— Пап, — зовёт Дженсен. — Это Холланд.

Я держу руку вытянутой и начинаю чувствовать себя ещё более неловко, когда он не обращает на меня внимания.

— Слева, пап, — говорит Саммер. − Её рука.

Отец Дженсена протягивает руку и ощупывает воздух, пока не находит мою руку. Он сжимает её в крепком пожатии. Я поднимаю глаза и смотрю на его лицо. Хотя его голова повёрнута в моём направлении, взгляд у этого мужчины расфокусирован, он смотрит за моё плечо. Он, кажется, не сосредоточен. Или… слеп.

Я бросаю взгляд на Дженсена, который напряженно наблюдает за мной, и всё становится на свои места.

— Приятно познакомиться, Холланд, — говорит папа.

— Мне тоже очень приятно, — отвечаю я.

Он наклоняет голову в сторону.

— Голос красивый. Она симпатичная?

— Очень, — отвечает Дженсен.

— О, хорошо. Идём, садись здесь со мной, — папа Дженсена хлопает по стулу рядом с собой. Моё сердце пропускает удар, но я делаю, как он просит, и усаживаюсь рядом с ним.

Мы все занимаем места вокруг большого обеденного стола, заполненного странными видами блюд, которые я видела накануне. Видимо, Марго сделала все любимые блюда папы. Запечённые зити (прим.: Макароны в форме трубочек), рыбные тако, черничные блины, артишоки, завёрнутые в бекон, арбуз и пина колада. Я даже не знаю, с чего начать, но алкоголь, кажется, беспроигрышным вариантом.

— Как ты и Дженсен встретились? — Спрашивает Марго, вежливо поддерживая со мной разговор.

— В пабе. Я работала, а он зашёл выпить, — я делаю быстрый глоток холодного напитка.

Она улыбается, заговорщически наклоняясь ко мне.

— Он всегда кажется таким колючим. Задумчивым, понимаешь? Приятно знать, что он не всегда такой.

— Ох, нет, всегда, — говорю я, бросая взгляд на сидящего напротив меня Дженсена и посылая ему самодовольную улыбку. Он приподнимает брови в немом вопросе, который я игнорирую, поворачиваясь обратно к Марго. Она качает головой, и её тёмные волосы струятся по плечам.

— Тогда как он добился свидания с тобой?

Я сжимаю губы. Только сейчас я осознаю тот факт, что мы никогда не ходили на свидание.

— Он — Пэйн, — вмешивается папа.

— Определённо, — говорит Саммер, растягивая слово.

— Так же, как и ты, − подчёркивает Дженсен, слегка толкая сестру в плечо.

— Только по фамилии.

Отец Дженсена пропускает её высказывание мимо ушей, продолжая.

— У него есть природный шарм и сексуальная привлекательность, которые невозможно игнорировать.

Саммер закатывает глаза.

— Ух, не говори сексуальная привлекательность. Из-за твоих слов я потеряю слух.

— Тогда в нашей семье будут слепой и глухой, — добавляет Дженсен.

— А ты можешь прекратить разговаривать, — тотчас парирует Саммер. — Тогда мы будем глухим, слепым и немым. Как те обезьянки, которые были у мамы.

Дженсен кивает, и небольшая улыбка появляется на его губах, будто он вспоминает этих обезьянок.

— Не вижу зла, не слышу зла, не говорю зла.

Марго указывает своей вилкой на папу.

— Твой отец тот, кто недавно сквернословил.

Дженсен, расстраиваясь, наклоняет голову набок.

— Всё ещё?

Марго кивает.

— Самые грязные словечки покидают рот этого мужчины.

Я замечаю, что она говорит это с любовью, а не с раздражением. Саммер закрывает уши руками, слегка напевая. Я не могу удержаться от смеха.

— Яблоко от яблони, — бормочу я.

Папа усмехается, его лицо светится от удовольствия. Он хлопает ладонью по столу, привлекая всеобщее внимание.

— Это в нашем ДНК, — объясняет он. — Всё это: шарм, сексуальная привлекательность, сквернословие. У нас хорошие гены.

Дженсен возмущенно выдыхает.

— Да, они лучшие.

— Они достаточно хороши. Сегодня мой день рождения, — говорит папа. — Можем мы нормально поесть? Пожалуйста? Вы оба взрослые люди, поэтому прекратим подшучивать, как парочка девочек-подростков.

Дженсен ухмыляется, откидываясь на спинку.

— Конечно, пап.

Перевожу взгляд с Дженсена на его отца. Состояние папы, кажется, заботит Дженсена больше, чем его самого. Не могу удержаться, чтобы не подумать о своей маме, и как бы я себя чувствовала, если бы мы оказались в такой ситуации. Возможно, я бы тоже злилась. Эта мысль заставляет мою грудь сжаться, не только из-за воспоминаний о маме, а больше из-за того, что я понимаю Дженсена.

Наблюдая его в кругу семьи, видя другую сторону его жизни… Я никогда не хотела, чтобы он мне нравился, но это так. Всё больше и больше с каждым днём.

— Мне бы просто хотелось подчеркнуть, что, технически, я — подросток, — добавляет Саммер.

*

После обеда мы все вместе убираем со стола и моем посуду. Когда на кухне снова порядок, Саммер суёт Нелли мне в руки. Я пытаюсь отдать её обратно, но Саммер поворачивается, берёт коробку со свечами и начинает расставлять их на торте. Я проделала отличную работу, игнорируя ребёнка на протяжении всего обеда. Теперь у меня нет иного выхода, кроме как столкнуться со своими страхами.

Я неуклюже держу её и задерживаю дыхание, пытаясь прикасаться к ней как можно меньше. В моих барабанных перепонках стоит гул. Громкий и резкий. В голове туман. В груди сердце бьётся так сильно, что я могу чувствовать это в каждой пульсирующей точке. Марго смеётся и подходит, чтобы забрать от меня бедную девочку.

— Никогда раньше не была среди детей?

Я так ей благодарна, что чуть ли не взрываюсь слезами. Я еле сдерживаюсь и выдавливаю смешок, сухо кивая.

— Это очевидно, да?

Она усмехается, прижимая Нелли к своей груди.

— Это нормально. Не каждый создан быть матерью.

Это больно. Так больно, что, кажется, я не могу дышать.

— Где ванная? — спрашиваю хрипло.

— Прямо за углом, — Марго указывает, наклоняя голову.

Тяжело удержать себя от бега, но мне удаётся это, и я в спешке прохожу мимо Дженсена, расставляющего груду маленьких тарелок на столешницу. Он хватает меня за руку, останавливая мой побег.

— Ты в порядке?

— Ммм. Отлично, — я не смотрю ему в глаза и быстро освобождаюсь от захвата. В ванной я включаю холодную воду и позволяю ей без остановки бежать по моим рукам и запястьям, пока пальцы не начинают неметь.

Тяжело опускаюсь на пол, позволяя глазам закрыться. Когда это перестанет ранить так сильно? Когда попытки держать на руках другого ребенка не будут ощущаться так, будто я предаю Калеба? Будто я пытаюсь забыть его? Заменить?

Я не хочу больше быть такой, но я не знаю, как быть другой.

Дженсен

Поездка на машине обратно домой проходит в абсолютной тишине. Холланд погрузилась в свои мысли, как обычно, и последние несколько минут я не могу вырваться из собственных размышлений. Когда мы прощались с отцом, он притянул Холланд к себе и сказал ей слова, которые я прокручиваю в голове снова и снова.

«Мои глаза могут не видеть, но мои уши в отличном состоянии. Я распознаю ложь, когда слышу её. Я также распознаю печаль — у неё своя, особенная нотка. Держи это в уме, когда вернёшься в следующий раз. И я действительно ожидаю твоего возвращения».

Холланд не ответила, не подтверждая и не отрицая его слова. Я всегда знал, что есть что-то, что сломило эту женщину, и это то, что изначально привлекло меня в ней. Но за последний месяц я был так увлечён ею, что каким-то образом умудрился забыть об этом. За невообразимой красотой, отличным сексом и мозгами, скрывалась её сломленная натура.

Я понятия не имею, от какой лжи говорил отец Холланд отказаться, и мне следовало бы опасаться, но нет.

Всё, о чём мне хочется позаботиться прямо сейчас − это о том, как сделать эту женщиной цельной. Я хочу быть человеком, который заставит Холланд забыть, что она несчастна.