Например, в 1971-м мы появились на телепрограмме «Top Of The Pops» вместе с известным рок-диджеем Джоном Пилом, который изображал, что подыграет нам на мандолине. Во время выступления мы гоняли на сцене в футбол (это была идея Рода на тот случай, чтобы можно было приглянуться какой-нибудь футбольной команде), и публике было ясно, что нам хорошо.

Так продолжалось следующие 4–5 лет. Именно столько «Faces» и продержались — пятеро парней, которые любили выходить на сцену и наслаждаться самим процессом. На сцене мы, бывало, лажали и разражались смехом по этому поводу, и публика тоже смеялась вместе с нами и получала удовольствие.

Из-за того, что я и Род уже гастролировали по Штатам, а остальные — еще нет, мы представляли, каким весельем все это может обернуться, так что мы поехали в турне по Америке так скоро, как только это было возможно. Всего «Faces» провели 11 американских турне.

Во время одной из наших первых поездок в Штаты мы обнаружили, что Мак не знал, что американские и английские розетки разнятся, так что когда он включил свой «Хэммонд», он зазвучал в другой тональности, нежели мы. Мы только посмеялись над ним. Мы стали первой группой, у которой на сцене был бар вместе с официантами в смокингах, так что мы могли по ходу концерта выпивать, не заходя за сцену, и создали о себе репутацию солидной, но веселой группы.

В какой-то момент «Faces» стали второй самой успешной британской рок-группой после «Стоунз». Также мы прославились своим раздолбайством, так как большую часть времени мы, на…, скучали по дому, а когда не скучали, то сидели в гостинице в каком-нибудь странном городе и помирали со скуки. В организации нашего досуга мы были эксцентрично изобретательны. Целыми днями мы дразнили друг друга и терроризировали каждого, у кого хватало смелости зайти в нашу комнату — живописные зрелища обнаженных женских тел были там обычным делом. «Хирургия» была в самом разгаре — она цвела и пахла. Не переводился фармацевтический кокаин, равно как местный грог и сигареты с марихуаной, которые были хлебом насущным для всех, кроме Рода, которые лишь иногда осмеливался пожевать немного гашиша.

Вечера были заняты рискованными разведками боем, требовавшими известной изворотливости. Все местные ночные притоны были нашими.

Если вы никогда не бывали на гастролях, то представить, в сколь третьеклассных условиях мы находились, довольно трудно. Мы тогда уезжали на 3 месяца и на этот срок едва наскребали денег. Наши подъемы были очень высоким, но спуски — очень крутыми, так что каждому из нас часто так хотелось выбросить белый флаг…

Род любит говорить, что во время таких гастролей мы были очень несчастливыми, потому что просто в г***о волновались, и никто думал о группе хорошо. Однажды Лейни мог выдать: «Я собираюсь домой» — а если не он, то — Род на следующий день. Тогда я заходил к ним в номер и уговаривал остаться. А потом то же самое говорил Кенни. Помню, как однажды он в буквальном смысле рыдал, что хочет вернуться назад в Англию, потому что ему до смерти надоело гастролировать.

Всякие договоренности обычно организовывались криво. У компаний по прокату авто не хватало для нас машин — так мы не могли покинуть аэропорт. Мы опаздывали на концерты. Только благодаря нашему работоголичному агенту из фирмы грамзаписи Рашу Шоу мы играли тогда, когда это было практически невозможно. Он оставался с нами даже тогда, когда мы угрожали ему физической расправой, прижав к стенке с восклицаниями вроде: «Сделай нас знаменитыми или умри». Фрустрация наступала очень быстро, и чтобы стресс настиг тебя, ждать приходилось недолго.

Вначале мы делили между собой комнаты в дешевых мотелях, но никто не делал ничего одновременно с другими, так что это добавляло масла в огонь, и мы вымещали злобу на мебели. Позднее, когда каждый мог позволить себе отдельную комнату, мы кочевали от «Холидей-Инна» до «Холидей-Инна», и так как все эти комнаты были практически одинаковыми, мы преобразовывали их под себя. Мы тратились на дорогие предметы интерьера, или украшали уже имеющиеся. Моим любимым занятием было дорисовывать художественное оформление над кроватью велосипедами, самолетами или фаллосами. Род пририсовывал яйца ко всему на свете.

Уже побывав в Америке с группой Джеффа Бека, мы с Родом знали, что уже можно от этого ожидать, и, в особенности, как проводить вечеринки. Мы знали, как будет весело, если пригласить публику к нам в гостиницу, так что в середине концерта мы объявляли: «Мы остановились в «Холидей-Инне» вверх по улице», и после концерта сотни людей шли с нами домой. Наши вечеринки начинались с того, что мы бросали в бассейн голых девушек. Обычно они завершались тем, что менеджер отеля выгонял нас из отеля за испорченную мебель в том же бассейне.

Нам необходимо было развеяться, так что мы играли в футбол в коридорах и шныряли по ночной гостинице, переставляя чужую обувь. Каждый, кто оставлял свои ботинки перед дверью, чтобы её начистили, должны были бы забыть о её существовании, если в отеле находились мы. На следующее утро мужчины находили у своих дверей женские туфли, или одну туфлю, или две левых туфли. Однажды мы вынесли всю мебель из номера и установили её в коридоре. Кушетки, кровати, лампы, все подряд. Мы садились за них с журналами, пока не пришел менеджер и не зашелся смехом. У него было чувство юмора, так что мы отнесли все обратно и пообещали, что будем вести себя хорошо. Но это было только тогда. С другими гостиничными менеджерами нам не везло, и мы вскоре приобрели репутацию крушителей отелей. В этом искусстве «Faces» стали пионерами.

Вскоре мы начали также крушить сцену. Однажды Род подбросил микрофон в воздух, встал в стойку, и всё такое. Публике это понравилось, так что он сделал это и следующим вечером. Публике это понравилось и на следующий раз, и он стал делать это всё время. Это стало частью шоу. Он продолжал заниматься этим, пока однажды в Детройте он не кинул микрофонную стойку так высоко, что она не прилетела обратно. Она запуталась в каких-то проводах над сценой и просто повисла там.

Где бы мы не играли, Мак всегда заказывал на сцену «Стейнвей»[16], и если промоутер привозил что-либо другое, Мак после концерта разбивал это вдребезги. Но в основном мы крушили отели, если нас что-то раздражало, и это не продолжалось подолгу. Плохое обслуживание. Грубияны. Слишком много шума. Особенно часто этим занимался Мак, потому что его могло вывести из себя почти все что угодно. Если он получал горелую яичницу на завтрак, то спустя мгновение весь его завтрак рисковал оказаться в воздухе и на стенах.

Иногда нас критиковали, будто мы устраиваем погромы в гостиницах для того, чтобы просто сделать рекламу какому-нибудь из наших альбомов. Это чепуха. Как мы с Родом часто объясняли это — мы никогда не делали ничего для того, чтобы попасть в газеты, мы делали это потому, что нам это нравилось. Наверное, неудивительно, что мы стали также первой группой, которой запретили останавливаться в сети «Холидей-Инн». После нашего второго или третьего турне по Штатам там категорически отказались принимать заказы у «Faces». Мы не могли позволить себе остановиться где-нибудь еще, так что нам пришлось выкручиваться, чтобы получить места в отеле, и тогда мы стали резервировать себе номера как «Fleetwood Mac» или «Grateful Dead».

В детройтском «Холидей-Инне» была одна гражданка на ресепшене по имени Мона — настоящая зануда — и она стала одной из немногих, кто понял, что мы — не «Fleetwood Mac» или «Grateful Dead», а опасная шайка крушителей гостиниц, так что нам пришлось оттуда убраться подобру-поздорову.

Нам также запретили появляться в отеле «Беверли Уилшир» в Лос-Анджелесе. Мы оказались в этом городе, и узнали, что здесь же остановились «Стоунз», и послали им записку. Они пригласили нас на вечеринку, где было полно выпивки и обнаженных женщин. Мы так испортили паркет на полу, что эти номера потом пришлось полностью ремонтировать. Когда подвалил Кит Мун, то он вошел в коридор, но его не пустили на вечеринку с нами, так что он разбил посреди коридора палатку и отказался уходить. В другой раз он въехал на своем джипе прямо в стеклянные окна через коридор прямо на лестницу. Затем он высунулся из машины и сказал на ресепшене: «Нельзя ли мне забрать свои ключи, пожалуйста?»