- Да.

- Я готова, - сказала миссис Макомбер.

- Надо его утихомирить, - сказал Уилсон. - Садитесь к шоферу. Мемсаиб может сесть сзади, со мной.

Они сели в машину и в сером утреннем свете двинулись между деревьями вверх по ручью. Макомбер открыл затвор своего ружья и, убедившись, что оно заряжено пулями в металлической оболочке, закрыл затвор и поставил на предохранитель. Он видел, что рука у него дрожит. Он нащупал в кармане еще патроны и провел пальцами по патронам, закрепленным на груди. Он обернулся к Уилсону, сидевшему рядом с его женой на заднем сиденье - машина была без дверок, вроде ящика на колесах, - и увидел, что оба они взволнованно улыбаются. Уилсон наклонился вперед и прошептал:

- Смотрите, птицы садятся. Это наш старикан отошел от своей добычи.

Макомбер увидел, что на другом берегу, над деревьями, кружат и отвесно падают грифы.

- Вероятно, он, прежде чем залечь, придет сюда пить, - прошептал Уилсон. - Глядите в оба.

Они медленно ехали по высокому берегу ручья, который в этом месте глубоко врезался в каменистое русло; автомобиль зигзагами вилял между старых деревьев. Вглядываясь в противоположный берег, Макомбер вдруг почувствовал, что Уилсон схватил его за плечо. Машина остановилась.

- Вот он, - услышал он шепот Уилсона. - Впереди, справа. Выходите и стреляйте. Лев замечательный.

Теперь и Макомбер увидел льва. Он стоял боком, подняв и повернув к ним массивную голову. Утренний ветерок, дувший в их сторону, чуть шевелил его темную гриву, и в сером свете утра, резко выделяясь на склоне берега, лев казался огромным, с невероятно широкой грудью и гладким, лоснящимся туловищем.

'Замечательный лев'

- Сколько до него? - спросил Макомбер, вскидывая ружье.

- Ярдов семьдесят пять. Выходите и стреляйте.

- А отсюда нельзя?

- По льву из автомобиля не стреляют, - услышал он голос Уилсона у себя над ухом. - Вылезайте. Не целый же день он будет так стоять.

Макомбер перешагнул через круглую выемку в борту машины около переднего сиденья, ступил на подножку, а с нее - на землю. Лев все стоял, горделиво и спокойно глядя на незнакомый предмет, который его глаза воспринимали лишь как силуэт какого-то сверхносорога. Человеческий запах к нему не доносился, и он смотрел на странный предмет, поводя из стороны в сторону массивной головой. Он всматривался, не чувствуя страха, но не решаясь спуститься к воде, пока на том берегу стоит "это", - и вдруг увидел, что от предмета отделилась фигура человека, и тогда, повернув тяжелую голову, он двинулся под защиту деревьев в тот самый миг, как услышал оглушительный треск и почувствовал удар сплошной двухсотдвадцатиграновой пули калибра 0,30-0,6, которая впилась ему в бок и внезапной, горячей, обжигающей тошнотой прошла сквозь желудок. Он затрусил, грузный, большелапый, отяжелевший от раны и сытости, к высокой траве и деревьям, и опять раздался треск и прошел мимо него, разрывая воздух. Потом опять затрещало, и он почувствовал удар - пуля попала ему в нижние ребра и прошла навылет - и кровь на языке, горячую и пенистую, и он поскакал к высокой траве, где можно залечь и притаиться, заставить их принести трещащую штуку поближе, а тогда он кинется и убьет человека, который ее держит.

'Охота на льва'

'Серьезные лица туземцев'

Макомбер, когда вылезал из машины, не думал о том, каково сейчас льву. Он знал только, что руки у него дрожат, и, отходя от машины, едва мог заставить себя передвигать ноги. Ляжки словно онемели, хоть он чувствовал, как подрагивают мускулы. Он вскинул ружье, прицелился льву в загривок и спустил курок. Выстрела не последовало, хотя он так нажимал на спуск, что чуть не сломал себе палец. Тогда он вспомнил, что поставил на предохранитель, и, чтобы снять с него, опустил ружье, сделал еще один неуверенный шаг, и лев, увидев, как его силуэт отделился от силуэта автомобиля, повернулся и затрусил прочь. Макомбер выстрелил и, услышав характерное "уонк", понял, что не промахнулся; но лев уходил все дальше. Макомбер выстрелил еще раз, и все увидели, как пуля взметнула фонтан грязи впереди бегущего льва. Он выстрелил еще раз, помня, что нужно целиться ниже, и все услышали, как чмокнула пуля, но лев пустился вскачь и скрылся в высокой траве, прежде чем он успел толкнуть вперед рукоятку затвора.

Макомбер стоял неподвижно, его тошнило, руки, все не опускавшие ружья, тряслись, возле него стояли его жена и Роберт Уилсон. И тут же, рядом, оба туземца тараторили что-то на вакамба.

- Я попал в него, - сказал Макомбер. - Два раза попал.

- Вы пробили ему кишки и еще, кажется, попали в грудь, - сказал Уилсон без всякого воодешевления. УТеперь они молчаль. - Может, вы его и убили, - продолжал Уилсон. - Переждем немного, а потом пойдем посмотрим.

- То есть как?

- Когда он ослабеет, пойдем за ним по следу.

- А-а, - сказал Макомбер.

- Замечательный лев, черт побери, - весело сказал Уилсон. - Только вот спрятался в скверном месте.

- Чем оно скверное?

- Не увидеть его там, пока не подойдешь к нему вплотную.

- А-а, - сказал Макомбер.

- Ну, пошли, - сказал Уилсон. - Мемсаиб пусть лучше побудет здесь, в машине. Надо взглянуть на кровяной след.

- Побудь здесь, Марго, - сказал Макомбер жене. Во рту у него пересохло, и он говорил с трудом.

- Почему ? - спросила она.

- Уилсон велел.

- Мы сходим посмотрим, как там дела, - сказал Уилсон. - Вы побудьте здесь. Отсюда даже лучше видно.

- Хорошо.

Уилсон сказал что-то на суахили шоферу. Тот кивнул и ответил:

- Да, бвана.

Потом они спустились по крутому берегу к ручью, перешли его по камням, поднялись на другой берег, цепляясь за торчащие из земли корни, и прошли по берегу до того места, где бежал лев, когда Макомбер выстрелил в первый раз. На низкой

траве были пятна темной крови; туземцы указали на них длинными стеблями - Они вели за прибрежные деревья.

- Что будем делать? - спросил Макомбер.

- Выбирать не приходится, - сказал Уилсон. - Автомобиль сюда не переправишь. Берег крут. Пусть немножко ослабеет, а потом мы с вами пойдем и поищем его.

- А нельзя поджечь траву? - спросил Макомбер.

- Слишком свежая, не загорится.

- А нельзя послать загонщиков? Уилсон смерил его взглядом.

- Конечно, можно, - сказал он. - Но это будет вроде убийства. Мы же знаем, что лев ранен. Когда лев не ранен, его можно гнать - он будет уходить от шума, - но раненый лев нападает. Его не видно, пока не подойдешь к нему вплотную. Он распластывается на земле в таких местах, где, кажется, и зайцу не укрыться. Послать на такое дело туземцев рука не подымется. Непременно кого-нибудь искалечит.

- А ружьеносцы?

- Ну, они-то пойдут с нами. Это их "шаури". Они ведь связаны контрактом. Но, по-видимому, это им не очень-то улыбается.

- Я не хочу туда идти, - сказал Макомбер. Слова вырвались раньше, чем он успел подумать, что говорит.

- Я тоже, - сказал Уилсон бодро. - Но ничего не поделаешь. - Потом, словно вспомнив что-то, он взглянул на Макомбера и вдруг увидел, как тот дрожит и какое у него несчастное лицо.

- Вы, конечно, можете не ходить, - сказал он. - Для этого меня и нанимают. Потому я и стою так дорого.

- То есть вы хотите пойти один? А может быть, оставить его там?

Роберт Уилсон, который до сих пор был занят исключительно львом и вовсе не думал о Макомбере, хотя и заметил, что тот нервничает, вдруг почувствовал себя так, точно по ошибке открыл чужую дверь в отеле и увидел что-то непристойное.

- То есть как это?

- Просто оставить его в покое.

- Сделать вид, что мы не попали в него?