Но у Флер были более важные дела, которые требовали ее внимания.
После приезда родителей Милочка постоянно находилась в возбужденном состоянии, и, когда наступило время одеваться, она прибежала в комнату Флер, горя нетерпением поскорее все выложить.
— Я уже оделась, — заявила она. — Можно мне с вами немного посидеть, Флерушка, пока Катя будет убирать ваши волосы? Ах, какое на вас прелестное шелковое платье! Как вам к лицу розовый цвет. Мне оно очень нравится. Мне идет, конечно, голубой, не находите? Посмотрите, что привез мне папа! — Она наклонилась к Флер — у нее на шее на прелестной золотой цепочке висел большой, словно капля воды, сапфир.
— Какой красивый, — прошептала Флер. — Ваш папа — сама доброта!
— Да, да, он такой добрый, правда? Он — самый лучший папа в мире! — Она бросила тревожный взгляд в сторону Кати. — Ах, Катя, закрой-ка уши и смотри никому не проговорись, не то я попрошу, чтобы тебя прогнали. Мне просто необходимо кое-что рассказать твоей хозяйке, не то лопну от нетерпения. Папа сейчас разговаривает с графом, Флер. Можете себе представить? Я видела, как они вошли в кабинет графа вдвоем, как только раздался звонок одеваться к обеду. Я только что выбегала на лестничную площадку, они все еще там!
Флер бросила на нее косой взгляд, встревоженная не на шутку ее возбужденным состоянием.
— Не думаю, что тебе стоит самообольщаться на сей счет, — упрекнула она Милочку. — В настоящий момент сложилась довольно серьезная политическая ситуация. Они скорее всего сейчас заняты обсуждением этих проблем.
— Ах, какая чепуха! — возразила Милочка. — Для чего это папе обсуждать политику с графом? Ну что может быть более важного, чем моя судьба?
— Для вас, возможно, и нет…
— Конечно нет, я в этом уверена. Сейчас граф обо всем расспрашивает отца, а вечером может объявить о нашей помолвке. Господи, как же я счастлива!
Флер, повернувшись к ней и забыв о присутствии Кати, взяла ее за руки.
— Милочка, вы уверены, что этого хотите? Мне кажется, вы еще не продумали все до конца. И если судить по моим наблюдениям, я не могу поручиться, что вы любите друг друга.
Людмила теряла терпение.
— Какой вздор! Конечно, я этого хочу, о чем здесь долго говорить? Я уже тысячу раз повторяла, что просто обожаю его!
— Может быть, это и так, но любите ли вы его?
Милочка мгновенно замолчала, по-видимому, ее застал врасплох такой вопрос. По ее глазам Флер почувствовала, сколько мыслей в эту минуту пронеслось у нее в голове, словно стая рыбок в чистом ручье. Вдруг она, по-видимому, приняла какое-то твердое решение, и глазки у нее сузились.
— А вам-то какое дело? Может, вы приберегаете его для себя? Верно?
Флер не отвела глаз в сторону.
— Меня волнует только ваше счастье, больше ничего. Не думаю, что вы понимаете до конца, что это за человек.
— А вы?
— Чуть лучше вас, как мне кажется. К тому же я на восемь лет старше вас.
Этот аргумент, судя по всему, разоружил Людмилу, и взор у нее просветлел. Наклонившись, она поцеловала Флер в щеку.
— Конечно, вы старше! Дорогая Флер, не будем ссориться! — весело предложила она. — Я понимаю, что вы хотите как лучше, но я знаю, чего я хочу. Если после свадьбы мне не понравится, то я от него избавлюсь, разве не так? Но думаю, этого не произойдет. Он такой красивый, такой романтичный, создан прямо для меня. Точно вам говорю!
В эту минуту распахнулась дверь, и на пороге показалась старая Нюшка — она кряхтела и шипела, словно паровой буксир, бранясь на ходу.
— Ах, вот куда ты забралась, негодная девчонка! Надоедаешь здесь мамзель своей болтовней и прочей чепухой, а я еще с тобой не закончила. Сейчас я повернусь к тебе спиной, и чтобы духу твоего больше здесь не было, ты, бестолковый щенок! Как же ты спустишься вниз с такими растрепанными волосами, скажи на милость. У тебя такой вид, будто твоя голова никогда не знала гребня! Ну-ка выходи, дай мне завить твои волосы, не то скоро превратишься в старую деву, а это неизбежно, как приход смерти.
Схватив без особых усилий свое чадо, Нюшка вытолкнула ее из спальни, не давая Милочке возразить ни слова. Но Людмиле все же удалось у дверей скорчить смешную рожицу. В тишине, наступившей после их ухода, Флер попыталась собраться с мыслями. Катя, наблюдая в зеркале за ее отражением, открыла было рот, чтобы что-то сказать, но передумала, увидев ужасно печальное выражение на лице своей хозяйки.
Флер, как только была готова, спустилась вниз на десять минут до назначенного часа, тайно надеясь встретить там Карева, как это иногда в последнее время случалось, чтобы поговорить с ним наедине. На лестнице она, однако, столкнулась с Полоцким. Он поднимался наверх. Впервые он так тяжело шел. Куда-то исчезла его быстрая легкая прыть, словно он смертельно устал.
Заметив ее, Полоцкий остановился, рассеянно ей улыбаясь.
— Ах, вот и вы! Либо вы рано собрались, либо я засиделся дольше, чем предполагал.
— У вас есть еще десять минут, — сказала Флер.
— Тогда я успею. Я быстро одеваюсь. — Он улыбнулся ей и прошел мимо. Но вдруг вопросительно посмотрел на нее. — Я был у графа, у нас с ним состоялась частная беседа.
— О чем… о чем же вы говорили, если не секрет?
— Нет, нет, что вы. Об одном деле сугубо личного характера. — Было видно, что он в затруднении и не знает, как начать. — Может быть, все же лучше рассказать вам обо всем сейчас, до официального объявления. Вы, наверное, уже догадались? — Она промолчала, а Полоцкий тем временем внимательно ее изучал. — Карев попросил у меня, по заведенному у нас обычаю, руки моей дочери, и я согласился.
Флер молча смотрела на него. Только теперь она до конца осознала, как искренне не верила этому — ни предупреждению Петра, ни словам Розы, ни признаниям самой Людочки. Она считала все это чистой фантазией. Поступок графа не укладывался у нее в голове.
— Вы дали свое согласие? — наконец выговорила она почти шепотом. — Но почему вы так поступили?
Ее вопрос, по-видимому, его сильно озадачил. Полоцкий довольно долго молчал.
— Это взаимовыгодный брак. Он из хорошей семьи, и для Милочки это шаг наверх. Я ей не могу дать ничего, кроме богатства, и только такой брак принесет ей все остальное.
— Но… ведь он вам не нравится. Вы не оправдываете его поступков. Вы сами мне говорили об этом…
— Граф вел себя в этом деле, как и подобает благородному человеку. Он дал мне заверения, что еще не говорил об этом с Милочкой и не предпринимал никаких усилий, чтобы оказывать ей предпочтительное внимание. Он обсудил свое предложение со мной, ее отцом, как и подобает честному человеку. Мне трудно в чем-нибудь его упрекнуть.
Перед таким спокойствием Полоцкого, перед абсолютно непонятным для нее поведением Флер никак не могла придумать, что ему ответить. Наконец, собравшись с мыслями, она отважилась:
— Он говорил с вами о финансовой стороне дела?
Теперь улыбнулся Полоцкий.
— Неужели вы искренне считаете, что я, Иван Григорьевич Полоцкий, возьму в свой дом зятя, о котором я не навел всех нужных справок? Я знал все о семье Каревых уже тогда, когда граф Петр пригласил вас на балетный спектакль, — состояние их финансов, их положение в обществе, их лояльность и т. д. Думаю, даже Третье отделение императора, его тайная полиция, не знает столько о Каревых, сколько знаю я. — Он прикоснулся к ее руке. — Я очень благодарен вам за заботу обо мне. Вы поступаете как истинный друг. Но не беспокойтесь, я принял это предложение с широко раскрытыми глазами. И Милочка будет этому ужасно рада, как собачка, у которой вдруг вырос еще один хвостик! — хмыкнул он. — Она мне весь день намекала о нем и увядала, словно камелия, при каждом его приближении к ней. Людмила всю жизнь мечтала стать графиней!
Больше Флер нечего было сказать. Он, похлопав ее снова по руке, пошел вверх по лестнице.
— Нужно поскорее переодеться. Мне сегодня предстоит объявить об этом, и я не желаю марать свою безупречную репутацию опозданием.