Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Скажите, не осталось у вас случайно каких-нибудь монет из того, из вашего времени?

Иван полез в часовой карманчик, где обычно держал трехкопеечные монеты для автомата газ-воды, нащупал — есть, и положил на столешницу четыре монетки. Сверливый вспотел, голос его прерывался:

— Боже мой, боже мой…

Взяв себя в руки, что стоило ему явных усилий, он оказал:

— Видите ли, я коллекционирую трехкопеечные монеты…

— Да возьмите, о чем речь, — предложил

Иван, не подозревая, какой музыкой прозвучали его слова для Сверливого.

— Боже мой, боже мой, — опять зашептал учитель. — Это же невероятно, такое может только присниться…

— Рад бы я был, если бы все это только приснилось, — горько проговорил Иван.

Осторожными движениями поглаживая монеты, учитель хялдейской истории поднял на Ивана благодарный взгляд.

Глава шестая

Тот, кто случайно оказался бы в этот морозный февральский вечер на задворках городской маслобойки, мог бы стать свидетелем некоторых событий, не вполне понятных на первый взгляд… Впрочем надо признать, что если предыдущая фраза вполне уместна в первой главе, то сейчас она весьма сомнительна по существу. Потому что никто не мог бы случайно оказаться свидетелем происходящего в сарае маслобойки, поскольку Иван Жуков извлек нужный урок из случившегося с ним из-за собственной непредусмотрительности. Ведь кто знает-не пустись он сквозь время сломя голову, вспугнутый приходом участкового, может, и не случилось бы с ним беды.

На сей раз, хотя сооружение, над которым корпел Иван, вовсе не было машиной времени в общепринятом смысле, он предусмотрительно завесил окошко специально купленным одеялом. Случайный прохожий не только не увидел бы света в заброшенном сарае — его внимание не привлек бы ни малейший звук. Иван, помня горький урок, работал молча и даже молотком постукивал через аккуратно подложенную тряпочку.

И все же загляни кто-нибудь в случайно незаткнутую Иваном щелку, картина открылась бы ему странная. Непонятная машина, напоминающая трехколесный велосипед, была задвинута в самый угол, .а на свободном месте среди обрезков алюминиевых трубок возвышалось легкое ажурное сооружение, в котором без всякого труда можно было узнать самую обыкновенную лестницу стремянку, вроде тех, которыми пользуются в книгохранилищах, чтобы достать книгу с верхней полки.

На изготовление стремянки ушло три раскладушки, но хотя она уже почти упиралась в потолок, Иван принялся распиливать четвертую. По его расчетам лестница должна была быть не меньше трех метров в высоту, а для большей уверенности в успехе задуманного он решил накинуть еще полметра.

Поскольку всякое следствие имеет причину, и то, чем занимался в сарае маслобойки. Жук, а именно — сооружение складной переносной стремянки, конечно, тоже имело первопричину.

Встреча с учителем халдейской истории в «Бухвете» и была тем первым звенышком в цепочке поводов, фактов и, наконец, умозаключений, конечным результатом которых стала упомянутая лестница.

Из первого разговора с Гаем Петровичем Иван почти ничего не понял, а из того, что понял, почти ничего не запомнил. К счастью, первый разговор не оказался последним. Сверливый, как показалось Ивану, принял в нем живейшее участие и первым долгом почел просветить его. Конечно, Жуку и в голову не приходило, какие высокие и благородные побуждения руководили его неожиданным доброжелателем. А Гаю Петровичу мерещилось почти наяву, как он на отремонтированной Иваном машине совершает путешествия в любую точку времени по выбору и возвращается с очередным бесценным трофеем для своей трехкопеечной коллекции. Впрочем, что бы ни руководило Гаем Петровичем, помочь Ивану он старался искренне. Но поскольку Сверливый был гуманитарий, его представления о собственном мире вряд ли отличались большей глубиной, чем представления его двойника о нашем мире. В общем, Иван из пояснений своего знакомца почерпнул целый ряд разрозненных сведений, сложившихся в его смятенном уме в странную расплывчатую картину… По словам Гая Петровича, город занимает объем примерно в полторы тысячи кубических километров времени, расположенных по воображаемой вертикали. Как ни тщился Иван, представить это он не мог…

Конечно, аналогия не всегда доказательство, но в данном случае она поможет нам уяснить, почему Сверливого так удивляло упорное непонимание Иваном совершенно естественного для Гая Петровича явления: соседства, скажем, 1492 года и 1915, или следования вчера после сегодня. Ну, в самом деле: не удивились бы мы с вами, если бы кто-нибудь упорно отказывался понимать, что можно съездить в соседний город и вернуться обратно? А вот Гаю Петровичу, при всей широте его взглядов, такое предположение показалось бы абсурдным. Поскольку город, в котором он жил, был единственным в доступной вселенной. И, как сказано, расположен был по воображаемой временной вертикали. Поскольку же горизонтальной координаты не существовало, то и понятие вчера — сегодня завтра оказывалось ограниченным непосредственным восприятием. По аналогии: для человека, оказавшегося в центре огромной пустыни без каких-либо ориентиров, понятие вперед — назад теряет смысл — в какую бы сторону он ни шел, он идет вперед, даже круто повернув назад.

Читатель, предпочитающий легкое беллетристическое чтиво, вполне может пропустить следующий абзац, поскольку приводимые ниже рассуждения на ход дальнейшего повествования не влияют, а имеют единственную цель: пояснить точку зрения автора по поводу столь поразивших Ивана Жукова явлений.

Все дело в том, что в привычном нам мире ощутимой реальностью является пространство. В мире же, куда столь легкомысленно вломился на своем велосипеде Иван, такой единственно ощутимой физической реальностью было время. Разумеется, все сказанное только допущение, но нелишне будет напомнить, что время и пространство суть всеобщие формы существования материи. И поэтому справедливо предположить, что если в знакомом нам мире физической реальностью, постижимой нашими органами чувств, является пространство, то вероятен мир, в котором такой реальностью является время.

Надо заметить тем не менее, что Ивана Жукова меньше всего, а вернее сказать, вовсе не занимало теоретическое объяснение или обоснование странностей, окружавших его. И это понятно: человек, провалившийся в полынью, думает не о том, почему именно в этом месте вода не замерзла, не вспоминает химическую формулу воды или температуру таяния озерного льда. Он просто-напросто пытается выкарабкаться, судорожно цепляясь за кромку. И хотя положение Ивана было значительно хуже, нежели положение «моржа» поневоле, он в принципе делал то же самое — пытался нащупать опору, которая помогла бы ему выбраться из затягивающегося водоворота на твердую почву.

Отчаяние, охватившее Ивана в первые дни, мало-помалу отступало, возвращаясь приступами, промежутки между которыми становились все больше: практический оклад ума взял свое, помогая ему все прочнее сохранять относительное душевное равновесие. Отдавая себе трезво отчет, что шансов у него скорее всего нет никаких, Иван тем не менее отнесся к своему положению, как знаменитая лягушка, угодившая в крынку с молоком. Но, поскольку он был не лягушка, а человек, он не просто трепыхался, пытаясь сбить молоко в масло, чтоб обрести опору. Он с упорством, приводившим порой Гая Петровича в тихое отчаяние, выспрашивал у него детальное объяснение любому поражавшему его факту, Правда иные ответы его добровольного покровителя приводили Жука только в еще большее смятение. Так, на вопрос Ивана, почему здесь каждый день тридцатое февраля, Гаи Петрович, подавив легкое раздражение, ответил вопросом:

— Вы живете на Александровской улице, не правда ли? Так есть ли какой-нибудь смысл в том, чтоб назавтра переименовать ее в Госпитальную, окажем, а послезавтра-в Каракуртскую? Что, кроме путаницы, это даст?

Иван опешил, но все же нашелся, возразив:

— Но ведь все-таки существуют другие числа?

43
{"b":"562591","o":1}