— Ладно. Чего там теперь? Вырезать придется? Руки у меня немели — из-за этого? А ты говорил — остеохондроз. Сколько времени лечение займет? — произнес уже спокойно, но не оборачиваясь. Знал — увидит снова эту бледную рожу, бешенства не сдержать.

— …О сроках пока говорить рано, — осторожно, после паузы ответил Рефект. — Но, лечение будет… Опухоль, скорее всего, неоперабельна. Находится в стволе мозга.

— Что?! Что значит — неоперабельна? — все-таки не сдержался. Обернулся. Глаза налились кровью. И тут же почувствовал тупую боль в затылочной части. Стараясь не подавать вида, медленно прошел к столу и опустился в кресло. Рефект не спускал глаз с лица олигарха.

— Вам нельзя нервничать. Постарайтесь понять, — врач заговорил вкрадчиво и успокаивающе, как с ребенком. — Такое может случиться с каждым. Но это пока первая стадия. Применим консервативное лечение: химию, облучение. Через несколько месяцев и следа не останется.

— Это мне что же, несколько месяцев ваши процедуры терпеть?

— Ну, это же не каждый день. Режим, конечно, придется поменять. Особенно в начале. Пока результаты не появятся.

— А если не появятся?

Рефект отвел взгляд. Сказал через паузу с деланным оптимизмом:

— Подобные случаи сейчас излечиваются быстро в процентах девяноста. Ну, может быть, восьмидесяти. Даже если осложнение — люди еще долго живут.

— Долго, это сколько? — со всей желчью не выговорил, а выплюнул Яхаве.

Рефект помялся:

— Вы же знаете, я врач общего профиля. Специалисты лучше объяснят. Лет пять точно можно протянуть, — поняв, что брякнул не то, быстро поправился. — Это в тяжелом случае. А так и десять живут, пятнадцать… Да и исследования ведутся постоянно. Вот-вот могут найти способ лечения. Я немедленно соберу информацию о последних новинках в этой области.

Яхаве старался дышать размеренно. "Давление-то как скакнуло. Вот тебе и здоровое сердце". Выговорил негромко, но так, будто кувалду опускал при каждом слове:

— Ты уж собери… Я ведь своей смерти ждать не буду… Сначала собственными руками тебя в землю зарою и бетоном залью… Иди! Завтра в десять мне доложишь. И только попробуй мне опять мямлить, как сегодня. Кретин!

"Уже и так вечер. Как я успею до утра?", — недовольно подумал Рефект, но промолчал. Рубашка, насквозь мокрая от пота, неприятно липла к спине. Спорить сейчас с боссом — все равно, что плевать против ветра: все обратно вернется. Надо дать Яхаве время остыть — пусть олигарх-небожитель свыкнется с мыслью о том, что он тоже смертен.

В восемь часов вечера Рефект подъехал к центральной городской клинической больнице. Здесь работал ведущим хирургом его приятель еще по учебе в университете, доктор нейрофизиологии, Никос.

Выйдя из кабинета Яхаве, Рефект уже примерно представлял, что делать. Он был не просто личным врачом Яхаве и его семьи, а уже на протяжении полутора десятка лет возглавлял медицинский центр, входивший в состав гигантской империи олигарха. Центр, объединявший сеть региональных клиник, полностью обеспечивал медицинскими услугами сотни тысяч людей. Все они работали в компаниях, принадлежавших семье Яхаве.

Спустившись вниз огромного здания на лифте, Рефект за десять минут добрался на мини-каре до своего офиса, располагавшегося в левом крыле небоскреба. Там он вызвал двух помощников. Одному поручил подготовить план дополнительного обследования Яхаве, а второго посадил за сбор информации, касающейся последних научных разработок в области лечения опухолей головного мозга. А затем позвонил Никосу.

Никос имел репутацию замечательного хирурга, проведшего сотни успешных операций на головном мозге. И Рефект здраво рассудил, что никто лучше университетского приятеля не проконсультирует его в столь щекотливой ситуации, да еще в условиях жесткого лимита времени. Но Рефект даже не предполагал, насколько судьбоносным окажется его выбор.

…Поднимаясь по лестнице на второй этаж клиники, где находился кабинет Никоса, Рефект пытался вспомнить, когда же они последний раз виделись? Получалось, чуть ли не пять лет назад. И по трагическому поводу — скоропостижно и при странных обстоятельствах скончалась жена хирурга. Рефект не рискнул выяснять подробности у приятеля — тот явно не горел желанием общаться по душам. Да и в целом производил впечатление человека, едва контролирующего свое поведение. Впрочем, не удивительно. Ведь месяца за три до смерти жены умерла после тяжелой и длительной болезни Евона, единственная дочь Никоса.

От тех двух (и последних) встреч во время похорон у Рефекта осталось очень тягостное ощущение: с Никосом они тогда почти и не разговаривали. Рефект приносил соболезнования, Никос их сухо и рассеянно принимал, словно не узнавая университетского товарища. А потом…

Как-то разошлись совсем пути-дороги. Хотя через три года повод встретиться появился. Но опять, как назло, такой повод, что хуже не придумаешь. Скончался младший брат Никоса — известный, но очень уж чудаковатый ученый. Микробиолог и химик, Юрон в молодости подавал блестящие надежды, занимаясь исследованиями в области генной инженерии, но затем ушел в тень. Тем не менее, в научных кругах о нем помнили, сразу после смерти в Сети появилось несколько сообщений. Рефект хотел сначала позвонить Никосу, даже машинально взялся за трубку… и не стал. Если после смерти жены ни разу не встретились, может, и не нужны Никосу соболезнования университетского дружка? Так подумал Рефект. И не позвонил. А еще… Рефект не хотел себе в этом признаваться, но какой-то страх в тот момент возник в сознании. Его старый знакомый как будто попал в черный водоворот судьбы, и Рефект суеверно предпочел держаться подальше.

Но сейчас ситуация изменилась — деваться некуда. С Яхаве шутки плохи. А Никос лучшая кандидатура в хирурги, если вдруг понадобится операция. Да и рак мозга для него тема самая что ни на есть знакомая — не один десяток опухолей удалил.

На предложение о срочной встрече Никос отозвался без охоты: сказал, что очень занят и предложил пообщаться дня через два. Рефекту волей-неволей пришлось сообщить по телефону некоторые подробности. И тут поведение Никоса неожиданно изменилось.

— Рак мозга, говоришь? У Яхаве? Н-да…

— Ну, вот, ты же понимаешь, — чувствуя, что приятель колеблется, усилил давление Рефект. — Большой человек — на сотню миллиардов тянет. Стал бы я тебя по пустякам беспокоить. И если что, если удастся помочь… Сам понимаешь, он на все готов. Если хочешь, я тебя официально в группу врачей-консультантов включу. Гонорар будет таким, что ты за год в своей клинике не получишь.

Про гонорар Рефект упомянул с испуга, на всякий случай. Никоса деньги никогда особо не интересовали. Даже во времена относительно бедной юности. Но кто ж его знает? Люди с возрастом меняются. И ход, похоже, оправдался.

— Гонорар, говоришь? На все готов? — хирург как-то странно хмыкнул. — Ладно, приезжай.

Когда Рефект зашел в кабинет, Никос сидел за небольшим столом у монитора. Свет от настольной лампы вырывал из мрака худое, морщинистое лицо с мешками под глазами. Рефект невольно поразился — он предполагал, что приятель постарел, но не настолько же. Хирург выглядел даже старше Яхаве — а ведь моложе почти на тридцать лет.

— Давай, — не отвечая на приветствие, Никос протянул раскрытую ладонь. — Мне действительно некогда.

Рефект догадался без уточнения, быстро достал из портфеля диск со снимками и листки с результатами обследования Яхаве.

Хирург долго рассматривал снимки на мониторе, увеличивал, менял ракурсы. Рефект молчал. Никос и в молодости отличался вспыльчивостью. Сейчас же, судя по внешнему виду и поведению, находился далеко не в оптимальном состоянии и не в самом радужном настроении. Лучше помолчать и не лезть раньше времени с расспросами — рассудил Рефект.

Наконец, Никос снял очки и помассировал переносицу. Потом откинулся на спинку стула.

— Тяжелая опухоль. Мелкая, но тяжелая. Оперировать, думаю, нельзя, слишком глубоко, — и замолчал.