Граков встал, поклонился собранию, сказал:

— Наряду с контактами, которые, видимо, будут налажены, нам следует подумать, как это уже делают дальновидные немецкие функционеры, и о хлебе насущном. Не имея средств, наш союз вряд ли в это тяжелое время сможет существовать, не говоря уж, увы, о невеселом будущем. Еще недавно покойный Вюрглер мне говорил об изъятии у населения Смоленска и Минска Околовым значительных ценностей. А по словам проезжавшей через Вену в Берлин Ары Ширинкиной, Околов, Болдарев, Афанасьев и Ольгский погрузили четыре вагона с ценностями, которых хватило бы союзу надолго.

Ширинкина заерзала на стуле, хотела что-то сказать, но, взглянув на осуждающе смотрящего на нее Столыпина, осеклась.

Лицо Байдалакова омрачилось:

— Зараза обогащения проникла в наши ряды, как только мы попали вопреки исполбюро на содержание гестапо и абвера. Большие оклады, возможность поживиться в восточных областях породили стремление к роскошному образу жизни… Отсюда пьянство, разврат, воровство, спекуляция, взаимная вражда, моральное разложение… В итоге — недоверие к нам, «солидаристам», не только советских людей, но и самих немцев. Гестапо следит за каждым нашим шагом. Я получил письмо от Александра Эмильевича, увы, уже после его смерти; он жаловался на Околова, уверял, что «Муха» способен на любую авантюру и даже на преступление. Вюрглер чувствовал, что за ним идет охота. Я обратился в РСХА с просьбой расследовать обстоятельства убийства Вюрглера и привлечь виновных к ответственности, но дело ушло в песок… — Байдалаков вздохнул и добавил: — После всего того, что мы знаем о грабежах и убийствах в Белоруссии… Невольно начинаешь думать, что Георгий Околов и тут приложил свои руки…

Поджарый, красивый Вергун вскочил и, укоризненно поглядев на председателя, взволнованно заговорил:

— А кто фактически содержал наш аппарат? Не Околов ли до недавнего времени посылал нам значительные суммы? Тогда нас не смущало его мародерство? А где он мог брать эти ценности? Конечно, у населения! А теперь… Ему приходится скрываться… в Берге. — И, немного успокоившись, продолжал: — Это небольшой городок в Австрии, там живут родители Болдарева. Наш «Муха» — смелый человек, но его оговаривают и ему завидуют… Немцы стали подозрительны. Создав «Комитет освобождения народов России» для участия в нем политических и национальных группировок от населения оккупированных областей и эмиграции, немцы рассчитывали применить старый, испытанный способ: «Разделяй и властвуй». Некоторые влиятельные немецкие круги хотят оттеснить наш союз. К счастью, «Комитет освобождения» благодаря генералам Трухину и Тензорову, — Вергун поклонился в их сторону, — оказался под влиянием идей нашего «солидаризма». РСХА это не понравилось! Теперь при четвертом отделе службы информации образованы группы «Комет», которые возглавляет гауптштурмфюрер Эбелинг. Немцы стремятся держать под неусыпным контролем руководителей «Комитета освобождения» и наш НТС.

— Да, да, — закивал головой Трухин, поднимаясь со стула. — Шпионить за нами поручено некоему Майковскому, бывшему начальнику полиции в Киеве, а за генералом Власовым следит некий Кромиади — эдакий ладный эсэсовский офицерик в начищенных до блеска сапогах и щеткой усиков а-ля фюрер.

— Поэтому, господа, — вмешался Казанцев, — нам следует соблюдать предельную осторожность во всем, особенно теперь, когда мы налаживаем связи с англичанами, чтобы не подвести друзей Кирилла Дмитриевича в Бреславле.

— А что касается Георгия Сергеевича Околова, — продолжал Вергун, — то…

— Кирилл Дмитриевич! — оборвал поспешно Байдалаков, укоризненно глядя на Вергуна, который утирал платком пот со лба. — Об Околове вопрос мы отложим до следующего заседания совета.

— А теперь, господа, генерал Трухин уточнит положение в РОА.

Подтянутый, сухопарый генерал Трухин легко поднялся с места и, нервно одергивая гимнастерку, быстро заговорил:

— Идет подспудная работа сепаратистов против Власова; на Раухштрассе, в доме на площади Фербеллингер, на Дугласштрассе, в отеле «Адлон» живут наши враги — Кедия, Габлиани, Шандрук, Бандера, Гриньох, Каюмхан, Бангерский, Алигбегов, Чамян, Краснов, Островский… И если бы не Кальтенбруннер и Шелленберг, то эти холопы Розенберга подмяли бы наше русское движение. Никто из них не желает признавать Власова, начиная с «президента центрального совета Белоруссии» Островского и кончая «вождем Кавказа» Кедия. На вопрос Кальтенбруннера: «Согласны ли вы под руководством генерала Власова работать над созданием правительства для вашей общей родины — России», этот грузин заявил: «Нет!» А что говорить о Бандере или представителе «Туркестанского комитета» Каюмхане, а также о Краснове или дураке Шкуро! — Генерал Трухин вытащил из портфеля листок бумаги и помахал им в воздухе:

— Прочту некоторые данные из «Протеста» немецкому командованию от вышеуказанной сволочи: «За восстановление нового порядка в Европе на стороне немцев в легионах и полевых батальонах воюют несколько тысяч армян, северокавказцев, грузин, азербайджанцев и лиц других национальностей».

— Но это же очень мало! Капля в море. Против немцев ведут борьбу не тысячи, а миллионы! — воскликнул Граков.

— «В сорок втором году почти все эти батальоны были посланы на фронт и заслужили признание командующих округов, — продолжал Трухин, — в сорок четвертом сражались и на передовой линии атлантических укреплений с превышающим их численностью и вооружением противником. В Хорватии сражались Первый грузинский батальон, Третий северокавказский батальон дивизии «Бергман». Названные части участвовали и в тяжелых боях при отступлении из Греции. В Италии в составе сто шестьдесят второй пехотной дивизии находится азербайджанский полк, два грузинских батальона, а также формируется кавказская кавалерийская часть СС».

— Зачем вы это перечисляете? — удивился Байдалаков. — Какие-то батальоны, а не армии!

Трухин недовольно взглянул на Байдалакова, полистал блокнот, который держал в руках.

— А затем… Кавказцы готовы признать генерала Власова, но не как верховного вождя, которому они должны подчиняться. Слишком, дескать, много жертв принесено на борьбу с русским империализмом…

— Это с нами, что ли? — не понял Вергун.

Трухин неопределенно покачал головой:

— Еще несколько слов об украинцах. Экипируется и вооружается вновь сформированная дивизия СС «Галичина», ее одевают в униформу, дают желто-голубые знамена. Шадрук занят формированием «Второй украинской дивизии» из восточных украинцев… Выпущенный из заключения Степан Бандера намерен создать «Всеукраинскую освободительную армию» и Общеукраинский национальный комитет… А теперь о самом главном, — Трухин сделал паузу. — Намечена встреча генерала Власова с рейхсфюрером Гиммлером.

Подскочив на месте, Вергун выкрикнул:

— Плохо, что мы не можем объединить все эти силы! У нас была бы огромная мощь!…

Видя, что Трухин сел, Байдалаков хмыкнул и, глядя печально на Вергуна, произнес:

— Разве это сила?… Настоящая сила у Красной армии… Там миллионы солдат, и с ними вся страна. И нечего нам больше обольщаться. Бессильны не только власовские войска, но и армия Гитлера. У нас на глазах бьется в предсмертных конвульсиях государственный аппарат Германии…

За окном послышались звуки оркестра. На старом кладбище кого-то хоронили. Собравшиеся невольно поглядывали в окна: сквозь решетку ограды виднелись кресты и памятники.

«Конспиративное собрание НТС под похоронный марш, — подумал Граков. — Не последнее ли?»

— Итак, господа, еще одна печальная новость, — Виктор Михайлович поднялся. — Мы лишились влиятельного покровителя: Канарис отстранен от руководства. Поединок между СД и абвером закончился в пользу Кальтенбруннера; абвер включен в шестое управление имперского ведомства безопасности, руководимое Шелленбергом. После покушения на фюрера идут массовые аресты по всему рейху. Теряет авторитет министр восточных провинций Розенберг. Перетасовки в рядах вермахта. Мы же, увы, не можем уповать на нашу «третью силу» и должны искать контактов с Западом. И это единственное спасение, как наше, так и Власова, и постарайтесь, господа, убедить его согласиться с нами, — жалобно закончил Байдалаков. — Собрание закрыто.