М а р и я. Могла бы я позвонить в тот же партком, поинтересоваться… Нет, забыла. Прокуратура занимается. И я ищу: вдруг он жив, парень тот! Все-таки жив-живехонек?! Каждый день на плотину езжу. В общежитиях расспрашиваю. На улице, в клубе, в автобусах — в лица заглядываю… Массы! Вал! План! Охват! Чего стоит работа с тысячами людей, если не сбережешь одного человека?.. Одного! Текучка.. В глазах рябит.
Б о к а р е в. Может быть, уйти? Из райкома?
М а р и я. Сбежать?
Б о к а р е в. Гм… С Добротиным ты уже не сработаешься. Такую глыбу, как он, передвигать не станут. Тебя могут попросить. Придется уйти.
М а р и я. Нет.
Б о к а р е в. Добротин не посчитается ни с чем. Он будет рвать гору, даже если твой райком вынесет тридцать решений подряд! Я хорошо его знаю. Дорога ему нужна срочно. И он не пожалеет мрамор, не промедлит, не свернет и не отступит. (Горячо.) Маша, подумай о себе, обо мне! Семьей заживем. Прежде — тут, пока экспедиция работает. А потом — в Москву. А? Мама успокоится! Что ты мотаешь головой! Какой тебе смысл носиться по району, рвать нервы на заседаниях, драться со всякими демагогами, выслушивать оскорбления? А что в итоге? Скажи, что останется от твоей работы? Протоколы заседаний.
М а р и я. Дружок, почему бы тебе не бросить свою археологию?
Б о к а р е в. Сравнила! Археология — это наука. Великая наука о прошлом.
М а р и я. Партийная работа — тоже наука. Великая наука о будущем! Конечно, ты бы очень поверил моей работе, если б меня ухлопали кулаки из обреза! Не то время…
Б о к а р е в. И слава богу.
М а р и я. Нет, когда человека несли в гробу под красным знаменем, каждый зевака понимал, что человек этот что-то доброе в своей жизни сделал, что не зря гремят винтовочные салюты!
Б о к а р е в (с легкой иронией поет). «Я все равно паду на той, на той далекой на гражданской… И комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной…»
М а р и я. Не шути, Алеша. Это для меня свято.
Б о к а р е в. А для меня! Для всех свято. Вопрос в том, на что полезней тратить силы ради тех же святых принципов. Словеса — или дело? Ты — инженер. Деловые люди, знаешь ли, созидают конкретный, осязаемый мир…
Мария все более отчужденно слушает, курит.
Тот же Добротин. Ему тоже нельзя отказать в известной логике. Человеку поручили строить гидростанцию…
М а р и я (резко встает). Я поехала, Алеша.
Б о к а р е в. Что так? Куда? Утром, на рассвете поедешь. Маша!
М а р и я. Скучно мне что-то стало. Будь здоров. (Уходит к своей машине.)
Слышится шум мотора. Появляется А в д о н и н.
А в д о н и н. Мою фамилию забыть нетрудно. Простая фамилия: Авдонин. Тогда, значит, задал я Отрыв Петровича… Темновато еще было, никто меня не заметил. В свою мужскую общагу прибежал. Сосед по койке спал после ночной смены. Выручился я обувкой, пока свои валенки не вызволил. Решительная же эта Одинцова! Если б не она, плакали б мои ножки. Мороз был сорок градусов.
От всего мужского рода, короче говоря, поклон вам, товарищ Одинцова.
А в конфликте с моей супругой Тамарой я сделал глубокий вывод. Женщина не может победить человека! Если она не просто баба, а человек — как человек. Не дождались мы комнаты. Тамара присмотрела на окраине поселка гидростроителей «усадьбу» — хибарку и сарайчик. Стал я домовладельцем. Мгновенно в сарайчике замычала корова, захрюкал поросенок. Вместо будильника начал служить петух. Так я и раздирался между частной собственностью и стройкой коммунизма.
Участок бетонной кладки на строительстве плотины. Грохот похожих на отбойные молотки вибраторов в руках бетонщиков. Свет имитирует огромную бадью, опрокинутую сверху, и, как тесто, вывалившуюся из нее бетонную массу. Машет рукой невидимому крановщику, подает сигналы А в д о н и н. Опустевшая бадья, описывая в воздухе кривую, отходит, и он, схватив вибратор, вводит его в бетон. Однако тут же выключает свой гремучий инструмент.
(Достает кошелечек, где хранятся деньги, предназначенные для столовки, и, высыпав в ладонь несколько серебристых монеток, швыряет их в бетонное месиво). Лети, серебро!
П е р в ы й р а б о ч и й. Костя! Зачем? Это же только в первый, самый первый бетон монеты бросают…
А в д о н и н. А я — на задуминку!
В т о р о й р а б о ч и й. На что?
А в д о н и н. На задуминку.
П е р в ы й р а б о ч и й. На хорошую?
А в д о н и н. На очень хорошую!
В т о р о й р а б о ч и й. Берегись, Костя, Тамарке доложим! Разбрасываешься деньгами!
А в д о н и н (в наивных глазах вспыхивают свирепые огоньки). Скоро будет порядок.
П е р в ы й р а б о ч и й. Добьемся мы освобожденья!..
Ребята хохочут.
А в д о н и н. Найдем припарку и на Тамарку!
П е р в ы й р а б о ч и й. Ребята! Костя в бетон монеты бросил. Говорит, на задуминку. Да еще — на хорошую. Поддержим?
Рабочие бросают в бетон серебристые монеты.
А в д о н и н. Спасибо, дорогой мой коллектив, герои труда и зарплаты!
П е р в ы й р а б о ч и й. Поехали?
А в д о н и н. Поехали!
Рабочие взялись за вибраторы.
«Усадьба» Авдонина. На бревне, возле старого сарая, стоит Т а м а р а, жена Кости. Освещенная предвечерним солнцем, дебелая молодая баба с полураспущенными русыми волосами. Крепкие босые ноги. В загорелой, сильной руке поблескивает плотничий топор. Она ремонтирует сарай, подтесывает новое бревно. Тамара хорошо видит, что делается на ее маленькой усадьбе и вокруг нее.
Т а м а р а (кричит громко и басовито). Ма-атк!.. Ты гляди, старая, гляди!.. (Машет рукой.) Хряк в огород к соседям… Дырошватить, а!.. Леший, как бульдозер, изгородь вздымаить!
Старуха лет под семьдесят, Г у р ь я н о в н а, мать Тамары, семенит по тропинке, надсадно дыша.
Г у р ь я н о в н а. Лип… етим… лимпийским чемпионом сделаисси.
Т а м а р а (сноровисто взмахивает топором. Снова кричит, поправляя волосы). Ма-а-атк! Ты гляди, куда корова направилась, гляди! Прям к центру!.. Опять хлебный магазин распу-жаить!
Гурьяновна, изнемогая, бежит догонять корову.
Да за курями гляди!
Входит М а р и я.
М а р и я. Эй, гражданочка, здесь Авдонины живут?
Т а м а р а. Здесь. А что?
М а р и я. Вы жена Константина Авдонина?
Т а м а р а. Вроде бы. А чего?
М а р и я. Давайте познакомимся, поговорим.
Т а м а р а. Недосуг мне. В ночную смену севодни.
М а р и я. А где вы работаете?
Т а м а р а. Да где все, на гесе.
М а р и я. Хозяин-то пришел с работы?
Т а м а р а. Не. Шлындраить… Активным заделался. Домой не загонишь. Вот, сама сарай ремонтирую. Для скотины, для птицы. Хочу до зимы… А вы — чего?
М а р и я. По партийной линии.
Т а м а р а. Ых!.. Трепота! (Уходит за сарайчик.)
Мария прошлась по тропинке. Появляется А в д о н и н.
А в д о н и н (ускоряя шаг). Товарищ Одинцова!
М а р и я. Здравствуйте! (Протянула обе руки. Она счастлива тем, что встретила наконец живого Авдонина.) Авдонин! Живой!
А в д о н и н (удивился). С чего это мне мертвым быть?
М а р и я. Да замечательно, что живой! Неделю вместе с прокуратурой искала вас.
