– Что? – Вася настолько испугался, что едва не закричал. Он с трудом совладал с собой и сердито показал ей кулак: – А вот это видела?

– Если б ты знал, как ты божественно целуешь, – тихо ответила она и закрыла ему рот своими губами.

Больше он не сопротивлялся. Будь что будет! Все равно подписался под чужой фамилией. А Оля держала его крепко за локоть и не отпускала ни на секунду.

Когда они вышли из автомобиля, Оля, сжав его руку, тихо попросила:

– Умоляю, не позорь меня. Потерпи еще до вечера, пока не разойдутся гости. Я тебе заплачу… Сколько ты скажешь!

– Так енто другой компот, – согласился он, приняв «деловую позу». За бабки не грех и пострадать. Могу даже остаться на брачную ночь.

– Думаю, до этого не дойдет. К тому времени наверняка мой Вася приедет, – с сожалением, как показалось ему, вздохнула невеста, и они направились в дом.

В квартире на молодых первым делом набросились родители и родственники невесты. Мать и отец по очереди, целовали зятя и дочь, желали им долгих и счастливых лет супружеской жизни. Потом начались лобзания с родственниками. Их, родственников, не говоря уже о лобзаниях, было столько, что Вася не успевал подставлять щеки. Надо заметить, это было не всегда приятно, особенно когда одна старушка вознамерилась поцеловать его взасос. Зато когда его целовала еще довольно молодая дама, он постарался подольше оставаться в ее объятиях. Заметив это, Оля оттащила Васю в сторону, шутя пригрозила ему пальчиком и тихо сказала:

– Василечек, с сегодняшнего дня ты будешь целовать только меня.

– Я согласен, но в таком случае перейдем на хозрасчет.

– А это как?

– Ну, за каждый поцелуй – хотя бы… копеек двадцать.

– Ой, я согласна! – рассмеялась Оля и громко чмокнула его в щеку, оставив на ней красный знак. – У меня есть полторы тысячи, да еще родственники подарят. Представляешь, на сколько хватит.

Она говорила то, о чем думала. Вообще-то Вася не верил женщинам, слишком легко они ему доставались. Но Оля… Какая-то странная она. Вот и сейчас, неизвестно, правда, всерьез или в шутку, высчитывает в уме, сколько же это поцелуев придется на тысячу, пятьсот рэ. Даже сам того не замечая, Вася начинал постепенно увлекаться ею.

Весь день, до самого вечера, пока гости веселились и пели, Кукушкин танцевал со своей «невестой». Даже за столом почти не сидели. Он успел разглядеть каждую черту ее лица. Ему нравились ее чистые мысли, карие грустноватые глаза, милое белоснежное лицо.

– А где же твой ребенок? У тебя сын или дочь?

Оля невинно улыбнулась и прикоснулась маленькой ручкой к его губам. Прослушав ее мысли, он узнал, что не было у нее никакого ребенка. Более того, она была двадцатипятилетней девушкой, воспитанной в строгих правилах. «Господи, да я и целовалась до тебя только один раз, в девятом классе. До пятого класса меня мама забирала каждый день из школы. А ты меня спрашиваешь о каком-то ребенке!» – закричала она мысленно и опустила глаза. Ей хотелось плакать…

– Не надо, Олечка. Я тебя никому не отдам! – воскликнул Вася испуганно.

– Что? – удивленно переспросила она. – О нет, ты фиктивный…

– Но не дефективный!

– А это ни о чем не говорит…

– Мы с тобой расписались? Расписались. Ты меня целовала при всех? Целовала. Смотри, сколько свидетелей, смотри! Что ты им завтра-скажешь? Ой, простите меня, я ошиблась, это не мой Вася?!

– Послушай, Василечек, тебе не кажется, что это уже не деловой разговор?

Кукушкин смотрел в ее серьезные глаза и верил, что так быстро, буквально в течение нескольких секунд может измениться женщина. Ведь только что она была согласна на все! Это в конце концов затронуло его самолюбие, и он резко ответил:

– Нет так нет! Тоже мне – королева Англии. Да таких, как ты, у меня – штабелями…

– А чего это вдруг ты рассердился? Я и так не сомневаюсь, что ты имеешь успех у женщин. Но иметь много – это значит никого. Ты одинокий, Вася, как и я. Разница между нами лишь та, что я одинока оттого, что судьба так сложилась, а ты – из-за своей распущенности. Не обижайся на меня, я тебе сказала правду.

Ее откровенность не поразила Кукушкина, но он вынужден был признать, что об этом никогда не думал. Что-то перевернулось в его душе. Хотя ему не хотелось соглашаться с ней, ясно было одно: она не та, за которую он раньше ее принял. Задумавшись, он вспомнил слова учителя Гринко: «Слышать, о чем думают другие, – это еще не значит слышать их мысли». Вдруг всплыли и слова Валентины Михайловны, услышанные им при первом знакомстве: «Молодой человек, вы еще молоды и наверняка не знаете, что думают, говорят и даже поступают не всегда одинаково».

Всю ночь после ухода гостей они просидели в ее комнате. Много курили, пили кофе. Каждый из них поведал друг другу о своей жизни. Вася рассказал, как однажды чуть ли не женился в командировке. Это было два года тому назад, когда он еще работал инспектором в одной «научной организации труда». Эту организацию Кукушкин смело называл «новой организацией тунеядцев» и, по существу, даже не знал, чем она занимается. Но зарплату получал два раза в месяц исправно, совершенно не чувствуя угрызений совести.

Особенно любил Вася ездить в командировки. Его всегда встречали, отвозили сначала в гостиницу, затем знакомили с городом. Знакомство, как правило, начиналось с ресторана. На этот раз гидом у него был председатель постройкома Женя Жмаченко, его ровесник. И главное, что приятно отметил Кукушкин, платежеспособный парень.

После второй рюмки они перешли на «ты», и Вася понял, что работа в строительном тресте, где числился Женя, поставлена по большому счету.

– Можно считать, Женек, что моя командировка удалась, – заговорил Вася дружеским инспекторским голосом. – Я так и доложу своему шефу: организация труда в вашем тресте на должном уровне…

– Правильно, Вася, должных уровней у нас хоть отбавляй! Правда, как говорит наш управляющий на каждой планерке, это еще не продукция. Должный уровень в работе, подчеркивает он и всегда высоко поднимает указательный палец, это тогда, когда уравниваются все должники! – Женя заметно осмелел.

– Это что-то новое в научной организации труда, – снисходительно усмехнулся Кукушкин, компетентно прожевывая балык. – Это как же?

– А я и сам не знаю, – искренне сознался профсоюзный деятель. – Это, наверное, конечный результат такой: никто и никому ничего не должен!

– Это хорошо, но не ново, – похвалил инспектор и без лишних слов принялся за горячий шашлык. – Наш институт уже давно занимается этой проблемой.

– Тю, а для нас это не проблема! – Входя в азарт беседы, Женя наполнял рюмки. – Давай, Вася, выпьем за то, чтобы вместо проблемы было дело, а дело – не было проблемой…

Кукушкин снисходительно поднял, рюмку:

– Твой тост, конечно, очень запутанный, но я согласен, Женечка, твоя гостеприимность – это намного больше, чем дело!

– Спасибо, Вася, я привык уважать начальство, даже если оно этого и не заслуживает, – пошутил Женя и выпил залпом. – Я понимаю, твоя наука не трудная, но, согласись, нужная. Необходимая! Без нее всякая организация труда – ненаучная!

Кукушкин тоже выпил и начал закусывать шашлык рыбным балыком. За столом он вел себя по-хозяйски.

– Женько, ты хороший парень, и у тебя чисто профессиональный подход.

– А у нас все такие.

– Не, Женя, ты, собака, лучше всех! – Вася вдруг подумал, что не стоит скромничать, говоря и о других. – Надо протеже?

Жмаченко тут же перешел на дипломатический тон:

– Ты это серьезно?

– Заяц трепаться не любит, – Кукушкин всегда так отвечал в подобных случаях. – Хорошие люди должны расти. Через полгода – квартира, а остальное зависит от тебя.

Провинциальный профсоюзный бог так обрадовался, что хотел было обнять дорогого гостя, но субординация вовремя остановила его:

– Вась, но ты должен знать, что у меня – сельскохозяйственный…

– Ну и что! – махнул гость рукой. – У меня – исторический факультет. Ты же сам знаешь, Женя, что в жизни все взаимосвязано.