Мужчина в первую очередь должен заботиться о своей семье — у меня жена и дети — а жалованья помощника раввина было недостаточно. Но я хочу, чтобы вы четко понимали: здесь не было вины конгрегации. И не было вины правления. Просто недоразумение. Возможно, это моя ошибка, что все не было четко оговорено, но конгрегацию я не виню».

Настойчивое утверждение, что конгрегация не была виновата, произвело на комитет большое впечатление.

— И я пошел работать в торговлю, о чем нисколько не жалею. Мне иногда кажется, что семинария должна требовать, чтобы все ее выпускники год или два проходили обучение в бизнесе, чтобы они могли получить представление о том, чем живет их конгрегация, что ее интересует, что беспокоит, какие возникают проблемы. Я думаю, что большинство раввинов теряют связь с повседневной жизнью и, значит, связь с действительностью.

— Что вы имеете в виду, рабби?

— Пожалуйста, возьмем наши праздники. В основном они длятся два дня, и большинство раввинов беспокоит посещаемость именно в этот второй день. Так вот, поработав в бизнесе самостоятельно, я знаю, что иногда просто невозможно обеспечить себе второй выходной. И могу понять и посочувствовать прихожанину, занятому в большом бизнесе, который не может прийти в храм на другой день. У меня нет к нему никаких претензий. Даже если он, скажем, должностное лицо в храме.

Слушатели поощрительно закивали головами.

— Так вот, я решил, что раз Бог призвал меня служить Ему в области бизнеса, я хоть в доску расшибусь, но буду идти по этой стезе, пока не добьюсь успеха. Я много работал и, не скрою, не раз думал о возвращении к безопасному и святому труду раввина, но каждый раз понимал, что этим признаю свое поражение. А когда в компании я стал заместителем генерального директора северо-восточной части Огайо, то решил, что отслужил свой срок и даже больше, и могу теперь вернуться в раввинат без ощущения, будто делаю это из-за неудачи в бизнесе. И хочу сказать вам, джентльмены, что я мог бы зарабатывать намного больше, оставшись в национальной агрохимической корпорации, чем могу надеяться получать, будучи раввином. Но раввинство — моя настоящая работа. Я чувствую, что это мое призвание, и именно поэтому я заинтересован в этом месте.

— Но вы утратили связь, отстали…

— Совсем наоборот, когда я перестал выполнять обязанности рабби официально, я стал даже активнее. Я был президентом местного общества сионистов, фактически, помог его организовать. В течение трех лет я был вице-председателем общинного фонда. Все это написано в моем резюме. Я возглавлял экуменический комитет, чья деятельность направлена на улучшение отношений между евреями, католиками и протестантами. Я был в комитете посещений городской больницы. Три года руководил кружком по изучению Библии в «Киванис»[14], занятия в котором проводились каждый второй четверг в течение всего года, зимой и летом.

Вы догадываетесь, джентльмены, кто больше всех выступал на занятиях этого кружка. И нет нужды говорить, что всякий раз, когда я уезжал из города, первыми в мою дорожную сумку попадали мои талес[15] и тфилин[16], потому что, перестав работать раввином, я не перестал быть хорошим евреем.

Хотел бы я иметь столько пятицентовиков, сколько раз я вел молитвы в миньяне[17] какого-нибудь городка, и сколько раз меня просили произнести небольшую проповедь. В маленьких городах на северо-востоке Огайо я был известен как Путешествующий Рабби. И конечно, по природной склонности я все время продолжал научные занятия, — добавил он, чтобы охватить все стороны деятельности раввина.

Комитет был в восторге от рабби Шиндлера, но в процессе обсуждения трезвые рассуждения взяли верх. Не то, чтобы они сомневались в его способностях проповедника — их более чем удовлетворили присланные им магнитофонные записи проповедей, благодаря которым его, собственно, и пригласили. К его поведению во время интервью тоже нельзя было придраться. Он был прям, хладнокровен и искренен, как хороший продавец, который уверен в качестве своего товара и соответственно подготовил его подачу.

— Можно, конечно, обратиться в его конгрегацию…

— Не думаю, что мы много узнаем, прошло восемь лет, как он уехал. Вполне возможно, что и людей этих там уже нет.

— Тогда надо попробовать разузнать о нем в национальной агрохимической, — сказал Дрекслер.

— Черт побери, нельзя этого делать, Марти, — сказал Рэймонд. — Он все еще работает у них. Им может не понравиться, что он подыскивает другую работу. Ты же знаешь эти компании.

— Но нельзя брать его только по голословным утверждениям. Он мог сочинить всю эту историю, — настаивал Дрекслер.

— Мы знаем, что он раввин, семинария это подтвердила. Так? Мы знаем, что он может проповедовать, потому что его проповеди есть в записи. И все согласны, что он нам подходит.

— И все-таки что-то тут не так, — сказал Арнольд Букспан. — Эти записи сделаны прямо в синагоге. Правильно? А с какой стати?

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, зачем раввину нужны записи своих проповедей?

— Многие раввины хотят их иметь.

— Да, но тогда сначала они их пишут на бумаге. Это я к тому, что если он уже тогда делал эти записи, то значит, уже тогда искал работу и собирался посылать их в конгрегации, где есть место.

— Ты попал в точку, Арнольд.

— Да, но он мог начать поиски работы в самом конце, — сказал Барри Мейснер, страховой агент, — и по-моему, это нормально. Скажу честно, я в восторге от этого парня. На его месте я действовал бы точно так же. У меня были ситуации, когда намечалась сделка, и все срывалось из-за какого-нибудь недоразумения, в котором на самом деле не было ничьей вины, и мне приходилось заново продумывать все дело и идти другим путем. Со всеми такое бывало. Мы подходили с другой стороны, и часто выходило даже лучше, чем по первоначальному плану. Так что я могу представить себя в его роли. Если бы я готовился к этой встрече, я бы все так и спланировал.

— Это-то меня и выводит меня из себя, — настаивал Букспан. — Если бы я собирался продать пару дюжин дождевиков какой-нибудь большой компании, куда меня до того не звали, я бы действовал именно так. Так же ловко, как этот парень.

— Ну и?

— И в этом проблема: он точно такой же, как и мы.

— То есть мы вернулись к тому, с чего начинали. Все это требует времени, а у нас его не так уж и много, — заметил Рэймонд. Надежные ребята, соль земли, но иногда так трудно заставить их принять решение, особенно когда он пытался достичь полного согласия. Он чувствовал, что голосование, когда одна группа побеждает другую, только испортит отношения.

— Да, но мы не можем взять первого попавшегося, — сказал Букспан.

— А почему нет? Всего-то на три месяца.

— Или намного дольше, если рабби решит не возвращаться.

Джеф Винер заговорил, несколько смущаясь. Он совсем недавно основал в этом регионе собственное дело, «Винер Электроникс». Берт Рэймонд проделал для него необходимую юридическую работу и заставил присоединиться к управлению храмом.

— Послушайте, ребята, я тут у вас недавно, и не думайте, что не ценю ваше приглашение работать в этом комитете. Но вот что мне кажется, если вы, конечно, не возражаете, что новичок, так сказать, такое говорит: у нас к этому неправильный подход. Я имею в виду, что мы ищем не того парня. Мы приглашаем молодого, и оказывается, что с ним что-то не так, непонятно, почему он хочет временную работу, даже не зная, надолго ли это. Сорокалетний должен бы уже иметь постоянную работу и не оставил бы ее ради временной, если бы у него там было все в порядке. Так вот, я считаю, что мы должны искать человека постарше.

Рабби храма, в который я ходил в Коннектикуте, откуда я родом — он, кстати, женил меня, — только что ушел на пенсию, проработав в нем тридцать лет. Они сделали его чем-то вроде почетного рабби. И не подумайте, что рабби Дойч — какой-то старикашка с палочкой. Ему шестьдесят пять, но в гольфе мне давали большую фору.