Как примирить две конфликтующие цели, она не знала, и старалась об этом не думать.

Шварцентурм находился всего в двадцати пяти милях от Петербурга. Трое молодых людей добрались туда в одной открытой карете. За ними следовала кибитка со слугами и багажом. Флер никогда не забыть первого впечатления от летнего поместья Каревых. Это было удивительное здание, просторное, похожее на палладиум в Древней Греции, соединенное с двумя флигелями, один из них напоминал замысловатый рейнский замок, другой — «Черная башня» — ничем не отличался от старинного шотландского замка. Вспомнив слова Петра об архитекторе, Флер улыбнулась про себя.

Он, словно эзотерическое посмешище, притаился в дальнем конце чисто английской, посыпанной гравием дорожки, окруженной с обеих сторон аккуратными газонами. Дорожка вела к переднему дворику, на котором доминировал громадный фонтан из белого мрамора с извивавшимися русалками, дельфинами, выбрасывающими изо рта струями воду, что напоминало ей Гарвардский замок.

Госпожа Чайковская уже ждала гостей, чтобы оказать им горячий прием, на лице ее светилось бесхитростное удовольствие.

Она их всех обняла по очереди, извинившись за отсутствие брата, попросила называть ее просто Роза, поскольку именно так ее все называли, и поблагодарила их за доброту, за желание приехать, чтобы развеять ее скуку и одиночество.

— У нас в конюшне много лошадей, есть река, где мы плаваем, а по вечерам у нас собираются гости, — сказала она, словно извиняясь. — Не думаю, что вам здесь будет скучно.

— Клянусь Юпитером, нам здесь понравится, — вежливо отозвался Ричард. — Разве можно скучать в доме, где столько лошадей. В Англии после зимы, проведенной в городе, испытываешь удовольствие, когда оказываешься в деревне!

— Надеюсь, ваш брат скоро вернется? — спросила Людмила, пытаясь получить ответ на терзающий ее душу вопрос.

— Да, он отлучился по делам на пару дней. Думаю, он вернется в начале следующей недели.

Флер улыбнулась в ответ на такое уверенное заявление.

— Все так и будет, как вы сказали. Нам хотелось бы быть настолько же уверенными в своем отце, правда, Дик?

— Вы не получили от него никаких известий? — поинтересовалась Роза.

— Нет, да мы и не ждали. Однако у нас все же есть надежда, что он вернется вовремя, так как в паспорте у отца проставлена дата возвращения, а мистер Полоцкий говорит, что даже в Сибири паспорта постоянно проверяют.

— Да, это на самом деле так, — подтвердила Роза. — К тому же у него русские слуги и проводники. Они-то уж позаботятся, чтобы он вернулся в срок. Мне так не хочется с вами расставаться, но вы, конечно, соскучились по родине, я понимаю.

Хотя Флер до этого встречалась с Розой только два раза, она чувствовала, что госпожа Чайковская говорит искренне. Самое странное, что Флер испытывала к ней какую-то теплую привязанность, чего она никогда не испытывала ни к одной другой женщине даже в своей стране.

— Может быть, вы приедете к нам, в Англию, — сказала Флер. — Я была бы в восторге!

Роза засмеялась.

— Благодарю вас! Я польщена вашим приглашением. Но, знаете ли, мне никогда не выдадут заграничный паспорт. В нашей стране поездки за рубеж не поощряются, тем более в Англию.

— Почему же? — спросил Ричард, нахохлившись. — Что же такого плохого в Англии, смею спросить?

— Англия считается раем для всевозможных революционеров, — пояснила Роза с обезоруживающей улыбкой. — Нам не разрешают вступать с ними в контакт, опасаясь, как бы мы не привезли с собой эту заразу в Россию.

— Но ведь ничего подобного у нас нет, — возразила Флер.

— Готова вам поверить, — ответила Роза, — но когда сталкиваются истина и догма, то догма, несомненно, одержит победу.

Позже Роза провела их по комнатам. К большому удовольствию Флер, в доме, в доброй английской традиции, на верхнем этаже находились отдельные спальни. Ее спальня оказалась весьма просторной комнатой, и в ней свободно кроме кровати помещался еще диван и два кресла, стоявшие возле камина, письменный стол и небольшой столик для чтения. В каждой комнате в углу висела икона, а под ней на столике маленькая лампадка. На иконе в спальне Флер был изображен Святой Севостьян — ей придется проводить ночи с этим беспокойным персонажем.

Как она и ожидала, в доме не оказалось ни ватерклозетов, ни ванных комнат. Если бы за границей было все как дома, то какой прок тогда путешествовать по свету? — обреченно размышляла она.

— У нас есть баня, — объяснила Роза. — Вы когда-нибудь бывали в русской парилке? — Флер отрицательно покачала головой. — Ну тогда я сама обучу вас этой восхитительной процедуре. Боже, как я рада, что вы приехали! — вдруг воскликнула госпожа Чайковская. — У нас будет время, чтобы наговориться вволю.

— Да, — согласилась с ней Флер, — я мечтаю об этом. И мне хотелось бы как следует осмотреть весь дом, у него, должно быть, весьма интересная история.

— Ну, это я уступаю Сереже, если вы не имеете ничего против. Но я с удовольствием покажу вам окрестности. Я езжу верхом куда лучше, чем хожу.

Флер застыдилась своей безрассудности. Конечно, Роза не испытывала никакого особого удовольствия от хождения по дому, от подъема по лестницам, в чем Флер уже имела возможность убедиться. Это требовало от Розы больших усилий. Она вдруг почувствовала, как ее захлестывает волна симпатии и нежности к этой, хотя и старой, но с молодой душой женщине. Глаза Розы были всегда печальны от испытываемых мук, но она до сих пор не отказалась от девичьих нарядов, бросающих вызов окружающим. Сегодня, например, на ней было белое муслиновое платье, украшенное узелками розовых ленточек, а волосы она собрала в два пучка локонов прямо над ушами. Когда Роза сидела, то выглядела такой стройной, такой грациозной, что, казалось, могла, взмахнув руками, пуститься в пляс, как Милочка в хорошем настроении.

Но Роза никогда не танцевала, она никогда не узнает теперь, что за удовольствие пробежаться босыми ногами по росистому лугу, никогда не взлетит по лестнице за забытым в спальне носовым платком, а будет нудно ожидать, когда его наконец принесет неповоротливый слуга. Как бы она чувствовала себя на ее месте? — удивлялась Флер. Любила ли она когда-нибудь, хотела ли выйти замуж? К чему стремилась, какие желания томили ее грудь?

Но, как выразился сам Карев, нельзя жалеть Розу, если она себя не жалеет. Несмотря на ограничения в жизни, она обладала такой открытостью, такой уверенностью в себе, что этим качествам Флер могла только позавидовать. «Частично это можно объяснить национальностью, — размышляла Флер. — Русские женщины, судя по всему, пользовались такой свободой, о которой им в Англии приходилось только тайно мечтать. Дамы из высшего света были хорошо воспитаны, говорили все, что хотели, свободно перемещались, выезжали из дома с небольшим числом сопровождающих, смело высказывали свою точку зрения и, сидя за столом, опорожняли рюмку за рюмкой наравне с мужчинами и не были вынуждены, как англичанки, пить лимонад или ячменный отвар».

Роза могла многому научить ее, Флер, особенно в том, что касается личной смелости и умению полагаться только на саму себя. Больше всего на свете ей хотелось найти женщину с таким же, как у нее, интеллектом, которой она могла бы доверять. Флер и сейчас была вполне довольна их, пусть недолгому, знакомству, ей очень хотелось надеяться, что Роза окажется ей ровней по уму.

Первые дни прошли тихо, без происшествий. Роза выделила им лошадей и показала окрестности.

— Как только вы получше узнаете лошадей, можете совершать прогулки где вздумается, не обращая на меня никакого внимания, — говорила она. Ее слова, главным образом, касались Милочки и Ричарда. Глубокое чувство порядочности, заложенное в ней годами воспитания, заставляло Флер все время размышлять над тем, считает ли Роза щеголя Ричарда достойным чичероне для такой красивой молодой девушки, как Милочка. Но Роза, в первый же день вызвав их к себе, сразу поставила молодых людей на свое место, отведя им роль брата и сестры, не больше.