«Господи! — воскликнула про себя раздосадованная девушка. — Да как же мне не везет сегодня!» Монахи наверняка узнают в ней оруженосца Альберта. Имя брата Феликса ей было известно хорошо, а в том, что именно его епископ послал в погоню, она не сомневалась.
«Бежать!» — эта мысль заставила ее метнуться назад в прорубленную только что просеку. На бегу краем глаза она успела увидеть, что несколько монахов с факелами свернули в сторону и через лес устремились к ней, чтобы отсечь ее от сухой части лога. Остальные продолжали бежать вдоль берега реки. Андреа прибавила скорости, надеясь добежать до сухой части лога раньше монахов. Те ломились по лесу, с треском давя сухие ветки и подминая под себя кусты.
— Стой! Стой, безбожник! — вопили они. — Все одно поймаем! Не уйдешь!
Один из них, ражий детина в рясе с подобранными полами, успел-таки выскочить к спуску в лог раньше, чем туда добежала Андреа.
— Бросай оружие! — заорал он громовым голосом с высоты своего саженного роста. В руке его сверкнул меч. Однако он явно недооценил противника. Ждал он, видно, удара наискось, слева направо, а того, что Андреа сделает резкий выпад вперед, да еще на бегу, — он не ожидал. Меч, правда, не пробил кольчуги, так как угодил в стальное зеркало, прикрытое рясой, однако сила удара была так велика, что детина не удержал равновесия и опрокинулся на спину. Если удар выпадом только сшиб монаха с ног, то второй, рубящий, поперек лица, уложил его наповал. Перескочив через него, Андреа с разгона прыгнула через лог и с плеском, подняв фонтан брызг, бухнулась в воду. Ноги сразу же увязли в иле, с нечеловеческим усилием девушка вырвала их оттуда.
— Здесь он, здесь! — орали сверху. — Антония убили!
— Держи нечестивого!
— Проклятье! — вырвалось у Андреа. — Не успею!
Каждый шаг, как ей казалось, она делала слишком медленно, выдирая ноги из топи. Два монаха уже спустились к воде и рванулись к ней. И тут ее враг — ил — стал союзником. Тяжелые монахи буквально загрузли в нем. Остальные, чертыхаясь, сгрудились над спуском в лог и в нерешительности топтались, не спеша присоединиться к своим товарищам. Двое из них, вооруженные луками, то примеривались стрелять, то опускали оружие — видимо, боялись угодить в своих. Андреа, по-мужски ругаясь, вырвалась-таки на сухое место и оказалась в надежном укрытии. Через густой кустарник стрелы, запоздало засвистев у нее над головой, впивались в ветки и вязли в листве. Кусты прекрасно маскировали девушку: монахи стреляли наугад. Опасны были только те двое, что силились добраться до нее через трясину, залитую сверху водой. Тут нельзя было терять ни секунды. Андреа бросила меч в ножны и сдернула с плеча лук, а другой рукой уже вытаскивала стрелу из колчана. Стоявший впереди монах, увидев наведенную на него смерть, тоскливо взревел: «А-а-а-а!» — и отчаянными усилиями попытался выдернуть ноги, чтобы уклониться от стрелы… Тщетно! Тетива лука Андреа была уже отпущена. Синяя стрела зловеще-кроваво блеснула в свете горящих над логом факелов и впилась в грудь монаху, пронзив кольчугу. Темное тело с шумом и плеском рухнуло в воду. Второй монах, улучив момент, хотел снять с плеча свой лук, но поторопился и сорвал с лука тетиву. В бессильной злобе он размахнулся луком, пытаясь запустить им в Андреа, но не успел: стрела пронзила ему горло, и он, выронив лук, навзничь упал в воду, нелепо взмахнув растопыренными руками.
— Ну? — вызывающе крикнула Андреа. — Кто еще вниз полезет?
И всем наверху стало ясно, что лезть вниз — значит быть перебитыми, как куропатки. Андреа, скрытая от глаз и стрел монахов, легко бы перебила их, пока они вытаскивали ноги из грязи. Естественно, что брат Феликс предпочел послать нескольких людей в обход. Андреа услышала, как наверху затрещали ветки.
«Ага! — подумала она. — Значит, решили найти другой спуск… Надо удирать туда, откуда пришла!»
Она помнила, что другого подходящего спуска на том склоне лога нет, а есть лишь один — через него они спустились в лог вместе с Франческо. Она рысью помчалась по тропе, протоптанной кабанами, и вдруг услышала впереди скрежещущий звук металла по дереву: монахи прорубались сквозь кусты — наперерез. Она снова побежала, согнувшись, хватаясь за ветви, ломая их и отбрасывая прочь. Несколько раз она чудом не выколола себе глаза об острые сучки, один из которых разодрал ей щеку. Сзади послышался плеск, затем чавканье грязи и уже после этого тяжелый топот: монахи, обнаружив, что спуск в лог больше не простреливается, преодолели вязкое дно и, выбравшись на сухое место, пошли по ее следу. Теперь опасность грозила с двух сторон — и сзади, и спереди…
Но вот треск сокрушаемых кустов послышался совсем близко, и на кабанью тропу прямо перед носом Андреа с шорохом и хрустом повалился разлапистый куст. Андреа уже не смогла остановиться, ноги ее запутались, и она, перелетев с разгона куст и ободрав руки, ноги и подбородок, шлепнулась ничком на тропу. Сзади на нее налетел тяжеленный монах, торжествующе крича:
— Здесь он, братие! Попался! Держу его! Сюда…
Он орал на весь лес, прижимая голову Андреа к земле. Однако Божий воин забыл простую истину, что человек не змея, а следовательно, главное — не прижимать его голову к земле, а постараться обезопасить себя от его рук. Вот от рук-то Андреа и пришла к монаху последняя в жизни неприятность. Правая рука Андреа дотянулась до сапога, где за голенищем лежал тонкий и острый как бритва нож. Ужом перевернувшись на спину и заставив неуклюжего монаха повалиться еще дальше вперед, Андреа ловко чиркнула ножом по его горлу, начисто перерезав сонную артерию. Фонтанчик крови плеснул ей в лицо. Стряхнув с себя тяжелую бездыханную тушу, Андреа сделала ловкий кульбит, достойный мастеров цирковых искусств, если учесть, что выполнялся он в шлеме, кольчуге, с мечом у пояса и луком за спиной, с ножом в руке и, в довершение всего, еще и в сапогах! Однако, не сделай она этого кульбита — нам пришлось бы исключить ее из списка героинь нашего романа, ибо ее ждала верная смерть. Второй монах, прорубившись сквозь кусты, замахнулся на нее мечом и, без сомнения, рассек бы пополам, если бы не эта акробатическая импровизация. Меч монаха долбанул по очень кстати подвернувшемуся камню и с жалобным звоном переломился у самой рукояти, а вскочившая на ноги Андреа с быстротой молнии выхватила из ножен свой. Монах в ужасе отпрянул, но поскользнулся, запнулся за труп зарезанного Андреа монаха и задом шлепнулся на куст. Послышался дикий вой: падая, монах наткнулся на тонкий и острый сучок, косо срезанный ударом меча. Сук пропорол ему рясу, штаны и глубоко вошел в тело между ягодицами. Из темноты, с той стороны, откуда Андреа прибежала, пробился свет факелов — до монахов было не более двадцати шагов. Они, видимо, слышали крик своего собрата, посаженного на кол, и теперь шли не спеша, старательно ощупывая мечами кусты.
— Ы-ы-ы! — выл монах, пронзенный сучком, в глазах его стояла смертная мука, а изо рта вспенивались кровавые пузыри.
— Не мучайся! — взвизгнула Андреа и одним ударом меча снесла монаху голову. Кровь из артерий облила ее, словно из ведра, но впопыхах она даже не заметила этого и вновь пустилась бежать. Ветки хлестали ее по лицу, сучки рвали одежду и ранили тело, ноги гудели, а сердце бешено колотилось. Наконец она увидела ту прогалину в кустах, через которую они с Франческо спустились на дно лога.
Между тем уже почти рассвело, небо посерело, приобретя голубоватый оттенок, и в сером полутумане утра в лесу уже чирикали какие-то ранние пташки. Над логом заметно посветлело, силуэты кустов и деревьев стали немного четче и яснее.
Андреа выбралась из лога и хотела бежать дальше, но тут почувствовала, что ноги ее уже не несут. «Все! — стукнула в голову предательски успокоительная мысль. — Теперь не отбиться…» Страшным усилием воли она подавила в себе расслабляющее, смертно-тоскливое желание упасть ничком на землю и уповать на Господа Бога. Она вновь сняла с плеч лук, выдернула из колчана стрелу и, наложив ее на тетиву, стала за толстое дерево. Выход из оврага оказался у нее под прицелом. Треск кустов стал явственнее, монахи приближались не спеша, дотошно просматривая дорогу. Вот первый появился в просвете между кустами. Андреа сжалась, прильнула к дереву, выжидая… Монах подождал товарищей. Вот подошел один, другой, третий… Лиц их Андреа не видела, но чувствовала, что главного, брата Феликса, среди них нет.
