Оглядеться в отсеках. Доложить о готовности. Отсеки с первого по седьмой докладывают по очереди. В этой цепочке всегда последний — старпом: «Товарищ командир, корабль к погружению готов!» Теперь убрать сверху военно-морской флаг. Зафиксировать «баранку». Чтоб штурвал наверху не гулял, когда останется без присмотра, его привязывают. Убрать вниз прожектор, иначе раздавит глубина. Командир последним видит небо. Верхний люк он задраивает только сам. Затем пять мет-ров по трапу вниз, в боевую рубку, где перископы, — и еще одна такая же крышка. И еще пять метров вниз. Ревун три раза клаксонит погружение. Поехали. Больше нет рассвета, нет заката. Ночью только освещение приглушают. Но биологические часы все равно работают, желудок хорошо отличает день от ночи.
Первое, что сделает здравомыслящий командир, — даст людям отоспаться после отходной нервотрепки. Свинское отношение к людям систематически выходит боком… В море, особенно в замкнутом объеме, всякие вещи бывают. Совсем необъяснимые. Нет ощущения движения, только часовые пояса меняются. Остальное — по распорядку.
В 7 утра — завтрак. Чай, хлеб, масло. Печенье, галеты, конфеты, шоколад. Консервированный кофе со сливками и сгущенка без ограничений.
В 9.00 — второй завтрак. Котлеты, часто с квашеной капустой. Консервы, какие хочешь. Еды хватало, и жестянки почти всегда привозили обратно. Можно баночку взять на боевой пост, скоротать время вахты. Или раздобыть у коков запарафиненной сырокопченой колбасы, по-подводницки «собачья радость». Твердости она такой, что изгрызть «шмат» длиною в ладонь с четвертью на четырехчасовую вахту хватит. Воблы можно взять. Она же таранька, мечта сухопутных любителей «жигулевского».
От 11.00 до 12.00— чай. Но это по желанию. Хотя «по жизни» матросы ходили на камбуз подъедаться постоянно. Котлеты обычно горой навалены в тазу.
В 14.00 обед: борщ, солянка сборная, бульон. Отбивная котлета, хочешь — по-киевски — кок изобразит. Плюс холодная закуска, буженина-строганина. Икра лососевая красная — на Камчатке скучное дежурное блюдо. Чай, кофе, компот. В конце плавания уже кое-кто не может обедать по расписанию. Но часам к 16-ти желудок все равно требует своего.
В 16.00 — полдник. Только холодное питье.
Ужин в 19.00 — то же, что и в обед, только без первых блюд. Пельмени — нет, не годятся. Попробуй, налепи под водой на сотню человек. Пельмени под водой не пойдут. Хочется свежей зелени, овощей, фруктов. Кое-кто из старых подводников и сейчас готов съесть до двух кило бананов в день… если средства позволяют! Под водой дней через десять аппетит отшибает напрочь. Еда обильная, но бедная витаминами. Много печеного. Это делает свое дело. Режим — нездоровый. Гиподинамия. Люди склонны к полноте. Лица отекшие. Где-то на десятый день в море на мясо невозможно смотреть, без «наперстка» спирта не пообедаешь. Хорошо идет кофе с коньячком. Но это только офицерская привилегия: хлопнуть наперсток «под одеялом», после вахты, и спать. Перед вахтой опасно. И все это понимают. Матросам к обеду — сухое вино. Командирам нужно следить, чтобы мальчишки не запасали «винных погребов».
Самый опасный период похода — возвращение. Об этом говорит статистика аварий и катастроф. Рвутся к дому «лошадки» дизелей, ухабов не замечают…. Вахту моряки несут уже с прохладцей. Надо постоянно ходить по лодке и проверять. Самое коварное на пути домой, когда «расслабуха» пошла. Особенно это относится к офицерам и мичманам. Предвкушать начинают. Закуску-выпивку, жену-подругу. Глаз да глаз за ними нужен. Мало тогда спит командир. А в общем, не в том дело, много или мало. По сумме вроде получается норма, но рваными неравными отрезками. И запечатан постоянный недосып в подкорке на долгие годы вперед.
Всегда походы планировались «под обрез» автономности. Жизнь дизельной лодки лимитирована соляркой. Нет смысла набирать продуктов на больший срок, чем запасено горючего. До 5 мая 1968 г. у Кобзаря запасов — по норме. Это дата возвращения по плану, получается 70 суток.
Тесно в корпусе. Постоянно пахнет железом, соляркой, нагретой изоляцией. Из гальюнов ощутимо пованивает. Отдельные крошечные каюты только у Кобзаря, у старпома и у замполита. В кают-компании под Лениным на переборке профили кораблей противника. Лучшее восприятие за едой. Хороший командир Кобзарь. Разведка предполагаемого противника могла знать, что на ТОФ появилась подводная лодка класса «Гольф-2». А персонально командира Кобзаря — ни в коем случае. Наши флотские авторитеты почему-то этого не допускают.
Мне довелось слышать, что К-129 была положена в сопровождение многоцелевая атомная лодка-«охотница». Почему ее не выделили? Как бы там ни было, «сто двадцать девятая» уходила в океан в одиночку.
25 февраля 1968 г., до рассвета, советская субмарина погрузилась в воды Тихого океана. Если Кобзарь отвалил от пирса ровно в 5.00, то — учитывая время на дифферентовку, движение малым ходом за ледоколом ночью и т. д. — К-129 вышла из Авачинской бухты не раньше 7.00. Вопрос: где находилась лодка до 19.00? Раньше она не могла встретиться с акустической «тенью». Линейные пассажирские суда отходили в рейс в 16.00, им тоже необходимо время на проход сложной в навигационном отношении узкости. Если ли на выходе в Авачинский залив условия для по-кладки на грунт?
В 30 милях южнее Петропавловска-Камчатского, у подножия действующего вулкана Мутновская сопка — великолепный геометрически правильный конус, увенчанный ледниковой шапкой, — природа создала уникальнейшую и неповторимую по своей красоте бухту Русская. Это настоящий и единственный на Камчатке фиорд, который далеко вдается в полуостров узкой извилистой полосой. Берега бухты крутые и обрывистые. По крутым склонам гор, обрамляющих котловину, разбросаны островки каменной березы вперемешку с кедровым стлаником и елью. Стволы берез искривлены, порой завязаны узлами. Но они по-своему прекрасны. Снег здесь не тает даже летом. Воздух в прозрачен и чист.
В бухте свой микроклимат — здесь почти всегда отличная погода. Бухта Русская глубоководна, она издавна служит надежным убежищем для судов в непогоду. А главное, здесь редкий для Дальнего Востока неограниченный источник пресной воды, которая поступает по трубопроводу из ручья Шумного самотеком. Артезианская вода, фильтрованная вулканическими породами, насыщена ионами серебра, что придает ей способность к самоочищению. В советское время танкеры-водолеи бункеровались водой в Русской и снабжали корабли ВМФ на боевом дежурстве в Индийском океане. Вода полностью сохраняла свои качества в субтропических широтах.
Рыбацкие суда швартуются кормой к затопленному транспорту «Рылеев». Заправляются они вкуснейшей водой со склонов вулкана, и не догадываются, что здесь они не одни, что под килем у них бурлит своя, секретная жизнь…
Чуть не попался я на эту удочку. Ввела в заблуждение встреченная однажды строка о том, что одна из лодок ТОФ в 50-е годы ложилась на грунт в бухте Русская. Видно, много воды утекло с тех пор со склонов Мутновского вулкана. Читаю лоцию: «Якорные места. Становиться на якорь можно почти в любом месте бухты Русская, сообразуясь с глубинами, маневренностью, осадкой судна и направлением ветра… Предупреждение. Стоянка более десяти крупнотоннажных судов в бухте Русская запрещена». При этом бухта вдается в берег всего-то на 2 мили, а глубина в средней части не больше 30 метров. Как говорится, не разгуляешься… А тут еще До десятка плавбаз и больших траулеров-морозилыциков со своими якорными цепями — вдруг зацепят субмарину…
Читаю лоцию дольше и быстро нахожу искомое. Не доходя две мили до бухты Русской, между мысом Крутой (52°33′ северной широты, 158°З1 восточной долготы) и находящимся в 4,2 мили к северо-востоку от него мысом Отвесный есть залив, называемый Залив, в вершине которого находятся бухта Жировая. Глубины 60–70 м. «Предупреждение: вход гражданским судам в залив и в бухту Жировая временно запрещен».
В бухте Жировая дизельная лодка могла лечь на грунт. Здесь ее никто не потревожит. Наверху занималось утро, в отсеках байковые потянулись на камбуз — завтрак. Что вчера давали по береговой норме, сегодня до отвала: какао, масло, сгущенка… После этого опытный командир, оставляя минимальную вахту, укладывал в койки обе боевые смены, вымотанные авралами перед отходом. Здесь, на 70-метровой глубине, самые спокойные часы сна за всю будущую автономку. Ждать приходилось минимум часов восемь.
