– Какая разница! Ведь все равно получается какая-то ловушка: вход почти бесплатно, а на выход надо работать два месяца, – у Васи были возмущенные глаза. – Поймите же…

– Ну, понять мне вас не трудно, ведь кое-какой опыт у вас есть, – развеселилась Генриетта Степановна. – Но не забывайте: подавшим заявление на расторжение брака дается три месяца на размышление, так что этого времени вполне достаточно, чтобы заработать на развод.

Завотделом не обратил внимания на ее шпильку и невозмутимо спросил:

– Так что вы решили?

Подумав, она ответила:

– Мне, собственно, и решать нечего. Вот что, уважаемый и неугомонный мой Василий Васильевич, оклад у вас останется прежним. Расценка на регистрацию брака тоже. А насчет добрачных консультаций – в этом что-то есть…

– Вот именно, Генриетта Степановна, вы же не будете отрицать, что хороший консультант, как хороший любовник, только укрепляет семью.

Директор немного покраснела и сказала:

– Учтите, что все должно быть бесплатно! Мы не можем давать советы за деньги – это безнравственно. Так что если вы действительно горите желанием создать так называемый отдел советов и консультаций, с Богом. Только сначала все это надо хорошенько обдумать, я должна знать, как это все будет выглядеть…

– Позвольте, позвольте, Генриетта Степановна, – Вася поднял руку и с досадой ударил себя по колену, – почему вы считаете, что брать деньги за добрые и полезные советы безнравственно?

– Голубчик, неужели так трудно понять. Это все равно, что вас кто-то из приезжих попросит объяснить, как пройти на ту или иную улицу. А вы что ему скажете: дай рубль, потом объясню?!

– Нет, нет, вы меня не путайте, сам запутаюсь! Я считаю, что не брать плату за нужные и полезные советы – бесхозяйственно.

– Объясните…

– Объяснение простое: чем дороже мне кто-то достается, тем больше я буду его или ее ценить. Вам понятно?

– Не совсем. Вернее, совсем непонятно.

– Молодые, подав заявление, должны сразу знать, что за все в жизни им придется платить. Даже за советы! А я ведь буду им давать советы не простые, и вы это знаете. Я даже смогу разоблачить тех, кто преследует корыстные цели. Вы же сами знаете, что не все женятся и выходят замуж по любви.

– А вдруг и вы ошибетесь?

– Ничего, на ошибках учатся…

Этот разговор длился до обеда. Кукушкину так и не удалось убедить Генриетту Степановну в полезности своей идеи. В подавленном состоянии он оставил свое заключение на сценарий Валентины Михайловны и хотел уже уходить, но директор его окликнула:

– Василий Васильевич, у меня к вам еще один вопрос…

Вася неохотно остановился.

– Василий Васильевич, это правда, что вы вчера в присутствии моей подчиненной обозвали меня дурой?

Ее обидчивость показалась ему смешной.

– Ну, Генриетта Степановна, не будьте же вы дурой и не верьте в гнусные сплетни! О Господи, это же надо…

– У вас какое образование? – спросила она впервые строго.

– Историческое.

– А я думала – дошкольное.

– Вы что, не верите в мои способности?

– Отчего же, я вижу, что вы способный горлохват…

Вася никому еще не позволял, чтобы с ним разговаривали в таком тоне.

– Вы уже все сказали?

– Нет, только то, что вы услышали!! – оказывается, она тоже умела кричать.

– Тогда я пошел!

– Валите кулем, пока трамваи ходят!

Эти слова он услышал за дверью ее кабинета. В приемной Вася столкнулся с Валентиной Михайловной, которая уже его разыскивала. Не останавливаясь и ни с кем не здороваясь, он направился в свой кабинет. Второй рабочий день ему тоже не сулил ничего хорошего…

Минут через пять Валентина Михайловна постучала к нему.

– Это ты донесла директрисе, что я ее обозвал дурой? – спросил рассвирепевший Вася, совершенно забыв о своей способности читать мысли.

– Я еще не совсем спятила, – ответила она улыбаясь. – Ты разве забыл, как ты сам орал на весь Дворец?! Советую соблюдать технику безопасности, если ты намерен здесь работать.

– Ну ничего, – начал остывать Вася. – Я ей когда-нибудь все равно свинью подложу.

– Ой, было бы неплохо, если б на какой-нибудь праздник! – обрадовалась Валя.

Третий свой рабочий день Кукушкин решил начать так, будто он всего-навсего маленький человек, мечтающий о большой зарплате. Он серьезно задумался над тем; что язык его – враг его. И действительно: университет пришлось бросить, семейная жизнь потерпела крушение, ни на одной работе долго не задерживался, и вот даже сейчас, когда нашлась ему наконец работа по душе, у него не клеятся отношения с сотрудниками. Нет, надо менять себя! Немедленно!

На работу Вася поехал общественным транспортом. Это был первый шаг навстречу себе, обновленному Кукушкину. В троллейбусе он был ужасно скромным и деликатным и даже не нагрубил какому-то гражданину, проверяющему его карманы:

– Очень сожалею, уважаемый, но в этом кармане у меня нет ни копья.

Субъект тоже оказался вежливым:

– Извините, но я должен убедиться…

– В таком случае посмотрим в другом, – Вася с трудом повернулся в толкучке к нему боком: – Будьте любезны.

В другом кармане были три рубля и талоны. Неизвестный проявил чуткость и не оставил его без средств на проезд.

На работе завотделом со всеми поздоровался первым. В приемной попросил аудиенции у Генриетты Степановны через секретаря. В кабинет вошел тише воды, ниже травы. Разговор начал робко, почти как влюбленный юноша.

– Смотрю я на вас, Генриетта Степановна, как на живой светофор, и думаю, какой же свет загорится в ваших глазах?

– А вы как думаете? – насторожилась директор, явно ожидая подвоха.

Завотделом вместо ответа заулыбался на все тридцать два зуба.

– Почему вы улыбаетесь? – глядя на его заразительную улыбку, она невольно растянула рот до ушей.

– А потому что мне… это ничего не стоит.

– Знаете, почему я вас терплю? – вздохнула Генриетта Степановна. – Потому что вы меня развлекаете. У вас душа нараспашку, и я знаю почему. Потому что в ней вам прятать нечего. Короче, я ознакомилась с вашим заключением. Да, я не дочитала сценарий Валентины Михайловны, но уже сейчас могу сказать: не пойдет.

– Помилуйте, Генриетта Степановна! – Кукушкин вскочил и подошел к ней так близко, что ей показалось: сейчас он бросится на нее с умоляющими объятиями. – Я не могу подвести Валентину Михайловну, я дал ей слово…

– Ничего, – ухмыльнулась она иронично, – заберете обратно.

– Но вы же позорите мое имя!

– Переживете. Миленький мой, ну кто вы такой со своим незаконченным, пускай и историческим образованием! – этими словами директор решила поставить его на место раз и навсегда. – Не исключено, что вам многое под силу, но не все по плечу… Соразмеряйтесь, милок.

Потом они надолго замолчали. Вася смиренно ждал, чем она будет аргументировать свой отказ, а директор ждала, как он будет возражать. Но ни того, ни другого не последовало.

Директор и завотделом даже не догадывались, что за дверью их подслушивали.

– Как они? – спросила секретарь у Валентины Михайловны, которая прилипла ухом к двери.

– Молчат, только дышат.

– Переведи, – тихонько фыркнула секретарь.

– Дословно не переводится, – ответила автор сценария и на цыпочках отбежала в сторону. – Ничего, пусть этот телепат подумает, как высушить свою подмоченную репутацию.

Кукушкин вышел из кабинета, опустив голову. Валя поняла все без слов и не стала задавать вопросов. Только сообщила:

– Василий Васильевич, к вам посетители.

– Откуда, зачем и почему? – криво усмехнулся он.

– Не знаю, они хотят к вам попасть по сугубо личному вопросу, товарищ Кукушкин, – холодно ответила Валентина.

– Тогда давай, только по одному, – ее мысли Васю уже не интересовали, потому что он начинал сгорать от любопытства, как же будет выглядеть его первый в жизни официальный прием.

Через минуту Валя привела к нему в кабинет девушку далеко не первой свежести, но в «фирмовом» платье. В ушах – супермодные клипсы. Поведение ее было гораздо скромнее одежды.