– Я буду по тебе скучать.

Я засмеялась, когда, уводя Мэтью, Том закатил глаза. В открытую дверь я увидела отделанную деревянными панелями библиотеку, где полки с пола до потолка были забиты книгами. Затем дверь за ними закрылась, и я осталась одна в комнате, полной незнакомых людей.

Потягивая вино, я осматривала выразительные архитектурные и интерьерные решения в итальянском стиле. Взгляд отдыхал на дверных арках и расписных плитках. Это был семейный дом, обжитой, с крепко сколоченной, но красивой мебелью. У Тома и Тиш было в общей сложности пятеро детей, включая пасынков и беременную Бет. По размеру обеденного стола и скамей было видно, что все здесь предназначено для многолюдных семейных сборищ.

Я представила себе свое одинокое детство с молчаливыми родителями и любопытной Мими, которой я рассказывала, как провела день, со все более преувеличенными подробностями, в надежде вызвать родительский интерес. В особых случаях приезжали братья с женами, но дом всегда казался каким-то тесным, словно не желал вмещать лишних людей.

Над буфетом висел эскиз старой крепости на болоте. Я подошла поближе. Еще не увидев инициалы АМФ, я поняла, чья это работа.

Я присмотрелась к эскизу, к пестрым стенам форта, к тонко выписанной белой цапле на переднем плане, настороженно вглядывающейся в зрителя. Я видела фотографии форта и знала, как выглядит он сейчас. Но на картине он был изображен до того, как атаки погоды сделали его полуразвалившимся и заброшенным. На короткое мгновение я, казалось, перенеслась в прошлое.

Поднеся бокал к губам, я заметила, что вина в нем почти не осталось. Два выпитых бокала образовали вокруг моей головы счастливую ограду, приглушая цвета и звуки.

– Вам нравится?

Чуть не уронив бокал, я повернулась на голос.

– Джон! Как приятно видеть знакомое лицо! – Я вспомнила выражение лица Тиш, когда она увидела его в дверях. – Я не знала, что вы тоже здесь будете…

– И я не знал. Я не был в списке приглашенных, но я знаю Райанов много лет – их сын Рик и я дружили в школьные годы. Я не думал, что они стали бы возражать против моего присутствия на вечере в вашу честь и Мэтью.

Уж не алкоголь ли придал резкость его словам?

– Я рада, что вы здесь. Я здесь мало кого знаю и, по правде говоря, не очень хорошо чувствую себя в толпе.

Джон смотрел на меня испытующе, в его необычных глазах я видела понимание.

– Вам нравится? – снова спросил он, перенося внимание на рисунок.

– Да, – отвечала я без колебаний. – Художница чрезвычайно талантлива. – Наши взгляды встретились. – Это работа первой жены Мэтью.

Он сделал глоток пива из банки.

– Я знаю. – Проглотить пиво заняло у него какое-то время, словно что-то мешало нему.

– Вы знали ее? – Я покачала головой. – Нет, я просто подумала, что раз вы знаете Мэтью, то вы должны были знать… и ее. – Я не могла заставить себя произнести ее имя.

Он бросил на меня странный взгляд.

– Вы не сказали Мэтью, что встретили меня на пирсе?

Я уставилась в пустой бокал, отчаянно желая выпить еще. Я и сама не знала, почему не рассказала Мэтью о встрече с Джоном. Хотела сначала преодолеть страх воды? Хорошо бы так… Но я не была в этом уверена. Возможно, была и еще причина, почему я умолчала о нашей встрече.

– Я… забыла сказать ему, – неуверенно ответила я, желая, чтобы он ответил на мой вопрос об Адриенне, но робея задать его снова.

– Ава.

К нам подошел Мэтью, неся в руке два бокала. Он стиснул их ножки так крепко, что я боялась, стекло может треснуть. Я улыбнулась мужу, не зная, что делать и что говорить.

– Это мне? – спросила я, поставив пустой бокал и взяв у него из руки другой, полный. – Джон и я говорили об этом рисунке. Красиво, правда?

Воздух между мужчинами как будто сгустился, словно перед грозой.

– Привет, Мэтью, – сухо уронил Джон.

– Джон, – отвечал ему коротким кивком Мэтью. – Я полагаю, ты знаком с моей женой.

– На днях мы встретились с ней на пирсе. Она каталась на велосипеде, а я был на пробежке. Но она тебе ничего не сказала…

В челюсти Мэтью забился пульс, но выражение его не изменилось.

– Нет… Не сказала… – Он поболтал вино в бокале, но пить не стал. – Как поживают твои родители?

Джон приподнял бровь, но взгляд его ожесточился.

– Тяжело. Смерть дочери…

Оба они говорили явно не то, что хотели сказать, и какая-то ясность начала проступать в моем затуманенном алкоголем сознании.

– Ваша сестра… – начала я, не зная, как закончить.

Джон поднял банку пива к рисунку, словно произнося тост.

– Адриенна МакМахон Фразье. Ей достался весь семейный талант.

АМФ. Адриенна МакМахон Фразье. Ну конечно. Я вспомнила холодный блеск в глазах Джона, когда назвала себя в нашу первую встречу… Мэтью смотрел на меня молча. Слова, сказанные мне им на пристани, громко звучали у меня в голове. «Потому что они думают, что я ее убил».

– О, – пробормотала я, не в состоянии ничего больше сказать. Я подняла бокал к губам, но рука у меня дрогнула, и красная жидкость пролилась мне на платье.

Мэтью осторожно взял у меня бокал и поставил на стол.

– Может быть, тебе хватит.

Джон со стуком опустил пивную банку рядом с моим бокалом.

– Любо-дорого посмотреть, как ты заботишься о своей жене, Мэтью. Мне вспоминается, как ты заботился об Адриенне… – Джон посмотрел на меня широко раскрытыми глазами. Взгляд у него был трезвый. – Будьте осторожны, Ава. Он не тот, за кого вы его принимаете.

Он повернулся и пошел к парадной двери. Люди сторонились и избегали смотреть на него и на нас.

– Ты должна была мне сказать, – спокойно заметил Мэтью.

Я смотрела на него, почти ничего не понимая. Я покачала головой. Комната закружилась вокруг меня.

– Нет, это ты должен был мне сказать. – Я не была уверена, что хотела выразить в этих словах. Только то, что я многого о нем не знала и мне было стыдно, что я вступила в брак, в сущности, с незнакомым человеком, потому что полюбила его, пренебрегая всеми остальными причинами, которые я до сих пор отказывалась признать.

Я перешла в большую комнату, на звук голосов. Воздух, врывавшийся в открытую дверь, выманил меня на улицу. Все кружилось вокруг меня, заставляя забыть страх и голос матери. За спиной я услышала шаги Мэтью, такого надежного и реального…

– Я хочу взглянуть ночью на дюны.

Я спустилась по ступенькам и пошла по песчаной дорожке. Дюны в серебристом лунном свете, как воспоминание или сон, мелькнули в моем сознании. Песок скользил под босыми ногами.

– Ава. Подожди.

Сон кончился. От холодного песка и звука шагов у меня пересохло в горле.

– Нет, – выдохнула я, не сознавая больше, кто шел за мной и что ожидало меня впереди. Все, что я сознавала, была потребность бежать, спастись от того, что меня преследовало.

– Ава, – услышала я снова. Но в моем затуманенном сознании ни имя, ни голос уже не идентифицировались. Я бежала, как выбившаяся из сил собака, пока за досками и лестницей передо мной не открылось пространство темного песка и серебрившейся воды. Я смотрела в океан, как будто ожидая увидеть там что-то, разочарованная при виде только лишь пустоты.

Сильные руки опустились на мои плечи.

– Ава, ты не знаешь, что ты делаешь. Остановись.

Я боролась как могла, в равной степени боясь того, что было позади, и того, что лежало передо мной. Но сильные руки заставили меня повернуться, и я узнала прекрасное лицо Мэтью, освещенное лунным светом.

– Мэтью, – пролепетала я, колени у меня ослабели. Я опрокинулась на него, и он поднял меня на руки, прежде чем сесть на деревянную ступеньку.

– Что случилось? Скажи мне, чтобы я мог все поправить. – Он поцеловал меня в лоб.

Я открыла рот, чтобы сказать ему, но остановилась.

– Не могу, – с трудом проговорила я. – Скажи мне только, что любишь меня.

– Я люблю тебя, Ава. Ты это знаешь.

Я кивнула, но облегчения не испытала, вспомнив расписные плитки в кухне – как будто это были следы его покойной жены, прокладывающей себе дорогу через наш дом и брак.