УЛИЦА Нет, Владимир Владимирыч, Люди — не лодки. Не по шелку проплыл Восхитительных вод. Возвратился домой, Посмотрел на подметки: Все расход и расход! Город. Улицы. Скверы. Аллеи. Мне б идти с молодой И себя молодить. Но из тяжких работ Я работы не знал тяжелее И заботы трудней, Чем по улице шумной бродить. Устаю. Вот и голову свесил. В нашей улице люди живут — не впотай. Наша улица — это эпоха в разрезе, Это книга судеб: Проходи и читай! Сколько лиц, Сколько глаз, Сколько всяких соцветий: Грустных, Тусклых, Счастливых! Не стану скрывать, Что счастливые все У меня на особой примете, Потому что счастливых Должно прибывать. Прибывают пока понемногу. Только встречу такого — И праздник в груди, Будто сам его создал, Исправил все промахи бога. Он домой — Я за ним: — Погоди!.. Походи!.. Куба! Свергнут тиран. Ну, казалось бы, Куба далече И кубинцы от нас далеко-далеко. А на улице нашей Человеку вдруг стало полегче. Он еще не поймет почему, Но — легко! А когда человек нашей улицы плачет Когда в горе и гневе сжимает кулак, Значит, где-то у нас неудача, Значит, где-то и что-то Не так. В нашей улице шумной Не место слезливым; Наши люди умеют с бедой воевать. Как же с этим решим? Мы должны его сделать счастливым, Потому что счастливых Должно прибывать. "Гордиться? Чем?.." Гордиться? Чем? Стихом? Едва ли! Уж лучше нищему — сумой. Меня словами награждали Все говорившие со мной. Я строчкой этой, Мыслью этой Лишь занятое отдаю. Ты, Он, Весь мир И вся планета Работали на мысль мою. Любовью, Счастьем, Строчкой, Книгой Дань отдаю другим творцам. И даже ненавистью дикой Я весь обязан подлецам. Я весь в долгах, Куда ни сунусь, Повсюду забрано вперед. Минули Отрочество, Юность, Приходит зрелость... Долг растет! "Я писатель…"
Я писатель — Не пустой мечтатель, Никакого зла не убоюсь, Все ж с тревогой За переключатель Радиоприемника берусь. Предо мной Глазок в тот мир трепещет... Шум прошел, мне душу омрачив, Будто птица черная зловеще Прошумела крыльями в ночи. Загудела, Зашепталась хвоя… А за нею, где-то вдалеке, Где-то за морями волки воют На моем, На русском языке. Наш язык, Все беды переживший, В чистоте прошедший по векам, О, язык наш, Ленину служивший, Как ты дался, праведный, врагам? Человек Характера незлого, Знающий давно, Где яд, Где мед, Против слова я бросаю слово, Против самолета — самолет. КАРЕЛЬСКАЯ БЕРЕЗА Мороз морозил, Ветры дули. Всю жизнь, Безжалостны и злы, Они ее крутили, Гнули, Вязали в скорбные узлы. И вот шкатулка. Как красивы Для нас открывшиеся вдруг Пересеченные извивы Ее преодоленных мук! Гляжу влюбленными глазами И думаю: "Она мила Не тем, Что мучилась годами, А тем, Что все-таки Жила". "Мне жизнь моя — не темный лес…" Мне жизнь моя — Не темный лес, Но странно иногда до жути, Как будто с голубых небес Спустился я на парашюте. Как будто жил в других мирах И все, что вижу, — неизвестность, Как будто где-то в дальних снах Я смутно видел эту местность. И здесь, Отмеченный судьбой, Любуюсь я травою в росах, Березами за городьбой, Кукушками на тех березах. Живу, Влюбляюсь И дивлюсь, Что, разлучая с небесами, Судьба мне подарила Русь С ее полями и лесами. И это все День ото дня Люблю все искренней и пылче, Но скептики твердят, Что я Годами жизни ограничен. — Да, да! — твердят. — Как ни ликуй! И я кричу в листве плакучей: — Кукушка, друг, перекукуй Мне молодость На всякий случай. |
