Джоном этих секретов подтолкнула русских на такой сложный и опасный акт», — пишет Пит Эрли, имея ввиду версию советской инициативы захвата «Пуэбло» руками северных корейцев.

Американский журналист прав… но только в контексте мирного времени. А если предположить, что северянам удалось бы ликвидировать лидера Южной Кореи и спровоцировать крупные боевые столкновения с американцами в демилитаризованной зоне? Тогда захват вражеского корабля-разведчика выглядел бы не актом пиратства, а вполне оправданным эпизодом военного конфликта.

Нерешительность, проявленная американским командованием в Японии 23 января 1968 г., впоследствии объяснялась именно опасением поддаться на провокацию и спровоцировать вооруженный конфликт. В свою очередь абордаж «Пуэбло», предпринятый несмотря на провал атаки Голубого дворца в Сеуле, указывает на настойчивое желание северян ввязаться в драку во имя объединения страны по вьетнамскому образцу.

В чем был интерес Ким Ир Сена? Не в том, разумеется, чтобы помочь СССР предупредить угрозы ядерной триады США. Ким стремился к информационному обеспечению будущей собственной войны на Корейском полуострове, его интересовали доклады американцев с поля боя и директивы Пентагона. Это была простая сделка: коды за шифровальные машины. Обычный торг дружественных разведок. Никаких совместных действий, только обмен информацией. Поэтому у Ю.В. Андропова, который возглавил КГБ в мае 1967 г., не было необходимости специально информировать Политбюро (кандидатом в члены которого он стал 21 июня 1967 г.) о поддержке операции спецслужб КНДР. К тому же Юрию Владимировичу был очень нужен крупный успех принципиального характера в первый год своего руководства КГБ СССР. Его предшественник Семичастный не был способен на такую самостоятельность. Он очень обиделся, когда Брежнев, смещая его, сказал:

— На этом посту нужен человек, который будет стоять ближе к партии.

Андропов понял напутствие лидера по-своему: стоя ближе к партии, очень заманчиво стать над партией. Особенно имея Под рукой всю мощь политического сыска. И напористо двинулся к цели.

Что касается Кремля, там — и это выглядит очень похожим, — вовсе не ждали сюрприза, по первым впечатлениям, не очень приятного.

…Рулевые с трудом удерживали корабль на курсе, волны часто прокатились по низкой палубе. Шторм прихватил «Пуэбло» в первые же сутки, едва Цусимским проливом они вошли в Японское море. Команда недоумевала: по корабельной трансляции старпом приказал всем немедленно сдать личные фотоаппараты, которые будут возвращены только по возвращении. Матросы нашли этот приказ очень странным. Где бы прежде ни служили, а с подобным не сталкивался никто. Даже на атомных стратегических субмаринах программы «41 ради Свободы».