Она пробила себе дорогу через сучья и мокрые листья, словно ныряльщик, который выскакивает на поверхность, когда у него заканчивается воздух.

Снизу послышались бульканье и лязг стали. Затем шаги и тяжелое дыхание позади ее стали громче.

– Стой, поганая баба!

Эти слова только подогрели ее страх. Огромным прыжком она вылетела из оврага, ноги ее стали на твердую почву, и быстрее, чем сама от себя ожидала, она помчалась в лес. Она миновала густые заросли, перепрыгивала через узловатые корни и заполненные илом лужи. Однако она была всего лишь монахиней, а ее тело было непривычным к такой нагрузке. Сзади она слышала приближающиеся шаги. Даже не оборачиваясь, она знала, что это Гунольд, гнавшийся за ней. Что стало с Саудратом и Валой, теперь для нее было уже не важно. Важен был следующий шаг, вдох, поиск укрытия.

Его пальцы впились в ее коротко остриженные волосы, вырвали несколько прядей, но не остановили. Боль подгоняла Имму. Теперь местность шла в гору, однако она бежала так быстро, что даже немного оторвалась от преследователя. В лесу ничего не было слышно, кроме топота шагов и прерывистого дыхания охотника и его добычи.

Пропасть встретила Имму зияющей глубиной. Она приказала своим ногам остановиться. Ее руки хватали ломающиеся ветки, а затем она перепрыгнула через край скалы, скрытый за кустами.

Ей не хватало воздуха, чтобы крикнуть, и не было сил, чтобы думать о Боге. Она летела навстречу своей смерти. На какой-то момент она почувствовала себя птицей, освобожденной от тяжелого тела, которое теперь с огромной скоростью летело в воздухе. Она непроизвольно раскинула руки, и ее одеяние затрещало на ветру, словно парус во время шторма.

Она упала в реку, которая медленно текла по своему руслу у подножья скалы, словно ничего не могло возмутить ее спокойствие. Удар о воду оглушил ее. Имма потеряла сознание и, наверное, после такого чудесного спасения утонула бы, опустившись на дно, словно камень. Однако ее падение не осталось незамеченным. Еще волны, которые она подняла, кругами расходились по воде, как чьи-то жилистые руки схватили ее за мокрую одежду и потащили к берегу, а потом уложили на берег. Вскоре шум поднялся вокруг монахини, которая, полумертвая, тихо лежала на песчаном берегу и пока не знала, что обязана жизнью императору франков.

– Надо вам было выбрать для купания более безопасное место.

Цинизм в голосе Карла уколол Имму, словно сотня иголок. Мало того что она голая лежала в постели властителя империи, согреваемая его лошадиными попонами и раздетая его руками. Левое плечо болело, и в животе что-то жгло, словно на нем горела кожа. Кроме того, на нее накатила тошнота, которую ей пришлось подавить на глазах у насмехающегося над ней властителя. Карла, казалось, больше всего развеселило то, что она упала со скалы совсем рядом с его местом для купания.

– Саудрат уже доложил мне обо всем. Он сказал, что обязан жизнью вашей храбрости.

Значит, граф выжил в бою? Имме стало легче на душе.

– А герцог Вала?

– Закончил свою подлую жизнь на острие меча Саудрата. Я вынужден просить у вас прощения за сомнения в вашей преданности. Прошу отнестись к этому с пониманием. От повелителей люди постоянно ждут, что они сначала все взвесят, а потом уж вынесут приговор.

Имма молча кивнула. Император извинялся перед какой-то монахиней. Этот Карл был так мало похож на ее представления о всезнающем, высокомерном и похожем на бога монархе, как свинья на коня.

Он рассказала ему о заговоре, на след которого случайно вышла в лесу.

Карл Великий внимательно выслушал ее, затем кивнул, глубоко погрузившись в свои мысли:

– Мои разведчики уже вернулись. Их сообщения совпадают с вашими новостями. Монастырю Санкт-Аунарию вроде бы действительно угрожают арабы. Люди в регионе считают, что эти мародеры являются передовыми отрядами эмирата Омейядов из Кордовы, которые были подтянуты из Барселоны, чтобы уничтожить монастыри как возможные опорные пункты моих войск. А в деревнях ходят слухи, что вскоре может начаться массированная атака арабов. Я вынужден признать: если бы вы не рассказали мне правду, я бы поверил в обман.

– Что вы предпримете? Будет ли привлечен к ответственности архиепископ Хильдебальд?

– В данном случае у меня связаны руки. Хотя мое влияние на духовенство в империи велико, однако лишить архиепископа сана лишь на основании того, что до моих ушей дошли слухи о его интригах, – это восстановило бы Папу Римского Льва против меня. Лишь Вала и его сообщник могли бы дать показания против Хильдебальда. Однако Вала мертв, а другой предатель исчез в лесах. Мои солдаты уже прочесали всю местность в его поисках.

Гунольд остался жив! Страх пронзил Имму, словно молния. Уже два раза вставала она на пути этой змеи, дважды выжила в этом противостоянии благодаря везению и Божьей помощи. При третьей встрече она не хотела бы полагаться на судьбу.

– Вы не ответили на мой вопрос, Карл. Какие у вас планы?

Император улыбнулся в бороду:

– Вы столь же жестки, как старая кожа. Ответ вы уже знаете, сестра Имма. Мои люди вместе со мной уже сегодня ночью поскачут в Санкт-Аунарий. Мы должны добраться до монастыря до того, как эти бандиты нападут на него, занять и укрепить, чтобы мы смогли защитить его от предстоящего нападения.

– Разве вы не поняли? Монастырь – это ловушка!

– Я понял. Однако сейчас я готов и к этому. Наоборот, тот, кто поставил западню, думает, что эта дичь старая, слепая и беззубая и, соответственно, будет действовать неосторожно. Конечно, это дает мне всего лишь незначительное преимущество. Однако этого должно быть достаточно.

Имма все поняла. Карл был не только властителем своих подданных, но и защитником. Если он поедет назад, в Аахен, чтобы поднять войско против убийц, действующих по приказу Хильдебальда, то монастырь Санкт-Аунарий погибнет. Зато открытый бой давал возможность навсегда уничтожить исчадие чумы – Хильдебальда, прежде чем болезнетворное дыхание распространится по стране.

Однако людей Карла немного! В Санкт-Альболе она насчитала раза в три больше нападающих.

– Я буду сопровождать вас, – решительно заявила Имма.

Вокруг глаз императора показались насмешливые морщинки. Имма ожидала, что он откажет ей, и уже стала искать аргументы для дискуссии, однако Карл Великий еще раз огорошил ее:

– Великолепный замысел! Я уже думал, как мне уговорить вас, чтобы вы вместе со мной поехали в Санкт-Аунарий. Я куплю у крестьянина Ляйдрада лошадь для вас. Если, конечно, вы не предпочтете греть бедра доброму Саудрату и не поедете вместе с ним на его лошади.

В ответ на мрачный взгляд Иммы император франков рассмеялся и ушел.

Танкмар открыл глаза и рассмеялся. Он чувствовал свое тело. Он знал, что умер, однако, скорее всего, пока еще не превратился в дух – в одно из тех существ, которые порхают по царству мертвых, горя желанием попасть во дворец героев. Вместо этого он лежал на жестком дереве. Пальцы, ноги, руки, глаза, нос – все они работали, как в то время, когда он еще был жив. Даже раны от кинжала Масрука оставили после себя лишь слабые тянущие боли в животе.

Он окинул взглядом полутемное помещение и засмеялся от отчаяния. Это и есть Вальгалла? Даже если бы он лежал в самом захудалом бараке царства богов, действительность опровергала все утверждения шаманов как лживые. Жрецы обещали дома из камня, такие высокие, что в них помещались земля и небо. Во время визитов в Вальгаллу жрецы якобы видели горы из облаков, тянувшиеся вереницей, из которых в вечно жаждущие глотки мертвых героев лилось фалернское вино, и так же должно было быть в самых простых домах. В огромных залах, где выступали друг против друга павшие воины, где в свете вечности с лязгом бились мечи, стены должны были сиять золотом, колонны – серебром, а скамейки из отшлифованной стали ломиться под тяжестью бочек, до краев заполненных пивом.

На столах должны были стоять изысканные кушанья: яичный суп с зернышками перца, мед, баранина с луком, жареная курица со сливами, осетр с изюмом в масле, седло барашка с горчицей и жареная птица.