М а р я г и н. Простите, Боря, вы ведь, кажется, заочник истфака? Так вот, каждое историческое явление учитесь увязывать с текущим моментом…
А н т и п о в (нетерпеливо). Хотите, я предскажу финал спора вокруг скульптуры? Владимир Павлович обрушится на бедную художницу. Точно так же, как обрушился четыре года тому назад на двух молоденьких студентов.
Б о р и с. Сергей… Завелся?
М а р я г и н. Сережа, вы извращенно понимаете то, что случилось с вами в университете… Даже если бы вы были моими детьми, я не смог бы поступить иначе.
М и ш к а. И на что тебе образование давали, а?! Ревизионисты!
О л ь х о в ц е в (Мишке). Слышь, паря?.. Этак ежедень будешь гаркать — чего доброго, пуп надсадишь.
М и ш к а. Молчи уж, Евгений Степанович. Расплодились, паразиты!.. (Уходит.)
Н а д я. Боря, вы не жалеете, что мы ходили к озеру?
Б о р и с. Теперь мы будем ходить туда каждый день.
М а р я г и н. Надюша, у нас еще много работы, и вряд ли у вас будет столько свободного времени.
Л е р а. Папочка, если бы ты хоть раз там побывал… (Ольховцеву.) Евгений Степанович, я все хочу вас спросить: почему вы иной раз говорите на каком-то дремучем языке?
О л ь х о в ц е в. Легче вписываюсь в обстановку: экзотический старик, хранитель музея, древней церкви… Реклама! Иностранцы меня весьма охотно фотографируют.
Л е р а. А чем вы в своей жизни занимались?
О л ь х о в ц е в. Ваш покорный слуга в тридцать лет управлял губернским коммерческим банком… Работал я и после революции, до самой пенсии. Тоже в банке. Да ведь что ж такое наши банки! Из одного кармана в другой деньги перекладываются, скучные операции. А я-то помню игру страстей, банкротства…
Л е р а. А здесь, в Кардымовке, чем жили?
О л ь х о в ц е в. Барышня, я неподходящий для вашей газеты герой. Книги собирал вместе с покойным Бунеевым. Андрей Семенович не мог их хранить у себя на дебаркадере. Каюточка маленькая. Все ко мне да ко мне в дом… Необыкновенный был человек, необыкновенный…
М а р я г и н. Да-да, чувствовал я — в здешнем начальнике пристани было что-то большое, что-то из другой жизни.
А н т и п о в. Мне он, наоборот, даже показался каким-то неудачником.
О л ь х о в ц е в. Это был талантливейший инженер! Вскоре после войны он создал проект моста через Вержу. Гениальный по замыслу, по новизне.
Б о р и с. Проект моста?..
О л ь х о в ц е в. Да, но годы были определенные… Автора обвинили и в техническом авантюризме и в прочих грехах… Статья появилась в газете — истерическая, оскорбительная… А теперь пожалуйста — строят мост, и по тем же идеям, за которые когда-то крыли Бунеева.
Б о р и с. Что же он, не защищался?
О л ь х о в ц е в. Андрей Семенович, конечно, боролся сколько мог со своими оппонентами. А потом — хлопнул дверью… Как никто, он был полон достоинства. Переехал из города сюда, в Кардымовку. Остался один, но не изменил себе. Так мог поступить только сильный человек.
А н т и п о в. Сильный — так дрался бы!
О л ь х о в ц е в. Драться? А что в том цены? Больше ли, чем в покое, который обрел он тут, в глуши?
Б о р и с. Сколько ему было тогда лет?
О л ь х о в ц е в. Тридцать два.
М а р я г и н. Рановато для покоя.
О л ь х о в ц е в. Тем серьезней он наказал людей, которые его не поняли. Если вы не отличаете таланта, не считаете, что он нужен… ходи́те по старым мостам, пережевывайте старые истины… Мы сошлись с ним в главном принципе: подальше от людей.
А н т и п о в. Позвольте, на Западе это сплошь да рядом…
М а р я г и н. Сережа, там социальная почва разобщает.
О л ь х о в ц е в. Социальной почвой всего не объяснишь… Испокон веков люди уходили от суеты жизни. Две с половиной тысячи лет назад один восточный принц ушел из своего дворца, стал проповедником и назвался Буддой… Или — отец Сергий. Помните, у Толстого?.. Отец Сергий на современной западной почве… кхе… кхе… не маялся. Человек, заглушивший в себе инстинкт стадности, становится выше толпы.
А н т и п о в (иронизируя). Евгений Степанович, при чем тут стадность?.. Наш родной, здоровый коллектив — толпа?..
О л ь х о в ц е в. Андрей Семенович не был в полном смысле слова нелюдим. В дружбе он был необычайно щедр. Посмотрите, Борис, — его фотография… Хочу в Привольск отвезти, сделать отпечаток на фарфоре для могильного камня. (Отдал фото Борису.) Вы сразу увидите — недюжинная личность…
Надя переглянулась с Ольховцевым понимающе, тот кивнул.
Б о р и с (разглядывает фотографию, проникаясь волнением и интересом к человеку, фотографию которого он держит в руке). Лицо волевое…
Фотография Бунеева переходит из рук в руки.
Л е р а (шепчет Антипову). Вылитый Борис Куликов…
А н т и п о в (тихо). Как же я раньше этого сходства не заметил?
Борис (еще раз взглянул на фотографию, прежде чем вернуть ее Ольховцеву; закурил). Забавно…
Входит В а р в а р а.
В а р в а р а. Евгений Степанович, там, коло церкви, иностранцы толкутся. Итальянские, слыхать… Из Корабельщиков на машине прибыли, с гидом. (Направляется в свой буфет.)
О л ь х о в ц е в. Иду, Варенька. (Уходит.)
Л е р а. Сергей, погуляем по берегу?
А н т и п о в. Можно и по берегу. (Уходит с Лерой.)
М а р я г и н задержался, исподволь наблюдая за Борисом и Надей. Поняв, что мешает им, торопливо уходит.
Б о р и с. Нет ли у вас или у вашего деда фотографии Сент-Экзюпери? Может быть, я похож на него еще больше?
Н а д я. Может быть.
Б о р и с (после паузы). С кем еще он тут дружил, Бунеев?
Н а д я Еще? (Замялась.)
Б о р и с. Вы не хотите говорить? Почему?
Н а д я (неохотно). Это, возможно, только дед да я и замечали. Дружил он с Варварой Антоновной Зевиной.
Б о р и с. Близко дружил?
Н а д я. Много лет. Боря, пойдемте, я вас покормлю. Пирогами с рыбой…
Б о р и с идет на дебаркадер — в буфет, где за стойкой сидит Варвара. Н а д я уходит.
Б о р и с. Скажите, где та баня?
В а р в а р а. Какая баня?
Б о р и с. Та, где умер Бунеев.
В а р в а р а. Во-он там, в нашем огороде, на бугорке… Любил он баниться. Зимой, бывало, прямо с пару в снег, в сугроб, а потом снова пару поддаст… (Вернулась в помещение буфета. Бросила монету в радиолу, пустила музыку.)
С той стороны, где виднеется церковь, появляется мать Бориса Т а т ь я н а В а с и л ь е в н а К у л и к о в а. Ей лет под пятьдесят, одета она в черное платье. Заплаканные глаза.
Т а т ь я н а В а с и л ь е в н а (еще издали увидела сына, окликнула). Боря!
Б о р и с. Мама… (Спускается вниз.)
Т а т ь я н а В а с и л ь е в н а. Записку твою получила… Приехала на «кукушке». Знаешь, по узкоколейке леспромхозовской поезд ходит? Маленький такой паровозик… (Сдерживает слезы.)
Б о р и с (прикоснулся к материнской щеке). Выпачкалась ты в земле.
Т а т ь я н а В а с и л ь е в н а. Могила еще свежая… (Разрыдалась.)
Борис обнял мать.
Так ты с отцом и не повидался…
Б о р и с. Мы очень похожи… Мне показали его фотографию.
Т а т ь я н а В а с и л ь е в н а. Кто показал?
Б о р и с. Его друзья, Ольховцевы. Хочешь, познакомлю тебя с ними?
Т а т ь я н а В а с и л ь е в н а. Нет-нет! Эта Кардымовка мне вся ненавистна… эта проклятая пристань!..
