– Это ежегодный концерт «Двадцать ниже двадцати». Двадцать студентов, все в их трагическом подростковом возрасте – ну ты уловила идею. Изначально, это должны были быть только Джулиардцы, но в последнее время они начали расширять границы. В этом году список включает в себя двух ребят из Колумбийского, одного из Стэнфорда, и тебя.»
И меня. В очередной раз, все уже было решено – хотела я того, или нет.
– Что я буду играть?
– Здесь у меня плохие новости и плохие новости. Что ты хочешь услышать в первую очередь?
Для него это были шутки. Я ничего не сказала, просто ждала.
– Первая плохая новость – ты не можешь выбирать на этот раз. Концерт является частью их Европейской серии, так что программа была установлена сразу за несколько месяцев».
Я посмотрела на обведенную ячейку и заголовок в ней:
Дань Современной Европе: Пульс Испании
– А другая плохая новость?
– Верно. Друга плохая новость та, что пьеса убьет тебя. Освежевав, зажарив, и съев заживо.
Он протянул мне несколько нотных листов. Плотные скопления нот мчались по первой странице.
– Ты играла Альбениса5?
– Нет. Я слышала о нем, но я не слишком хорошо знакома с его музыкой.
– Думай о нем, как Шопене, если бы он родился испанцем: взял народные темы и превратил их в салонную музыку. Не мой тип представления. Тем не менее – гениально, хотя и спустя рукава.
Названием являлось испанское слово, Астурия, и, казалось, она была частью чего-то под названием Испанская Сюита.
– На самом деле, твой Шопен гарантировал нам место.
– Причем тут Шопен?
– Один из самых великих кахунас 6пришёл на твой концерт. Был просто потрясен, особенно этюдами. Все время назвал тебя «The Maelstorm». Ты знаешь, что это значит?
– Вихрь?
– Да, но на стероидах. Вихрь настолько мощный, что разрушает все на своем пути. Теперь этот парень убежден, что ты единственная, кто может справиться с Альбенисом. Если с ним вообще можно справиться.
Если.
На этот раз, Уайли не шутил. Он подошел к стереосистеме, нажал кнопку, и музыка пронеслась по комнате. Пугающая. Шквал звука. Быстрее, чем все, что я могла бы себе представить.
– Это все твое. – Он вытащил диск и протянул его мне. – Слушай его, пока плохо не станет. Пей его, ешь его, дыши им – меня не волнует. Но приручи его!
– Что, если его нельзя приручить?
– Тогда эта неудача будет такая же моя, как и твоя. А я никогда не проигрываю. – Небольшая пауза, чтобы убедиться, что я поняла. – Теперь давай согласуем стратегию.
«Согласуем» просто означало, что он возложил все на меня, пока я слушала:
Я должна практиковаться каждый день, отныне и до концерта. Ко времени промежуточных экзаменов я должна была знать всю пьесу наизусть, потому что, как он выразился: «все нотные листы отправятся в окно». Доннелли будет моей первой проверкой, Уайли – последней. И на последующие два месяца, начиная с этой секунды, я могла забыть о своей жизни.
К тому времени как он меня отпустил, я также могла забыть о встрече Ризом. Гитара в форме часов уже пробила час несколькими ловко выбранными аккордами в стиле Уайли: песней «One» от U2.
Я ВЫБЕЖАЛА ИЗ здания музыкального факультета, поймала следующий трансфер до кампуса, и, чудесным образом, прибыла к Магистерскому Колледжу с опозданием всего лишь в десять минут. Он был там, но не поцеловал меня. Даже не улыбнулся. Мои извинения за опоздание едва отметились на его лице.
– Я думал ты динамишь меня. Я рад, что ошибся.
– Зачем мне динамить тебя?
– Я не знаю, в этом и проблема. Ты держишь дистанцию, и я до сих пор не могу понять, почему.
– Риз, я с нетерпением ждала этого все утро. Но один из моих профессоров задержал меня после занятий, и еще один хочет встретиться в пять.
– Я верну тебя к этому времени.
Мы начали прогулку – сначала по Спрингдейл, затем налево на Мерсер, где большие дома выстроились вдоль дороги. Потом дальше, где скопление деревьев бросало густую тень на тротуар, и он наконец взял меня за руку:
– Давай срежем здесь.
– Думаешь, нам стоит?
– Нам… что? – Он звучал отстраненно, задумавшись над чем-то. – Все в порядке. Идём.
Я вытянула свою руку из его, но он продолжал идти.
– Теа, пойдем.
Одна из первых вещей, которые я узнала о Принстоне, – отсутствие ограждений, даже вокруг частных домов, но это не означает, что вы можете просто так пройти. Только два дня назад, пока я искала Проктер Холл по дороге на работу, я по ошибке зашла в сад Уайман Хаус – дома исполняющего обязанности декана и его семьи. Женщина сурово попросила меня не нарушать границ, и я не имела намерения нарываться снова.
– Ты идешь, или мне отнести тебя?
Он улыбнулся, когда сказал это, ожидая меня посреди лужайки, окруженной деревьями со всех сторон. Всех кроме одной – напротив нас, где огромный каменный особняк затмил все в поле зрения. Когда я не ответила, он направился обратно в мою сторону.
– В чем дело?
– Это чей-то дом.
– И?
– И… почему мы не можем просто пойти по дороге?
Мое беспокойство очаровывало его, и следы плохого настроение стали исчезать с его лица.
– Всё нормально, я обещаю. Просто пойдём со мной. Мы почти на месте.
Я посмотрела на особняк: признаков жизни не было.
– Почти где?
– Я так сильно пугаю тебя?
Что я могла сказать? Я больше не боялась его. Но, может быть, должна была.
– Как я могу заставить тебя довериться мне? – Он оттеснил меня к ближайшему дереву и оперся руками на него, поймав меня между ними в ловушку. – Нам не нужно никуда идти. На самом деле, план только что изменился – ты победила.
Победить его было невозможно. Его губы уже спускались по моей шее, и слова не имели значения.
– Риз, подожди…
– Ты уверена, что хочешь, чтобы я подождал? Я так не думаю. – Его руки оставили кору и скользнули под мою одежду, по голой коже моей спины, живота, груди. – Я не хочу ждать. Я представлял тебя всю ночь!
Я не могла поверить, что делала это. Мы были в чьем-то дворе, посреди бела дня, в нескольких футах от тротуара и дороги, по которой проезжали машины – но мне было все равно.
Когда он начал расстегивать мою рубашку, я мгновенно протрезвела и оттолкнула его.
– В чем дело?
– Мы не можем сделать это здесь.
– Кого волнует, где мы?
– Меня.
– Нет. Мы не были здесь вчера, но вела ты себя так же. Почему?
– Потому что…ты даже не знаешь меня.
– Мне не нужно знать тебя. – Его потрясающие глаза были безжалостны. – Мне нужно обладать тобой.
Он прижал меня спиной к дереву с настойчивостью, которую он был не в состоянии – или не желал – контролировать.
Я сомневалась, что долго смогу сопротивляться.
– Тогда, потому что я не знаю тебя.
– Тебе тоже не нужно знать меня. Все, что тебе нужно сделать – дать мне позволение.
Эти слова разлились по бешено пульсирующей артерии на шее. Одной рукой он прижал мои руки к дереву над головой, другую сунул в мои джинсы, даже не потрудившись расстегнуть молнию.
– Риз, стой, – сказала я из последних сил, едва выдавливая слова.
Он замер, все еще держа меня. Я слышала, как он вдохнул. Затем его тело отделилось от моего и, не касаясь меня и даже не глядя в мою сторону, он отошел и скрылся между деревьями.
ИМЕЯ ЦЕЛЫХ ДВА ЧАСА ДО моей встречи с Джайлсом, я пошла в библиотеку искусств и попыталась почитать. Но чем дольше я смотрела на книгу, тем более расстроенной я себя чувствовала из–за того, что только что произошло: жалкая прогулка назад от Мерсер Стрит, гнев из–за того, что меня бросили под тем деревом.
Мне не нужно знать тебя.
Да и зачем ему? Узнавать каждую девушку, чью одежду он хотел бы снять? Полноценная работа, можно не сомневаться. С другой стороны, именно таким и должен был быть короткий путь к сексу: Случайный. Анонимный. Легкий. Ему, возможно, достаточно было улыбнуться, чтобы девчонки снимали с себя одежду, не говоря уже о том, чтобы приглашать их прокатиться на дорогом автомобиле или на пикник в лесу. Так что, если я не была готова ответить взаимностью при дополнительных усилиях, зачем тратить время на меня?
