— Чтобы их убить, необходимо серебро.

— И?..

— Больше мне не известно.

— Mon dieu! Учитывая, что вы в него не верите, он недурно вам помогает! Я знал охотников, которых оборотни рвали на куски, невзирая на все их приготовления. — Он поднял кружку, словно в тосте. — Запомните мои слова: серебро ранит и убивает их как обычных зверей, так как серебро металл луны. Луна обладает властью над оборотнями, в ночи полнолуния вынуждает их оборачиваться, и они не в силах этому противиться. Истина вырывается из них наружу. Для таких, как мы, это лучшее время охоты. В остальное время они могут превращаться, когда пожелают, когда им взбредет в голову. — Он постучал себя по поясу, на котором висел длинный нож. — Закажите себе по скорей охотничий нож из серебра, мсье. Для ближнего боя. В остальном сами скоро разберетесь. По своему сыну вы уже заметили, что их раны исцеляются сами собой. Для верности можно отравить клинок и пули. От отвара волчьей травы у них кровь застывает в жилах.

Жан слушал как зачарованный.

— И как узнают такие тайны, мсье Малески? Сколько подобных тварей существует?

— Как я вам говорил, я много читаю, — с усмешкой отозвался седовласый молдаванин. — И на своих охотах я многое испробовал. Да будет вам известно, не все из предлагаемых в них средств действуют против того или иного конкретного оборотня. Их число… — Он пожал плечами. — Это вопрос не ко мне, но вместе с застреленным вами их на двадцать три меньше. — Он рассмеялся. — Что еще вам следует знать, когда пойдем на охоту за бестией? — размышлял вслух он. — Трудность в числе легенд, которые ее окружают.

Внезапно он осекся, его взгляд скользнул к окну, потом он широко ухмыльнулся.

— Я знаю сотни их свойств, — весело продолжал он. — Например, что они совершенно непохожи на аббатису, которая надела второе покрывало из снега и чьи зубы стучат так громко, что выдают ее присутствие. — Он кивнул на окно. — Заберите ее с холода, пока она не обратилась в ледышку.

Эхом к его словам раздался нерешительный стук в дверь. Испуганно подскочив, Жан ее распахнул, и в хижину вошла Григория, чей плащ сверху донизу был запорошен снегом.

— Bonsoir, messieurs, — с трудом выдавила она.

Лесник снял с нее плащ и подвинул ей табурет поближе к огню в очаге. Аббатиса с благодарностью села у огня, и чуть позже Малески протянул ей заваренный кофе. Она едва не пролила его, пальцы у нее замерзли так, что едва слушались.

— Скорее уж bonne nuit[27]! Что заставило вас прийти сюда ночью, да еще в такую метель, достопочтенная аббатиса? — с наигранной заботой поинтересовался молдаванин. — Что-то случилось? Бестия зашевелилась?

Жан недоверчиво уставился на гостью. Ее внезапное появление показалось ему весьма необычным — к тому же здесь, в этом удаленном домике, о существовании которого было известно лишь немногим, — и подозрения, что аббатиса знает что-то про бестию, его еще не покинули.

— У нас в часовне для паломников… там стреляли. Мы нашли кровь на плитах и подумали, что… что один из месье Шастелей последовал сюда за бестией и убил ее. — Она отпила глоток кофе. — Пора рассказать вам правду, мсье Шастель. — Аббатиса окинула его долгим взглядом. — Вы… вы охотитесь не на волка. Это луп-гару.

Жану показалось, в ее серо-карих глазах он увидел плохо скрытый страх и заботу. Заботу о нем? Вся злость на нее растворилась в мгновение ока.

— Уж не наслушались ли вы болтовни ваших овечек, достопочтенная аббатиса? — прикинулся скептиком Малески. — Так нам следует бегать за сказочным существом?

— Это не сказки, мсье Малески, — резко возразила она. — Вы не из наших мест. Вы, скорее всего, не знаете, что Франция и раньше была в центре охоты на луп-гару.

— Вы говорите про средневековые облавы ради уничтожения якобы оборотней, во время которых лишились жизни тысячи безобидных волков? Или про многочисленные процессы вашей церкви против простых людей, которых обвиняли в том, будто они обращаются в волков? С вашего позволения, достопочтенная аббатиса, это не имело никакого отношения к охоте на оборотней. Это было чистейшее безумие.

— У меня сложилось мнение, что вы человек начитанный, — отозвалась аббатиса. — Заверяю вас, что под суд попали не только простые люди. Согласно документам нашего монастыря, инквизиторы в Овере, Виварэ и Жеводане охотились на луп-гару и, насколько я знаю из протоколов, зачастую успешно. — Она перевела взгляд на Жана. Он видел, что она говорит совершенно серьезно и что это дается ей нелегко. — Да защитит нас Господь от возвращения бестий, которые попытаются снова установить свое царство! — прошептала она.

— А вы не боитесь; что какой-нибудь новый инквизитор постучит в дверь вашего монастыря и проверит вас с остальными монашками, как в свое время славный судья Пьер де Ланкр в Бордо? — едко спросил Малески.

— Де Ланкр? — спросил Жан. Он не привык, чтобы с аббатисой спорили другие. — При чем тут Бордо?

— Более всех прочих в связи с дьяволом де Ланкр обвинял священнослужителей и за год изыскал не менее шестисот виновных. — Малески пристально наблюдал за аббатисой. — Мсье де Ланкр подробно сообщает о посещении одного четырнадцатилетнего пастушка, которого за очевидное слабоумие отдали под опеку монастыря. Невзирая на благочестивое место заточения, его не покинула тяга к сладкой плоти молодых девушек. Как утверждал де Ланкр, пастушок был луп-гару. Поправьте меня, если я в чем-то ошибся, достопочтенная аббатиса.

Григория возбужденно вскочила.

— Я прекрасно понимаю ваши намеки, мсье Малески, и воздержусь от сходных упреков. В наших стенах живут две таких несчастных, потерявшихся душ, и они столь кротки, что испугаются и комара. И уж тем более не способны бегать по округе и нападать на людей. — Она снова повернулась к Жану. — Это настоящий луп-гару, мсье! — воскликнула она. Схватив плащ, она пошарила по карманам, пока не нашла несколько смятых листков бумаги, которые протянула леснику. — Я вам записала, что известно про это существо и что против него можно использовать, дабы его уничтожить. Хотя теперь я сомневаюсь, нуждаетесь ли вы в моей помощи… Сдается, мсье Малески лучше меня разбирается в этих делах.

— Я? Ну, я посетил многие библиотеки. Дождь часто шел, приходилось где-то искать укрытие.

Григория не откликнулась на насмешку молдаванина, а Жан тем временем взял первый листок. При этом он нечаянно коснулся ее теплых пальцев. Больше всего ему захотелось их сжать, но он подавил это желание, разрешив себе лишь посмотреть ей в лицо. С мгновение она удерживала его взгляд, а после опустила голову.

— Становится все интереснее! Я люблю учиться, — продолжал Малески, поудобнее устраиваясь на угловой скамье. — Не будете ли так добры прочитать вслух, мсье Шастель? Про серебро можете опустить.

Уже с первой же прочтенной фразы Жан усомнился, будет ли польза от того, что выписала из книг монастыря Сен-Грегуар аббатиса.

— Тару способен творить не только зло, но и добро, — скептически прочел он. — Его можно узнать по волосам на ладонях, по сросшимся бровям, по сильному запаху и ненасытной алчности к женщинам и сырому мясу.

— Последнее верно во всех случаях, — заметил Малески, уже ухмыляясь до ушей.

— Тару стареет медленнее обычного человека и может прожить более ста лет, внешне оставаясь тридцатилетним. Зубы у него никогда не выпадают и белы как снег, он никогда не ступает на освященную землю…

— И как же он тогда оказался в часовне? — тут же вмешался Малески. — По всей видимости, кое-какие сказки сюда все же закрались.

— Луп-гару ненавидит ведьм и колдунов и борется с ними повсюду, где только может найти, так как боится их козней, хотя и сам владеет чарами, — читал Жан, и его сомнения росли от строчки к строчке. — Взглядом он подчиняет своей воле даже самых благочестивых, а его голос толкает кротких на разбой и заманивает девиц до свадьбы в постель, где тару лишает их девственности. Его вой вселяет страх в каждого, его зубы наносят раны, которые уже не исцеляются, когти у него тверды как кованое железо и прорезают мрамор и камни как воск. — Он опустил листок. — Вы хотите нас напугать, аббатиса? Если верить автору этих ненадежных откровений, нам понадобится все воинство небесное, чтобы выстоять против оборотня.