Танкмар встал на ноги:

– Что означает эта чушь? Если вы действительно император, то лучше вам выслушать, какое послание мы вам передаем, вместо того чтобы тратить время на ненужную болтовню.

Удар в лицо заставил Танкмара замолчать и опрокинул на землю. Император встал над ним, сжав кулаки:

– Он не оказывает уважения императору? Он считает напрасной тратой времени встречать своего повелителя так, как подобает верноподданному? Глупый дикарь! Из какого бы ада он ни выполз, я сейчас же отошлю его назад вместе с его приплодом.

В таком настроении Имма императора еще не видела. Хотя она пыталась убедить себя, что правитель должен иметь также черты властелина, однако испугалась жестокости Карла. Теперь его голос уже не звучал сдержанно, как во время молитвы. Он был хриплым и грубым, как точильный камень, и вкрадчивым, словно у сластолюбца в спальне монахини. Имма прижала младенца к груди.

На голого незнакомца гнев императора, казалось, не произвел впечатления. Он снова встал на ноги. «Словно пробка, – подумала Имма, – которую тщетно пытаются утопить».

– Вы не заслужили моего уважения. – Танкмар изобразил голос императора. – Потому что вы не мой повелитель. Я – сакс, дитя болотистых равнин, воин Донара, любимец Ирмина, и я пошел по вашему следу не для того, чтобы оказывать вам уважение. Я скорее отрежу себе язык.

Острие меча Карла вдруг уперлось в грудь Танкмара. Глаза императора распухли и стали похожи на перепелиные яйца:

– Саксонское отродье! Я сразу это учуял. В тот день в битве при Аллере я должен был приказать убить вас всех, как вы потом описывали в своих лживых сказках. Тогда мир наконец был бы освобожден от вас. Но сейчас я исправлю эту ошибку.

Человек ее племени! Имме захотелось броситься к кудрявому парню. Аделинда и незнакомая женщина тоже поднялись на ноги. И тут чья-то тяжелая рука легла на острие меча и отодвинула ее в сторону. Саудрат встал рядом с саксом и уставился в глаза Карла. Имма почувствовала, что мужчины молча ведут какой-то диалог, а затем плечи Карла расслабились.

Император опустил меч и отвернулся.

– Ну ладно. Пусть живет, однако ходить он будет в цепях. Если он не хочет быть верноподданным, пусть будет пленником.

В то время как солдаты связывали Танкмара, Аделинда подошла к Имме.

– Сестра, этот человек, возможно, упрямец и выглядит как дикий почитатель идолов. Но, клянусь вам, у него чистые помыслы. Когда я, голодная, блуждала по лесам, он принял меня и помог мне. Однако есть вещь более важная: его послал Бог. Может быть, он не христианин, однако у него есть знак. Поняв это, я привела его к вам.

Имма, только что вернувшая ребенка Гисле, задумчиво наморщила лоб:

– Какой еще знак? О чем ты говоришь?

– Посмотрите на его голую грудь! Посмотрите на амулет на его шее! Он такой же, как тот, что вы скрытно носите под одеждой.

Тремя шагами Имма очутилась возле сакса и недоверчиво уставилась на подвеску. Обломок птицы из золота и кроваво-красного альмандина блестел на груди чужака.

– Откуда у тебя этот амулет? – слова Иммы были скорее обращены к полудрагоценным камням, чем к этому молодому парню.

– Мой хозяин отдал мне его после того, как освободил от рабства. Это большой подарок, потому что он значил для него очень много.

Иима схватила сакса за плечи:

– Кто твой хозяин?

– Его звали Исаак из Кёльна.

Она почувствовала, как ее ноги подогнулись. При звуке этого имени в памяти всплыли воспоминания.

– А где этот Исаак из Кёльна сейчас?

– Он мертв. Умер несколько дней назад. Зверски обезглавлен одним арабом. Всего лишь в паре дней пути отсюда вверх по реке.

Слезы наполнили глаза Иммы. Она бросилась на шею саксу, как будто он был тем самым молодым человеком, который много лет тому назад держал ее в своих объятиях. Она чувствовала, как разрушается стена, которую она воздвигла, отгородившись от своего прошлого. Ей казалось, что она снова прижимается к шее Исаака, держит в руках его руки, чувствует вкус его кожи. Она так сильно прижала его к себе, что даже задрожала от напряжения. Наконец она отпустила юношу и с грустью отметила: это был не Исаак. И он заплакал вместе с ней.

Император удивленно наблюдал за этими объятиями:

– Что он сказал об Исааке из Кёльна?

Танкмар, глотая слезы, поведал, что привело его к императору. Начав с Генуи, где он был в лагере невольников у Грифо, он рассказал о каждом этапе этого полного опасностей путешествия: о Павии, стране лангобардов, о перевале Мон-Сенис и плавании вниз по реке до того самого села, посещение которого стоило жизни Исааку. Поначалу он не находил слов в желании, чтобы его история прозвучала более драматично. Он размахивал руками, чтобы придать веса словам. А затем он рассказал об Абуле Аббасе и послании халифа, о том, что он сам стал частью группы, которая должна была воплощать установление мира между Багдадом и Аахеном.

Чем дольше он рассказывал, тем ближе подходили к нему удивленные воители, а когда Танкмар закончил свое повествование танцем дьяволов перед языческим лесным капищем, некоторые герцоги даже рассмеялись и захлопали в ладоши. Однако император приказал им замолчать.

– Что за чушь? Исаак из Кёльна мертв? Это невозможно. Исаак умный. Он никогда бы не взял сакса к себе в рабы. Да еще и эта лживая история о Берте! – Карл, торжествуя, обвел взглядом всех вокруг. – Он хочет внушить мне, что вот тот ублюдок – мой внук! Саксонская сорока просто хочет согреть в моем гнезде свое позорное яйцо. Саудрат, утопи ребенка!

Имма отметила ту же неуверенность в голосе императора, с которой он пел молитву во время богослужения. Она засунула руку под одежду и вынула свою часть амулета. Затем она потянулась к амулету на шее Танкмара и прижала их в месте разлома. Части подошли, пусть даже более чем через тридцать лет.

– Посмотрите сюда, Карл. Этот амулет Исаак из Кёльна разломал надвое много лет назад. С тех пор одну половину я ношу с собой, а вторая оставалась у него. Мне кажется, он привел нас сюда, чтобы мы действовали по его завету.

– Этого для меня недостаточно в качестве доказательства его смерти. Сакс мог просто украсть его.

Имма судорожно хватала ртом воздух. Она сама всегда считала себя безнадежной упрямицей, однако император превзошел ее.

– Что вам еще надо? – крикнула она ему. – Неужели ваша ненависть к народам так велика, что вы разучились слышать правду? Неужели эта война настолько ослепила вас, что вы больше не видите мира, хотя он перед вами? Тогда вы недостойны того, чтобы командовать мной, или этими людьми, или кем-то вообще! И слова святого Августина никогда не должны более радовать ваш слух!

Она знала, что зашла слишком далеко, но было уже слишком поздно. Карл сердито сверкнул на нее взглядом искоса, и Имма внезапно поняла, что император не замедлит в мгновение ока приказать заковать ее в цепи, каким бы открытым он ей раньше ни казался.

И тут вперед шагнула светловолосая девушка и встала между ними – эта до сих пор молчавшая красавица, которая слезла вместе с Аделиндой и саксом со спины слона. Она подошла к Карлу и вложила ему в руки ребенка.

– Хорошо, – сказала она, кивнув, и снова отступила назад.

Властитель держал сверток в руках, словно мужчина, убаюкивавший в своей жизни множество детей. Имма поняла, что за дилемма внезапно встала перед Карлом. Если бы он до этого произнес свои слова всерьез, то отдал бы ребенка назад или вынужден был положить его на землю. Однако он крепко держал младенца в руках и смущенно поглядывал на удивленных воинов. И вот еще что заметила Имма: морщина, пересекавшая императорский лоб, словно глубокая трещина, точно так же отразилась на лице ребенка, на том же месте.

Карл тоже, казалось, почувствовал, что его объединяет с младенцем нечто большее, чем он хотел признать, потому что на его лице читалось выражение блаженной радости, когда он провел закованным в железо большим пальцем по той самой морщинке на маленькой голове.