Положив себе в кофе ложку сахара, Лена с содроганием смотрела, как Эрик, вполне в духе истории, уплетал говядину.
— Всю историю целиком я ни разу не слышала.
— Вера в оборотней, вероятно, связана еще и с человеческими жертвоприношениями. Предположительно, они проводились вплоть до четвертого века нашей эры на вершине горы, названной в честь царя волков Ликаон. Согласно другой легенде, тот, кто отведывал мяса жертвы, превращался в волка и обретал свой прежний облик лишь девять лет спустя. — Эрик пододвинул ей мармелад. — Вы любите на завтрак сладкое, так? — Он кивком поблагодарил Анатолия, и управляющий удалился.
— Сыр и мармелад, причем вместе, — объяснила она. — Нет ничего вкуснее. — Она собрала себе бутерброд из несовместимых ингредиентов. — Теперь, когда вы и события вчерашнего дня заставили меня поверить в оборотней… расскажите мне о них побольше.
— Вы уверены, что хотите что-то еще про них узнать, Лена?
— Абсолютно.
Эрик промокнул уголки губ. Ему нечасто выпадал случай поделиться своими знаниями.
— Как я уже говорил, происхождение веры в оборотней можно проследить к началу нашей эры. Почти во всех культурах человечества встречаются легенды о превращении людей в зверей или рисунки с изображениями смешанных существ, наполовину людей, наполовину зверей. Они берут начало в каменном веке, когда шаманы в соответствующих одеяниях призывали дух зверя, на которого предстояла охота. Шаманы инуитов и некоторых других индейских племен до сих пор так поступают. — С чашкой в руке он откинулся на спинку стула, гладя за окно на крыши Санкт-Петербурга. — Историк Геродот писал о племенах, люди которых превращались в волков. В скандинавской мифологии Одина повсюду сопровождали два волка, Гери и Фреки, и у древних германцев тоже были известны волки-оборотни. В раскопках каменного века в Швабской Юре нашли статую человеко-зверя, которой от тридцати до сорока тысяч лет.
— И каков ваш вывод?
— Что они на Земле так же давно, как само человечество.
— Но откуда они взялись?
— На этот вопрос я не могу ответить. Факт в том, что волки-оборотни существуют и что после массовых преследований в Средние века они научились хорошо скрываться. В Швейцарии, на юге Франции, во Французских Альпах, в Дофине, в Савойе, в Бургундии и Лотарингии их в пятнадцатом и шестнадцатом веках преследовали в связи с процессами ведьм. Если верить старым записям, в Пруссии, Ливонии и Литве вервольфы причинили вреда больше, чем настоящие волки. Это вызвало массовые отстрелы волков, пока в девятнадцатом веке интерес не упал, а двадцатом в них уже никто не верил. Прекрасный современный рациональный век. Он лишь упростил им жизнь.
— Были судебные процессы? — Лена едва верила ушам.
— Конечно. Например, случай Стефана Клёне, которого казнили в тысяча пятьсот девяностом году в Соэсте. Он назвал суду еще двух человек, которые вместе с ним оборачивались волками. В качестве средства для превращения им помимо волчьей шкуры служила веревка, которую многократно оборачивали вокруг тела. — Эрик на минуту задумался. — Кое-какие неаппетитные подробности я позабыл. Раньше я лучше в этом разбирался, а отец мог бы наизусть зачитать вам акты вообще всех процессов. Да, большинство признаний было получено под пыткой, и потому сегодня считают, что тогда умирали невиновные. Да, в ряде случаев так оно и было. Но если знать, как правильно толковать сохранившиеся протоколы, то увидишь, что попались и сотни оборотней. — Он поставил чашку. — Хочу вам кое-что показать. — Выйдя на минуту, он вернулся с папкой и положил ее на стол перед Леной. — Симпатичное собрание. Почитайте, если есть желание.
Он снова вернулся на свое место. Лена раскрыла папку. А он взял листок бумаги и карандаш. Внимательно посмотрев на девушку, он начал водить острием по бумаге.
Лену привлек один случай, имевший место в 1598 году вблизи Падеборна. Читать на старо-немецком было непросто, но суть она разобрала. Одного человека, на которого донесли, будто он при помощи пояса превращается в волка, предали страшной смерти: ему заживо вспороли живот, вытащили сердце и засунули ему в рот. Тело разрубили на четыре части и сожгли в пепел. С головой падеборнцы сотворили нечто особенное. Ее зажарили и «в омерзительное назидание» надели на железную палку на колесе, а ниже прибили деревянную фигурку волка.
Биолог внимательно читала, переворачивала страницу за страницей и никак не могла свыкнуться с мыслью, что такое когда-то творилось в Европе. Зачастую приговор выносился пастухам, умственно отсталым или нищим, редко — уважаемым членам общества. Нетрудно было заподозрить, что процессы были лишь средством избавиться от нежеланных и бесправных людей. Но еще больше, чем записи о процессах и казнях, пугали доклады о зверствах, в которых обвиняли бестий.
— Почему они убивают людей? — спросила она, прочитав отчет об истинной бойне. — Да, знаю, Ликаона проклял Зевс… Но мы же говорим о существах, вроде тех, каким был когда-то Надольный, про истинных оборотней. Почему они ненавидят людей?
Продолжая рисовать, Эрик долго раздумывал, прежде чем ответить:
— Ненависть не обязательное их качество. Честно говоря, на мой взгляд, большинство из них неплохи от природы, ведь нельзя же упрекать хищного зверя, что он следует своим инстинктам и убивает. Но есть хищники, которые охотятся в первую очередь на людей. И они способны заразить невинных. А потому подлежат уничтожению.
— Какое простое решение, — отозвалась с оттенком сарказма Лена.
Много лет занимаясь волками, она слишком хорошо знала подобные простые и радикальные аргументы. Слишком часто ей приходилось препираться с овцеводами, которые, вооружившись ружьями, на свой страх и риск охотились на волков, хотя законом об охране природы это воспрещалось. Строго говоря, в результате несчастных случаев они теряли овец больше, чем их убивали волки. Лена подумала, что сама попала в ловушку собственной логики, едва не проникнувшись сочувствием к оборотням… но только едва.
— Мне не доставляет удовольствия их убивать, — вспылил Эрик. — Но что мне делать? Лаской и уговорами убеждать их перестать пожирать людей и распространять свое проклятие? — Ему самому показалось, что такая вспышка вышла более гневной, чем следовало бы. — Хотелось бы посмотреть на клинику, где лечат такую абстиненцию и уговаривают бестий перейти на овощи!
— Но вы сами говорите, что не все они плохи?
— Не всегда. — Со вздохом Эрик постарался успокоиться. Внезапно он затосковал по каплям. — Если глубже изучить мифологию разных стран, увидишь, что во многих культурах оборотни почитаются как священные и совершенно доброжелательные существа.
Лена долила себе кофе.
— Вы хотя бы раз встречали такого доброжелательного оборотня?
— Насколько мне известно, нет. — Он помедлил. — Я… я не делаю различий, когда какая-нибудь бестия на меня нападает. Плюшевых оборотней не бывает.
За столом воцарилось смущенное молчание. Наконец Эрик с улыбкой прервал его:
— А теперь вернемся к вашему вопросу о хомячках-оборотнях. Наверное, бывают безобидные ликантропы, которые превращаются в оленей или морских коров…
Поперхнувшись, Лена закашлялась и выплюнула кофе.
— В морских коров?
— В морских коров, — с наигранной серьезностью подтвердил Эрик. Он зачарованно следил, как одна черная капля кофе соскользнула по горлу на грудь и исчезла под халатом. Как он ей завидовал! — Они превращаются в морских коров. Но мне такие пока не встречались. Почему-то я вечно наталкиваюсь на самых худших.
— А морскую корову-оборотня вы бы убили?
И без тени заминки Эрик ответил:
— Да.
— Но почему?
— Она могла бы напасть на прогулочный катер.
Не веря своим ушам, Лена уставилась на него и лишь через несколько секунд сообразила, что он ее дурачит. Она раскатисто расхохоталась, и Эрик счастливо улыбнулся.
— С безобидными, если бы они существовали, у меня сложностей, наверное, не возникло бы. Но мне встречаются только безнадежные извращенцы, которые стремятся лишь умножить свои злодеяния. Они любят рвать людей на части, даже когда не испытывают голода, с которым не в силах бороться. Так сказать, истинные психопаты среди оборотней. К ним я сочувствия не испытываю.
