Дизельная подводная лодка проекта А615 22 августа 1957 г. затонула на выходе из Балаклавы, выполняя маневр «срочное погружение». Одна из захлопок подачи воздуха к дизелям, вопреки нормальной индикации, не закрылась. В шестой отсек хлынула забортная вода. Лодка быстро затонула на глубине 84 метра. при этом глубоко зарылась кормой в илистый грунт под углом 60 градусов.

Морякам удалось закрыть нижние запоры воздуховода и прекратить поступление забортной воды. Шестой отсек был затоплен больше чем наполовину. Через переборку вода начала поступать и в седьмой отсек. При неудачной попытке всплыть весь запас воздуха высокого давления был стравлен, а помпа центрального отсека не могла засосать воду из кормы из-за большого перепада высот. Тогда было принято решение всеми подручными средствами — банками, ведрами и прочими малыми емкостями — перетаскать всю воду из шестого и седьмого отсека в трюм центрального поста, откуда помпой откатать ее за борт. Были открыты межотсечные люки, моряки выстроились в цепочку и на руках перенесли — на высоту до 40 метров! — около 30 тонн воды. Кроме этого, в носовые отсеки перетащили все, что только перетаскивалось. Но черноморский ил цепко держал субмарину.

С подошедших спасательных судов удалось подать шланги и пополнить запас ВВД — воздуха высокого давления. Работами руководил известный спасатель контр-адмирал Н. Чикер. В это время министр обороны Г. Жуков позвонил комфлота В. Касатонову и сурово предупредил: «Если лодку не поднимете и люди погибнут, будем вас судить».

Наверху разыгрался шторм. Подводники начали мерзнуть: выход в море планировался кратковременный, теплых вещей не взяли.

На пятые сутки в Севастополь прилетел главком Г.К. Горшков, но на сей раз командовать спасением он не рискнул.

Касатонов решил пойти на риск и вырвать лодку из грунта буксирами. Была опасность разорвать или перевернуть маленькую субмарину. Но, к счастью, обошлось. Два эсминца и буксир натянули тросы, одновременно на М-351 начали аварийную продувку балласта. К вечеру 26 августа «малютка» поднялась на поверхность Балаклавской бухты. Все подводники остались живы, никто даже не успел простыть. Командующий флотом приказал первым делом организовать для спасенного экипажа ужин с коньяком.

В четверг, 11 января 1962 г. в Полярном, в 8.15, в носовом торпедном отсеке подводной лодки Б-37, стоявшей у пирса первым корпусом, начался пожар. Спустя 10 минут взорвались стеллажные торпеды. Вся носовая часть подводной лодки до рубки была оторвана. В домах поселка Полярный вылетели стекла и погас свет. Обломки подводной лодки разлетелись по округе на 500–800 метров. По воспоминаниям очевидцев, Б-37 некоторое время висела на швартовах, из открытого рубочного люка било пламя и валил густой черный дым. Затем, задрав корму, субмарина ушла под воду. Подлодка С-350, стоявшая рядом, тоже получила повреждения и начала тонуть. Но часть экипажа уцелела. Моряки сумели поднять перископ и начали осматриваться.

Перед взрывом Б-37 готовилась к перешвартовке, шло проворачивание механизмов. Поэтому экипаж погиб почти полностью, за исключением командира Бегебы. Взрывом его сбросило с трапа. Случайно уцелело несколько срочнослужащих, отпущенных в тот день в увольнение в Мурманск. Их миссия была ужасна: им приказали опознать своих сослуживцев, от которых остались обугленные фрагменты тел.

Государственная комиссия по расследованию обстоятельств катастрофы не смогла выяснить причину взрыва боеприпасов.

Председателем государственной комиссии был лично главнокомандующий. Рассказывают, Горшков посетил в госпитале командира Бегебу, и сказал ему единственную фразу:

— Твое место не здесь, а в губе Кислой, вместе с экипажем.

Там находилось кладбище Полярного.

А по другим свидетельствам, Горшков специально приехал в госпиталь, чтобы лично поинтересоваться мнением Бегебы о случившемся. По версии командира, на лодку выдали «просроченное торпедное старье», а все лучшее погрузили на те четыре субмарины, которые отправили защищать Остров Свободы, или братскую Кубу, как тогда было принято говорить. Вторая причина: против обыкновения, флагманский минер приказал наддуть воздушные резервуары торпед до полного давления 200 атмосфер. Обычно на стеллажах торпеды хранятся под половинным давлением. Флаг-минер настаивал, ссылаясь на рост международной напряженности. Бегеба потребовал, чтобы командир бригады записал распоряжение в вахтенный журнал. Запись была сделана, но журнал, как зачастую бывает при катастрофах ВМФ, не нашли. К чести комбрига, он подтвердил свое письменное распоряжение командиру, чем, в сущности, спас Бегебу от тюрьмы. Военный трибунал Северного флота вынес оправдательный приговор, а Военная коллегия Верховного Суда СССР с ним согласилась. Это при том, что судить Бегебу распорядился лично министр обороны маршал Р. Малиновский!

Бегеба утверждает, что перед пожаром он отчетливо слышал хлопок. По его мнению, воздушным давлением разорвало изношенный резервуар старой торпеды. Под торпедными стеллажами хранились патроны регенерации воздуха. Струя кислорода самовоспламенилась от смазки, которой была обильно покрыта торпеда. В пламени пожара детонировали 12 торпед. После это-то случая запретили хранить запас патронов регенерации в торпедном отсеке.

Капитану 2-го ранга Анатолию Бегебе было в то время 35 лет. После оправдательного приговора трибунала ему возвратили партийный билет, но убрали подальше с Северного флота — на Каспий. До самого выхода в отставку Бегеба преподавал тактику в Бакинском высшем военно-морском училище.

Причины катастроф очевидны: навигационная ошибка неопытного командира, объемный пожар под водой, отказ системы вентиляции балластных цистерн, взрыв торпедного боезапаса.

В первом случае человеческий фактор налицо, в остальных вину личного состава можно предполагать. В двух случаях спасению людей препятствовало вмешательство вышестоящих командиров, которые возможность спасения корабля (оцененную неверно) поставили выше сохранения человеческих жизней. Характерная общность: ни один подводный корабль не погиб в дальнем походе, на боевом патрулировании, в процессе учения или практического применения оружия. Во всех случаях лодки потеряны в процессе кратковременных учебно-тренировочных упражнений вблизи своих баз и непосредственно в базе, при относительно благоприятной погоде. Во всех случаях остались живые свидетели катастроф, а корабли были доступны для разбора и анализа случившегося. С ними все было ясно.

Однако, к 1968 г. у ВМФ СССР имелись две загадочные потери, и дважды первой отрабатывалась версия массового предательства экипажа, возможность угона советской подводной лодки за границу и сдачи ее противнику.

«Видеть во всех недостатках или неудачах руку врага превратилось у Сталина в идею-фикс. Уже после войны, кажется в 1946 г., на Дальнем Востоке погибла подводная лодка. Вышла на учения и не вернулась. Я находился в отпуске. Вернулся в Москву. Первым вопросом Сталина ко мне был: не увели ли лодку враги? Он даже высказал предположение, что наши люди «были усыплены».

Н.Г. Кузнецов написал эти строки так, словно подлодки у него пропадали каждую неделю. «Кажется, в 1946-м…» А ведь это была первая послевоенная потеря. Странная какая-то рассеянность у бывшего министра ВМФ.

16 декабря 1952 г. в Татарском проливе таинственно исчезла подводная лодка С-117 из состава 90-й дивизии 7-го ВМФ (Тихоокеанский флот в 1947 г., по сталинской идее реструктуризации морских сил, был разделен на 5-й и 7-й).

«Товарищу Сталину И.В… Учитывая все ранее имевшие место случаи гибели подводных лодок, наиболее вероятно, что гибель С-117 могла произойти при следующих обстоятельствах: неправильное управление при погружении и при маневрировании под водой, неисправность материальной части лодки, столкновение с надводным кораблем. Вместе с этим был тщательно изучен личный состав С-117 и рассмотрены возможности преднамеренного ухода подводной лодки в Японию или насильственного увода ее американцами. Личный состав имел высокое политико-моральное состояние и являлся политически надежным, поэтому уход лодки в Японию не считаем вероятным. Сопоставляя все данных разведки о действиях американцев в Японском Море за последнее время, и, учитывая решимость экипажа, считаем увод подводной лодки американцами невозможным…»