– Господин, у меня на родине принято, чтобы сначала отвечал тот, кому был задан вопрос. И лишь потом спрашивал. Поэтому я хотел бы ответить на ваш вопрос, что я за человек, но только потом.

В этот раз смех Исаака был настоящим. Он внимательно посмотрел на своего раба и некоторое время раздумывал.

– Если бы я не сжалился над тобой, толстый Грифо насадил бы твою голову на копье и выставил ее сушиться на солнце.

– Я знаю это и благодарен вам за спасение. Но какую выгоду вы получили от меня? Я – калека и нерасторопный малый. Кроме того, вы меня поймали тогда, когда я украл у старой Розвиты ожерелье, и справедливо сочли меня вором. Вы могли бы купить дюжину рабов получше.

– Ты умеешь плавать?

Танкмар удивленно кивнул.

– Тогда ты знаешь, что не тот является хорошим пловцом, кто бьет руками по воде, поднимает брызги и пену, словно утопающий, а тот, кто умеет скользить в воде, словно рыба. Сильная воля и ясная цель – все, что тебе для этого нужно.

Танкмар ожидал пояснения, однако Исаак лишь выжидающе смотрел на него. И вдруг крестьянка дернула его за ногу. Она спрыгнула с коня и смотрела снизу вверх на мужчин:

– Гислы слишком долго нет. Я пойду, посмотрю, что с ней. Может быть, она уснула.

Несмотря на напускную небрежность, Танкмар услышал в ее голосе настоящее беспокойство.

Ему снова вспомнились странные удары, и, оглянувшись по сторонам, он заметил, что туман одержал победу в битве с солнцем. Он словно затопил покрытую лишайниками местность. Мужчины спешились. Исаак решил остаться возле лошадей, которые сейчас беспокойно пританцовывали на месте. Танкмар поковылял следом за крестьянкой, которая уже исчезла за каменной глыбой. Его охватило чувство безысходности.

Они обнаружили Гислу у западного склона ущелья. Она приникла к гранитному блоку высотой в человеческий рост, словно пытаясь вжаться в него. На расстоянии руки от нее стоял медведь. Пустые глаза зверя уставились на девушку, голова его была покрыта желтыми клоками линяющей шерсти. Он втянул воздух носом величиной с человеческий кулак. Ни человек, ни животное не двигались.

Танкмар, увидев, что Имма собирается броситься на помощь дочери, одернул ее:

– Ты что, с ума сошла, старуха? Чудовище убьет тебя одним ударом. Стой на месте и дай сообразить, что можно сделать.

Он отпустил ее и сразу же понял, что совершил ошибку. Крестьянка оттолкнула его. Он отлетел назад и упал на землю. Было слишком поздно, чтобы удержать ее. С быстротой молнии она метнулась к дочери, прыгая по камням так резво, как только могла. При этом она все время кричала имя Гислы, и скалы эхом отражали ее крик.

Танкмар с трудом поднялся на ноги, но сделать ничего уже не мог, лишь наблюдать со стороны. Как безумная, крестьянка бросилась к медведю, размахивая высоко поднятыми руками, ругаясь и крича. И действительно, медведь сначала испугался и отошел на три шага назад. И тут лангобардка повысила голос. Визжа, они подскочила к медведю, который, однако, не отодвинулся уже ни на локоть. Он поднялся на задние лапы, разинул пасть и показал целый лес влажных зубов. Огромные лапы медведя со свистом рассекали воздух. Не раздумывая, крестьянка бросилась прямо ему в когти. Ей еще удалось ударить обеими руками в тушу зверя, а затем ее трясущиеся руки обхватили лапы медведя, и он просто откусил ей лицо.

Замерев от ужаса, Танкмар смотрел, как медведь разделывает старуху. Правой рукой он провел по волосам, а затем стал нащупывать рукоятку меча, висевшего у него за спиной, однако тут же одумался. Лангобардке он ничем помочь уже не мог. Зато ее дочь осталась в живых.

Гисла так и стояла перед скалой, парализованная страшной картиной, смысл которой еще не дошел до нее. До тех пор, пока не двигалась, она была в безопасности. Но что случится, если она впадет в панику?

Танкмар опустил меч и стал быстро, но осторожно продвигаться к девушке. Обходя скалу, он ни на мгновение не спускал глаз с чудовища. Медведь отпустил свою жертву, обнюхал труп и стал кругами ходить вокруг него.

Кусок гранита, к которому прижалась Гисла, был такой высоты, что Танкмар мог взобраться на него. Он зашел с обратной стороны скалы и поднимался по ней до тех пор, пока голова Гислы не показалась под ним. Она все еще неподвижно смотрела на медведя, который чесался спиной о камень, уже не глядя на девушку. Танкмар медленно опустил руку вниз, к Гисле, чтобы привлечь ее внимание. Однако в последний момент он остановился. А что, если она испугается и внезапным движением или криком выдаст медведю, что тут есть еще одна жертва?

Танкмар отдернул руку и снова потянулся к мечу.

На какой-то момент он представил, как с оружием в руке будет сражаться с медведем, как он, пританцовывая, будет уклоняться от ударов лап и загонит чудовищу клинок в тело по самую рукоятку. Эта фантазия даже развеселила его. Подобное геройство, наверное, никогда не может быть совершено человеком вроде него. Да и зачем? В конце концов, был еще один путь.

Прижавшись к скале, он ударил Гислу железной рукоятью меча по голове. Девушка потеряла сознание. Прежде чем она опустилась на землю, Танкмар подхватил ее под руки и медленно втащил к себе наверх. Медведь не заметил фигуры, которая, словно влекомая рукой привидения, поднялась на скалу, и даже не обратил внимания на то, как странная фигура перебегала от валуна к валуну и в конце концов исчезла из пределов его досягаемости.

Исаак не знал, что делать. Он слышал крик крестьянки, однако не хотел оставлять лошадей и слона и с тревогой ожидал возвращения своих спутников. Теперь они быстро вскочили на лошадей и оставили место трагедии. Забирать с собой труп лангобардки было слишком опасно. Танкмар решил этой ночью принести жертву богине Остере и молить ее об упокоении души Иммы.

Гисла все еще не вернулась в этот мир. Она, словно мешок с пшеницей, теперь скакала впереди Танкмара на спине лошади. Ему было жаль девушку, чья единственная опора в этом мире теперь была мертва, растерзанная пастью медведя.

Он подогнал лошадь, чтобы поравняться с Исааком.

– Вы опечалены, господин? Вы знаете, она просто сама бросилась навстречу смерти.

– Твоей вины в том нет. Старуха избрала добровольную смерть. Если бы ты удержал ее, она бы потянула тебя с собой на погибель. Уже тогда, когда я в первый раз увидел, как она встала перед своим домом, я распознал в ней неизбывную усталость. Ее семья была ее домом. С потерей мужа в этом доме будто проломилась крыша, смерть сына сломала стены, дом, который мы видели, стал лишь развалиной, не имеющей никакой ценности. Поэтому ей было нетрудно поджечь его. В конце концов судьба предоставила ей возможность не искать смерть без пользы в каком-нибудь небольшом пруду или в петле, а отдать свою жизнь за своего последнего ребенка. Какой счастливый конец! – На миг он замолчал. – Нет, не смерть матери заботит меня, а судьба ее дочери. Как ты думаешь, зачем старая лангобардка пыталась соблазнить меня?

Танкмар пригнул голову, проезжая под веткой:

– Ей хотелось тепла и привязанности. И вы ей понравились.

– Неужели я похож на пышущего здоровьем юнца или разодетого дворянина, любимца женщин? Чушь! Она пыталась соблазнить меня, чтобы я принял ее дочь в свой дом.

– Но вы же не поддались на ее заигрывания. А теперь она своей смертью вынудила нас взять на себя заботу о Гисле. В конце концов, мы же не можем бросить ее в лесу на съедение волкам.

От молчания Исаака Танкмару стало жутко.

По мере приближения к перевалу Исаак становился бодрее. Танкмар все больше удивлялся своему спутнику. Неужели он больше не думал, как бросить Гислу, или же просто откладывал решение? И о тех ужасах, которые остались позади, он уже не говорил. Вместо этого иудей рассказывал об огромных военных отрядах, которые уже в древние времена переходили через Мон-Сенис, о рыцарях и о полководце по имени Ганнибал, который пришел из Испании, чтобы бросить вызов молоху под названием Рим. При переходе через эти горы погибли тридцать семь его боевых слонов.