Когда садились за стол, священник прошептал пожилому дьяку:
– Смотри, вот лихач баба!
Однако дьяка больше привлекала крепкая водка в больших чарках на серебряном подносе. Опрокинув чарку, он удовлетворенно крякнул и только тогда откликнулся:
– Водка точно такая, как и хозяйка.
Федосья сделала вид, будто не слышит, и обратилась к священнику:
– А почему Вы, батюшка, не привели к нам татар? Мы б их тоже угостили. Для гостей у нас всегда место за столом найдется. Как и пуля для ворога. Ведь они ехали как гости.
– Испугались они, увидев ваших молодцев. Куда же – такие орды! А почему это хозяина не видать?
– Поехал в Киев угодникам помолиться.
– Я туда тоже заеду, надобно поклониться святым местам. А потом домой. Знаете, миновав степи, подъехал к вашим селам, и уже почувствовал себя дома. Поверите, вот был у татар, они нас встречали и провожали неплохо, а все как-то не то.
– Мы у татар себя тоже никогда спокойно не чувствуем. Не были они нам друзьями и не будут. Стоит нам хоть немного глаза от юга отвести – они тут как тут. Вот вы говорите, что почувствовали себя у нас как дома. Я думаю, что это не только потому, что отсюда Вам ближе к Москве. Люди наши близкие друг другу. И вера у нас одна, и говорим похоже, и живем одинаково.
– Татары часто набеги делают? – спросил дьяк.
– Каждое лето. Трудно нам бороться против них. К тому же под боком шляхта. Тоже сосед не верный. С первого дня как поселились мы тут, зубы на нас точат.
– Да, против двух таких врагов нелегко устоять, здесь помощь нужна, и немалая помощь.
Священник Лукьянов беседовал с Федосьей и мысленно сравнивал ее с боярскими и княжескими женами, которые весь век проводили в своих теремах. Здесь на Украине он наблюдал такое уже не впервые: жена в отсутствии мужа перенимала власть и успешно заменяла его во всех делах.
Казаки угощали стрельцов водкой, варенухой, медом, а те дарили им всякие заморские диковинки.
Вечером старшие казаки и стрельцы собрались возле шинка, а молодые, взявшись под руки, двинулись по улице на околицу, где гуляли девушки. Почти до самого утра слышались песни и веселые голоса.
Лукьянов гостил два дня. Потом казаки проводили его до Днепра.
XLII
На обратном пути Лукьянов встретил Палия. Полковник возвращался из Киева невеселый. Снова тот же ответ Москвы, что сейчас принять Правобережье под свою руку Россия никак не может. Палий просил разрешить ему поселиться в Триполье. Это поселение Москвы, но не позволили. Было подозрение, что это козни гетмана Мазепы – боится он, что если произойдет объединение Левого и Правого берега, то гетманом переизберут Палия.
Однако Палий не терял веры в то, что наступит удобный момент и Россия непременно даст согласие на присоединение Правобережья.
Предлагала ему Москва по-прежнему переходить со старшиной на Левый берег. Но Палий твердо стоял на том, что не может оставить людей врагу на добычу. Он давно решил родные места не бросать.
И хотя в последнее время было как будто спокойнее, все же Палий понимал, что это ненадолго. А потому, вернувшись из Киева, стал укреплять город, для чего приказал рубить лес и возить бревна. Он сам руководил рубкой, ходил по лесу с топором, собственноручно делая отметки на деревьях.
Дружелюбные отношения Палия к гетману Мазепе стали охлаждаться. Уже в 1694-ом году между ними пробежала, как говорится, какая-то черная кошка. Мазепа в своих донесениях в приказ замечал, что Палий становится уже не тем, каким был до сих пор, что он уже начинает сходиться с поляками, а от него, гетмана, о том таится. Его собственные полчане говорят о нем, что Палий на две стороны службу показывает – и полякам, и православному царю, притом беспрестанно пьет. Но наружно Мазепа продолжал оказывать дружелюбное внимание к правобережному полковнику, и Палий приезжал к гетману в гости на свадьбу его племянника Обидовского. Возрастающая слава Палия, усиливая любовь к нему народа не только на правой, но и на левой стороне, возбуждала в гетмане тайную досаду и зависть. Все малороссияне видели в Палие истинного казака, богатыря, а насчет Мазепы никак не могло уничтожиться предубеждение, что как он ни прикидывается русским, а все-таки на самом деле он «лях» и пропитан насквозь ляхским духом. В таких отношениях находился глава правобережного казачества с малороссийским гетманом, когда шляхетство показывало более и более свирепое раздражение против Палия и всего казачества.
XLIII
Однажды в лагерь лесорубов прискакал всадник. Еще издали Палий узнал в нем сотника пограничного отряда Цвиля.
– Что там случилось? – крикнул Палий.
Сотник взволнованно доложил:
– Плохие вести, батько. Сторожевой казак с Ивановой могилы подал знаки. Идет на Фастов большое войско. Казака того я не стал ждать, а кинулся прямо сюда. Надо быстрее в город.
– Враг пеший или конный? – перебил его Палий.
– Кто его знает?
– Так зачем же ты людей пугаешь, если ничего не знаешь толком? А хотя бы и в самом деле паны с войском опять двинулись, так разве это нам впервой? Дайте мне коня, сами тоже двигайтесь потихоньку, – приказал лесорубам Палий.
В городе гулко бил колокол. По дороге Палий обогнал людей, торопившихся в Фастов. Они гнали табуны скота, везли домашний скарб на возах, женщины несли детей на руках. Многие люди были вооружены. Это окрестные крестьяне шли под защиту фастовских стен. На площади, где всегда происходили сходки, толпился народ. Палию пришлось сойти с коня и сквозь толпу пробраться к центру площади. Семен вскочил на сбитый из досок и положенный на бочки небольшой помост, где уже стоял Корней Казацкий, помощник и товарищ Палия. Он размахивал руками, пытаясь успокоить людей.
– Поляки или татары? – спросил его Палий.
– Гетман Яблоновский ведет жолнеров на Фастов.
– Рано паны начали, – сказал Палий. – Я ж их как будто еще не очень тревожил. Ну, выгнал какой-то десяток самых лютых из поместий. А много их идет на нас?
– То неведомо, сторожевики их вблизи не видели.
– Казаки! – поднял Палий руку. Толпа постепенно затихла. – Панове казаки, разве нам впервые оставлять соху и браться за саблю? Не пустим ляхов в Фастов – и все тут!
– Не пустим! – сотрясли воздух сотни голосов.
– А коли так, то идите по своим сотням и готовьтесь к бою! Стены еще раз осмотрите, пороху чтоб хватило у всех. Каждая сотня свое место на стене знает, и что делать – тоже. Всем сотникам сейчас собраться у меня на раде.
Тут же Палий приказал Савве отыскать немедленно Тимко, чтобы он поднимал свой пеший полк. Семашку – мчать в Богуслав к полковнику Самусю, чтобы тот вел на помощь свой полк.
– А как же нам? Куда пристать? – спрашивали Палия крестьяне.
– Вот вам начальник! – Палий хлопнул по плечу Корнея. – Он сейчас наведет порядок. Корней, принимайся за дело, конных отряди особо, у кого есть оружие – тоже отдельно, а тех, кто с вилами и косами, поставь на южную стену, достань им немного сабель, мушкетов, что дальше делать – я скажу.
В большой светлице уже собрались сотники. Все выжидающе молчали. Палий, засунув правую руку за широкий синий пояс, спокойно заговорил:
– Только что прискакал еще один сторожевой казак. Яблоновский ведет на нас войско – пешее и конное. Я так думаю: рейтары будут к полудню, а пешие придут под вечер.
Палий встал из-за стола и продолжал стоять.
– По всему видно, Яблоновский хочет захватить нас одной конницей. Да ведь это нам не в диковинку. Не об этом забота. Плохо, если Яблоновский возьмет нас в осаду. Как вы, хлопцы, думаете?
– Нам ждать никак нельзя, земля еще не вспахана, а если не посеем озимые, что на этот год есть будем? Нельзя допускать осады, – выразил свое мнение один из старейших по годам сотников.
– Правда, правда, – зашумели другие сотники, – надо давать бой. Выйти за стены.
– Не так-то просто дать бой в поле! – сказал сотник Часнык, вошедший в комнату позже других. – Только что прискакал мой казак, он из дому едет. Рассказывает, что видел тысячи две с лишним рейтар и драгун. А еще тысячи полторы пеших будет. Да пушки. А у нас сколько? Конных казаков и полторы тысячи не наберется.
