…Паротурбоход «Советский Союз» встал на Камчатскую экспрессную линию летом 1959 г. Позднее к нему добавились еще два пассажирских лайнера, полученные по репарациям из Германии. Как полночные трамваи, заполненные едва-едва, мотались они по Берингову, Охотскому и Японскому морям. Возили попутный палубный груз (чаще военную технику на колесах), в трюмах — мануфактуру и спиртное. И каждый рейс в Питере (дальневосточники так называли Петропавловск) сливали на бар-жу-бунеровщик портофлота полторы тысячи тонн котельного мазута: так много топлива нам было не нужно, не Атлантику же пересекали! Зато на каждого пассажира приходилось три человека пароходной команды.
Старый еврей Кадлубович, наш второй механик, часто повторял, вертя на пальце очки-велосипед: «В нашем деле важно что — регулярность!». И был бесконечно прав. Видимо, все понимал.
«Союз» выходил из Владивостока всегда в 17.00, и на четвертые сутки ровно в 10.00 швартовался у морского вокзала на Камчатке. Через день, в 16.00, судно снималось в обратный рейс. Через три часа, уже в темноте, ярко освещенный лайнер выходил на траверз залива Залив.
Скрыть выход советской подлодки в океан из Авачи невозможно, пролив как на ладони. Но затем она погружалась и самым малым ходом, в режиме строжайшей тишины на борту уползала в свое убежите под берегом и ложилась на грунт. Экипажу эти часы покоя были необходимы, чтобы прийти в себя после многодневного аврала, без спешки поесть и несколько часов спокойно поспать.
Точно в назначенное время они выходили навстречу сияющему всеми огнями лайнеру, и ракетоносец пристраивался под килем паротурбохода. Тому важно было соблюдать обусловленную скорость, не более 5 узлов, чтобы не убежать от сопровождаемого объекта. Вечер выбирали, конечно, не случайно. Немногочисленным пассажирам, придавленным размерами и тяжелой германской роскошью судна, было совершенно невдомек, с должной ли скоростью движется этот плавучий город. И конечно, добавляли этим нервозности американцам. Они отлично знали, что перед ними акустическая тень. В грохоте судовых механизмов лайнера тонули звуки подлодки, идущей под электромоторами. Впоследствии они на каждую стратегической лодку СССР получили «шумовой портрет» и научились вычленять его из пароходной какофонии. Но в 1968 г. компьютер, способный на это, занял бы не менее четверти объема ударной субмарины ВМС США.
Капитанов пассажирских судов заранее информировали шифрованной радиограммой о предстоящей «подкильной» проводке, а накануне детали обязательно согласовывались с командиром субмарины на борту лайнера в Петропавловске-Камчатском. Прохождение Четвертого Курильского пролива «с прицепом» заканчивалось на рассвете.
Адмирал Игорь Касатонов в книге «Флот вышел в океан» называет две главных проблемы, с которыми столкнулись в первые годы боевого патрулирования в океане: досрочное возвращение в базы из-за технических неполадок и нарушение скрытности «в результате тактически неграмотных действий отдельных командиров».
Самолеты противолодочной разведки «Орион» стараются постоянно держать под контролем подходы к Авачинскому заливу. Американцы стремились вникнуть в логику советскою командования. Для этого им необходимо как можно больше информации. Они не считали горючего, не экономили моторесурс. Содержали на каждый самолет по несколько экипажей. Четырехмоторные «Орионы», один навстречу другому, днем и ночь стартовали и садились на авиабазу острова Адак на Алеутах. На заре холодной войны американцы прозвали это соединение Alaska Foxes. У них характерный силуэт: обтекатель антенны радара за хвостовым стабилизатором. Пятиметровый, без малого, отросток, похожий на длинный палец. «Лисы Аляски» хотят знать о русских подлодках все. Кто пришел с боевой службы, кто ушел. И главное — каким курсом. В сторону Аляски или к центру океана. В зависимости от этого тихоокеанское командование в Сан-Диего, Калифорния, будет перестраивать свой авиационно-корабельный рубеж. Это пять-шесть кораблей, которые перекрывают осевую линию, протянувшуюся от Адака до острова Оаху. У них мощные локаторы и очень чувствительные сонары. Прорвать этот рубеж было нелегко.
Новые тяжелые самолеты «Орион» изрядно портили нервы командирам советских подлодок. Они хорошо научились обводить вокруг пальца патрульные самолеты «Нептун». Но американцы с середине 60-х годов не просто обновили свой авиапарк, они сменили тактику…Допустим, командир принимает решение на подзарядку аккумуляторных батарей, и лодка встает под РДП. Оператор станции «Накат» докладывает — есть слабый сигнал радиолокатора. Полагая, что у него есть не менее получаса, командир не уводит лодку на глубину: плотность батарей упала до критической отметки. А через несколько минут старшина-радиометрист едва не лишается слуха от взрывного рева в наушниках. Американский самолет почти над лодкой. Лодка срочно глушит дизеля и уходит на глубину!
Что должен думать командир? С возвращением придется заменить радиометриста. Или проворонил американца, или аппаратуру не в порядке содержит. Придется выдать и командиру БЧ-4. Но это все потом, по возвращении. А пока отключается все, что можно отключить. В работе один гребной электродвигатель, гирокомпас да аварийное освещение. Пара суток всухомятку, даже чаю не согреть. Хуже всего, проветриться не успели. Воздух спертый, дышать становилось тяжело. Отменены все корабельные работы, экипаж, кроме вахты, положили в койки. Миль на двести в сторону буквально отползали. Кажется, оторвались.
На следующую ночь командир вынужден принять решение, которое не приветствовали старшие начальники: 80 процентов времени следовать только под водой! Но делать нечего. Продуть средние цистерны, всплывать в позиционное положение: корпус под водой, наверху рубка. Молотят все три дизеля — форсированная зарядка. Быстро провентилировали отсеки. Вволю подышали, покурили в кулачок. И тут опять доклад: слабый, исчезающий контакт с РЛС-целью. На сей раз командир решает уйти под воду пораньше, от греха подальше. Дизеля вмиг замолкли. И в этой внезапной тишине все, кто находятся наверху, слышат ноющий звук авиадвигателей, совсем недальний. А сигнальщик даже засек красный подбрюшный проблеск. Второй раз не дали себя околпачить.
А тактика этой «аляскинской лисицы» такая: самолетный радар работает на минимуме мощности. Оператора как учили: слышно слабо — значит, далеко. Зная, что дизельная лодка будет стремиться «дышать» до последнего, самолет подкрадывается к ней как можно ближе, затем врубает локатор на полную мощь и засекает точные координаты своего подводного противника. Лодка в панике погружается, контакт сразу потерян, но это место уже помечено с воздуха светящимся маркерным буем. А по дуге наперерез субмарине — веер из активных или пассивных гидроакустических буев. Если есть хотя бы два сигнала, бортовая ЭВМ рассчитает курс и скорость. Это давало возможность «Ориону» разбомбить лодку даже в подводном положении. Вот здесь и начинается настоящая охота. Словно красные флажки на волчьей травле, «Орион» выбрасывает поперек курса подводной лодки отсекающую цепочку из пассивных буев и зовет подмогу. Буев у них много. Иногда собирается чуть не вся эскадрилья. Они будут висеть над этим районом океана до потери контакта. Их сверхзадача — гонять нашу лодку до полного истощения аккумуляторов, и тогда командир вынужден всплыть — куда денешься! Это считалась ЧП, причем начальство не желало понимать, что ситуация порой складывалась безвыходная. «Лисы пройдутся на бреющем, сфотографируют нашу неудачницу со всех ракурсов и помашут крыльями на прощание». Нечасто, но такие провалы боевой задачи случались. Теперь каждый из участников погони поворачивал домой. Загонщик улетал сверлить дырки под ордена. А волк морской плелся навстречу разборкам и оргвыводам. Впрочем, В. Дыгало утверждает, что американцам ни разу не удалось поднять на поверхность лодки 29-й дивизии…
Но обращает на себя внимание другая, очень странная фраза комдива-29: «Она шла с затемненными огнями». Это как? Лодка не пассажирский лайнер. У нее огней-то всего четыре: кормовой гакоборный, топовый на рубке и отличительные, по правому борту зеленый, по левому — красный. А носового огня нет, потому что длина корпуса меньше 100 метров. Что значит «затемненные» — выключенные? А как же МППСС— международные правила предупреждения столкновения судов? В предрассветной тьме, на выходе из крупного торгового и рыбного порта, проходя узкость в оживленном районе судоходства… Выход из Авачинс-кой бухты затруднен при западных и северо-западных ветрах, гласит лоция. Однако и при отсутствии ветра почти постоянно здесь можно встретить нагонную океанскую волну. Слева отвесные скалы, справа — гряда подводных камней. Проход узкий и не очень глубокий. Все подлодки всегда проходили его, — и проходят — в надводном положении.
