А. Мейе подчеркивал, что славянский — это индоевропейский язык архаического типа, словарь и грамматика которого в отличие от греческого не испытали потрясений 16. Предлагаемое заключение, основанное на археологических материалах, о становлении славян как самостоятельного этноса около середины I тыс. н.э. в условиях внутрирегионального взаимодействия северо-восточных групп древнеевропейского населения (носителей лужицкой культуры) с расселившимися на их территории племенами поморской культуры, принадлежавшими к древних периферийным диалектным формированиям балтского этноязыкового массива, нисколько не противоречит каким-либо лингвистическим данным.
Культура подклешевых погребений соответствует первому периоду истории праславянского языка. Это было время, когда язык славян только что начал самостоятельное развитие, постепенно вырабатывая собственную структуру, отличную от других индоевропейских языковых систем, и свою лексику. По времени культура подклешевых погребений соответствует раннему этапу праславянского языка по периодизации Ф.П. Филина 17. Характеризуя происшедшие в это время языковые новообразования, исследователь отмечает, что они касались и области гласных (ослабление роли лабиализации), и характера количественных и качественных чередований, и изменения древних ларингальных звуков, и некоторых перемен в системе согласных, и грамматических преобразований. По всей вероятности, Ф.П. Филин был прав, утверждая, что «истоки многих новообразований были заложены еще до окончательного выделения общеславянского языка из древних индоевропейских диалектных группировок» 18. Начало языковых процессов, приведших к формированию особенностей, которые стали специфически славянскими, действительно, могло относиться к эпохе древнеевропейской общности. Ведь выделение праславянского из древнеевропейского было процессом постепенным. Началось оно в диалектах древнеевропейской общности и завершилось в период культуры подклешевых погребений.
Ареал культуры подклешевых погребений полностью соответствует тем географическим особенностям, которые характеризует лексика праславянского языка — наличие большого количества терминов, относящихся к обозначению лесной растительности и обитателей лесов, озер и болот, при отсутствии слов, обозначающих специфику морей, горных местностей и степей. Древний славянский регион, или славянская прародина, таким образом, судя по лексическим данным, находился в лесной, равнинной местности с наличием озер и болот, в стороне от моря, горных хребтов и степных пространств 19.
Не противоречит локализации ранних славян в ареале культуры подклешевых погребений и данные сравнительно-исторического языкознания. На севере носители этой культуры вплотную соприкасались с племенами западных балтов. Между ареалами культуры подклешевых погребений и поморских древностей Нижнего Повислеиья отчетливой границы не было. По существу это была единая территория с переходной полосой, в которой сочетались элементы той и другой культур. Отдельные подклещевые погребения, выявленные в Нижнем Повисленье, как и поморские захоронения в регионе культуры подклешевых погребений, говорят о некотором взаимопроникновении славянского и западнобалтского населения. Отношения между носителями культуры подклешевых погребений и племенами культуры западнобалтских курганов — предками средневековых пруссов, ятвягов, галиндов и куршей — были не менее тесными. Об этом, в частности, свидетельствуют нередко встречаемые в западнобалтских древностях глиняные сосуды, напоминающие по форме лужицко-подклешевые. Близкими были орудия труда и украшения, в частности булавки с плоскоспиральными головками, спиральные браслеты и другое. Некоторые металлические предметы (втульчатые топоры, массивные шейные гривны, браслеты и др.) были одинаково характерны как для культуры подклешевых погребений, так и для древностей западнобалтских курганов.
Следует подчеркнуть, что ранние славяне, как свидетельствует лингвистика, соседили с древними западнобалтскими диалектами 20. Центральное ядро балтов, представленное в эпоху раннего железа культурой штрихованной керамики, и днепровские балты (племена днепро-двинской, юхновской и верхнеокской культур) находились в стороне от этих соседских контактов. Славянские земли были отделены от них естественной преградой — крупным сплошным массивом дремучих лесов, пущей. Это археологическое заключение коррелируется с данными лингвистики, говорящей об отсутствии в течение длительного времени непосредственных контактов между славянами и предками летто-литовских племен 21. Первые контакты славян с летто-литовцами еще К. Буга определил VI—VII вв. н.э. Они соответствуют ранней миграции славян в северо-западные земли Восточноевропейской равнины, датируемой археологически серединой I тыс. н.э.
В бассейне Припяти к ареалу культуры подклешевых погребений близки были земли милоградской культуры, определение племенной принадлежности носителей которой затруднено (скорее всего, это была одна из группировок периферийных балтов), но несомненно, что к этногенезу летто-литовцев они не имели никакого отношения.
На втором месте по значимости были славяно-германские контакты. Германские племена — носители ясторфской культуры — были северо-западными соседями славян. Как свидетельствуют материалы археологии, культурные контакты между этими этносами осуществлялись как непосредственно, так и через посредничество племен поморской культуры. О последнем свидетельствует множество предметов, получивших распространение в ареалах трех названных культур. Это булавки с лебедеобразными головками, булавки с головками, свитыми в ушко, чертозские и ковачевичские фибулы, двуухие сосуды. В окраинных землях ясторфской культуры встречаются сосуды с шероховатой поверхностью, весьма распространенные в памятниках культуры подклешевых погребений. Наоборот, из ясторфской в ареал последней проникли кувшины с широким ухом и покрышки специфического облика.
Соседскими взаимоотношениями населения культуры подклешевых погребений и ясторфской культуры обусловлено выявляемое лингвистами славяно-германское лексическое взаимопроникновение древнейшей поры. Надежные общеславянские заимствования из прагерманского получили характеристику в работах В. Кипарского 22. В.В. Мартынов, посвятивший этой тематике специальную монографию, не только исследовал лексические заимствования из прагерманского, но и выявил обратное проникновение — праславянские лексемы, воспринятые прагерманским языком, — датировав эти контакты I тыс. до н.э. 23.
На юго-востоке ранние славяне только на весьма небольшом участке могли соприкасаться с ираноязычными скифами. Археологические материалы не указывают на тесное взаимодействие этих этносов: находок или каких-либо иных элементов скифского происхождения в памятниках культуры подклешевых погребений не обнаруживается, как не ощущается и обратного культурного воздействия.
О славяно-иранских языковых отношениях написано множество исследований. Собранные наукой факты свидетельствуют о значительности славяно-иранских лексических схождений, об иранском воздействии на славянскую фонетику и грамматику и о контактах, затронувших идеологию, религиозную и социальную сферу жизни праславян 24. Все это, на первый взгляд, противоречит предлагаемым здесь выводам о славянской прародине и культуре ранних славян.
Между тем, большое число славяно-иранских схождений не дает оснований для утверждения, что контакты славян со скифским миром продолжались непрерывно в течение всего многовекового периода праславянской истории. Без временного распределения элементов славяно-иранского взаимодействия, без учета географических факторов суммарное рассмотрение их не может привести к надежным выводам.
Еще в 20-х гг. М. Фасмер отметил, что более или менее четких иранских компонентов в древнейших славянских лексических пластах удивительно мало 25. А. Мейе в статье, посвященной древним славянским заимствованиям из иранского, утверждал, что к таковым с уверенностью можно относить только лексему toporъ 26. Большой интерес в рассматриваемом контексте представляет статья О.Н. Трубачева, в которой отвергается существующая в науке концепция контактов между единым общеславянским языком и однородным древнеиранским миром 27. Исключив из собственно иранских схождения, восходящие к эпохе диалектных контактов внутри праиндоевропейского языка, исследователь показал, что большинство иранских заимствований в славянских языках являются региональными — они охватывают не весь славянский мир, а только отдельные его части. Вполне понятно, что региональные заимствования не отражают древнейшие, их нельзя относить к эпохе становления славянского этноса, они принадлежат уже к последующим этапам славянской истории, когда праславянский язык дифференцировался иа отчетливые диалекты.
