Раздали меню, и официант, рано облысевший молодой человек, был снисходительно услужлив: «Возьмите паштет — я гарантирую, что вы никогда не пробовали подобной печенки, мадам». Паштет был хорош. «Поверьте мне, возьмите бифштекс». А когда Дэн выбрал рыбу, он только пожал плечами, словно говоря — есть же люди, которые никому не верят.

В перерывах между блюдами он вертелся вокруг, наполняя бокалы, поднося Дэну огонь, когда тот брал в рот сигарету, поднимая салфетку Гитель, соскользнувшую с колен. Шел приятный непринужденный разговор, Гитель рассказывала о прошлом, а Дэн вставлял воспоминания о своих предыдущих приездах.

Когда официант подал кофе, к их столику подошел метрдотель.

— Мистер Стедман? Вас просят к телефону. Сюда, пожалуйста.

— Это может быть Рой. Извините меня.

— Он очень симпатичный, — вслед ему сказала Гитель.

Дэн отсутствовал недолго, а когда вернулся, был явно не в себе.

— Это Рой? — спросила Мириам.

— Нет, не Рой. Очень прошу извинить меня, я должен немедленно ехать в Тель-Авив, но, пожалуйста, не уходите. Заканчивайте обед без меня, пожалуйста. — Он неуверенно обвел их взглядом, видя замешательство и тревогу.

— Роя взяли при попытке пересечь границу, — выдавил он и быстро ушел.

— Пижама идет тебе больше, чем костюм, — невесело сказал Дэн. И правда, в отличие от льняного пиджака пижама была хотя бы выглажена.

Донахью улыбнулся.

— Она из новой ткани, которую не надо гладить. После стирки вешаешь на плечики, и она будто только что из фирменной упаковки. Дочь подарила, когда я последний раз был в Штатах. Выпьешь?

Стедман покачал головой. Он молча сидел на стуле — сгорбившись, опираясь на бедра сложенными руками, уставившись в пол.

— Извини, что поднял тебя с постели, — неловко сказал он.

— Я не спал, просто читал. Почему ты сразу не сказал, что едешь?

— Я не собирался, думал, что не смогу. Я пригласил гостей на обед в «Гриль». Очень симпатичные люди — я не представлял себе, как их бросить. Приятный вечер, хороший обед, интересная беседа — а когда вернулся к столу, это меня и добило. Сидеть и мило беседовать, когда Рой… там? Я извинился и взял такси. Я просто не сообразил позвонить и предупредить.

— Все нормально. Но ты знаешь, что я ничего не могу сделать. Ситуация изменилась.

Стедман поднял глаза.

— В чем она изменилась? — Он, конечно, знал, но хотел услышать.

— Брось, Дэн. До сих пор у них ничего на него не было. Он дружил с арабом. Ну и что? Многие дружат, израильтяне тоже. Он был недалеко от места взрыва — даже в самом месте — но у него было правдоподобное объяснение. Ничего официального полиция не предпринимала.

— Они забрали у него паспорт.

— Нет, не забрали. Ты знаешь, что это так, я знаю, и они знают, что это так, но официально они просто затеряли его и не отправили вовремя.

— Да уж…

— Но теперь его взяли при попытке пересечь границу. В любой стране это всегда преступление. Но в воюющей стране это может быть серьезным преступлением. А если это переход на вражескую территорию, оно может быть чертовски серьезным.

— Но он не знал, что пересекает границу, — закричал Стедман.

— Я сказал, что это он так говорит, — поправил Донахью. — По его словам этот Абдул пригласил его в гости к дяде — на какое-то там грандиозное веселье, которое продлится несколько дней. Они поехали на север, где, якобы, живет этот самый дядя. И когда почти добрались до места, бросили машину, чтобы срезать путь. Рой не совсем понял, почему именно они ее бросили — то ли поломалась, то ли Абдул заехал в канаву. Видишь ли, история немного неубедительна, Дэн, — ты должен это признать. Я хочу сказать, что у твоего малыша нормальные мозги, иначе он не учился бы в университете. Но тут — оставить машину и срезать путь через лес, проехав, черт побери, такое расстояние, — он должен был знать, что они страшно близко к границе.

— Почему он должен был знать? Скорее всего, он никогда там не был раньше. А если за рулем был другой, он мог спать.

— Да, но он чертовски быстро все понял, когда увидел вокруг израильских солдат. — Он вдруг задумался. — Странно, вообще-то — целый отряд именно в этой точке.

— Думаешь, это западня?

— Вполне возможно. Я бы не удивился. Во всяком случае твой мальчик впервые проявил здравый смысл, когда остановился и поднял руки. Араб пытался убежать, и они его подстрелили.

— Убили?

— Нет, только ранили в ногу. Думаю, он им нужен для допроса.

— И конечно, он впутает Роя, — с горечью сказал Стедман.

— Не обязательно. Зачем? Легче ему от этого не станет. А если и попытается, они, скорее всего, проигнорируют. Все это дело выглядит немного странно. Тут попахивает Шин Бет. У меня впечатление, что на самом деле их волнует не переход границы. Это вопрос пограничной службы, которая относится к министерству полиции, но не похоже, что им занимаются они. Дело, кажется, контролирует Иерусалим. Как по мне, на самом деле их интересует возможная связь со взрывом. И если так, для твоего мальчика это станет обвинением в убийстве. Прости, Дэн, но нет смысла приукрашивать ситуацию.

— Да, никакого, — устало сказал Стедман.

— А вот адвоката взять надо.

— Это в последнюю очередь. Даже если адвокат сумеет выиграть дело, ты представляешь, что это будет значить для Роя? Этот араб — герой для его народа, и даже израильтянам в какой-то степени понятны его мотивы. Но американец и еврей! Даже если он выйдет сухим из воды, как жить потом с этим? Я не могу допустить, чтобы он предстал перед судом. Должно быть что-то, что ты можешь сделать!

— Образумься, Дэн. Адвокат сейчас…

Стедман спокойно кивнул.

— Когда плохой вариант превратится в худший, я, конечно, возьму адвоката. Но давай начнем с хорошего — именно для этого я и пришел к тебе.

Донахью налил себе глоток.

— Я ничего не смогу сделать, если это убийство. Не смог бы и сам посол. Нельзя прийти к руководству независимого государства и сказать: да, он убил одного из ваших подданных, но я хочу, чтобы вы его отпустили.

— Ты прав.

— Но тогда…

— Послушай, ты можешь выяснить, кто занимается этим в Иерусалиме?

— Думаю, могу, но что это тебе даст?

— Не знаю. Попробую встретиться с ним и постараюсь убедить. Больше ничего.

— Хорошо, я попытаюсь.

Стедман поднялся и направился к двери.

— Дэн.

Стедман остановился.

— Ты уверен, что он не делал этого?

— Не знаю. Не хочу думать об этом. — У двери он остановился. — Мне кажется, на самом деле я совсем не знаю своего сына.

Хотя ежемесячник «Хаолам» писал о науке и политике и регулярно посвящал статьи литературе, искусству и тенденциям моды, по сути это был иллюстрированный журнал — эффектные, выразительные снимки появлялись наряду с другими, сопровождающими статьи. Волнения по поводу взрыва на Мазл Тов-стрит давно улеглись, а на первой странице обложки вдруг появилась фотография мертвого Мимавета, лежащего на полу в гостиной.

Никакого комментария к происшедшему не было, только маленькая подпись в рамочке. Ракурс придавал снимку поразительный драматизм. Мимавет лежал на левом боку с подтянутыми как у эмбриона коленями. Вытянутая поперек тела правая рука сжимала бутылку бренди как булаву. Открытые глаза уставились в пространство, с правого виска стекала струйка крови. На переднем плане в центре нижней части снимка находилась радужная дуга донышка бутылки, фигура в результате оказалась причудливо укороченной. Указательный палец лежал вдоль расширяющегося горлышка бутылки, и его кончик был направлен прямо на зрителя. Выше были видны костяшки пальцев, охвативших горлышко, остальная часть руки была скрыта перспективой, а в самом центре — поднятое кверху лицо мертвеца с открытыми застывшими глазами.

— Впечатляет, — признал Адуми. — И есть в ней что-то такое… покоя не дает.